твой коллега может быть свободен. Свяжись с Новоустьем, пусть пришлют корабль. Сам понимаешь, какой…
Гедимин мигнул. Фразу про «какой корабль» он пропустил мимо ушей — куда важнее было, что его после первых же испытаний безоболочника выкидывают из проекта.
— Эй! Что у тебя там «всё»⁈ Эта штука еле-еле испытана, и то не вся…
— Ты нам всё оставил — дальше справимся, — отозвался Исгельт. — Благодарю за помощь, Гедимин Кет. Дальше уже — внутренние дела «Эданны».
«Шшшто?» — сильно удивился голос в голове. Из окружающих стен полезли невидимые глаза — в этот раз Гедимин насчитал четыре десятка.
— Тебе пора в Ураниум, атомщик, — Айзек, в отличие от довольного Исгельта, выглядел смущённым. Когда адмирал вышел, он положил руку Гедимину на плечо и виновато вздохнул.
— Мы и так тебя… очень долго продержали. Проблемы с ипроном, да… но ты давно был близок к финишу, если бы не эта заминка, ты не успел бы… вляпаться с Бершевым, провались он в ядерный могильник!
Голос Айзека зазвенел от ярости.
— И поэтому тебя надо вернуть. Точнее… извини, но препроводить в тюрьму «Налвэна». Пока «мартышки» согласны. Иначе тебя снова законопатят к ним. А там ты уже был — и вернулся… не в лучшем виде.
Гедимина передёрнуло. За работой над безоболочником он успел забыть о Бершеве и разбирательстве из-за его шлема.
— Пойдём, — Айзек кивнул на санпропускник и жестом показал — «закройся от сигмы!». Уже там, влезая в плавкую броню, он тяжело вздохнул.
— Два года, атомщик. Они впаяли тебе два года. Ещё повезло, что не пошёл под трибунал — это чучело всё-таки офицер…
«Два года…» — мозг никак не хотел усваивать эту мысль. «Поработал, называется, на „Эданне“…»
— Кто как, а мы с «Эданной»… мы очень сожалеем, — Айзек прерывисто вздохнул. — Но это всё, что удалось для тебя сделать. Привлекли две страны, три расы, мианийцев… Ты очень нам тут помог, атомщик. Со всеми своими штуковинами. Теперь только… не ищи в эти два года приключений, ладно? Любой повод добавить срок или ужесточить условия…
Гедимин поморщился.
— Да сидел я уже… Пойду в барак. Надо отдохнуть.
Айзек смерил его встревоженным взглядом.
— Может, в медчасть? Тебе… не очень хорошо, как мне кажется.
— К Эркенгеру зайду, — буркнул Гедимин. — Давно не виделись.
…Спал он без сновидений — даже шарообразные альнкиты Куэннов не являлись. Все ипроновые пластины были плотно пригнаны — тем, что давило на мозг и грудь, сармат менее всего хотел делиться с «Эданной». Проснулся он, когда открылись соседние отсеки.
— Гедимин⁈ — Иджес изумлённо мигнул. Эркенгер замер на пороге, пристально глядя ремонтнику в глаза.
— Так. Скафандр вон, комбинезон расстегни — и на осмотр. Травмы были? Голова кружится?
…С осмотра даже Иджеса не выгнали, хотя обычно медик за работой посторонних не терпел. Что-то вколов в плечо и пробормотав «не повредит», Эркенгер сел рядом с Гедимином на лежак.
— Рассказывай. Не запустилось? Был бы взрыв — Иджес бы уже по потолку бегал.
Иджеса передёрнуло.
— Работает, — равнодушно сказал Гедимин. — Будут строить второй. Мощная штука. Может, моя последняя. На днях за мной корабль — и на два года в тюрьму.
— Что⁈ — Иджес вскочил с лежака. Эркенгер приглушённо выругался.
— Тюрьма? Наша или у «мартышек»?
— В «Налвэне», — Гедимин криво ухмыльнулся. — Посмотрю, что за тюрьмы у Маккензи. Вигарт вроде не жаловался.
Оба сармата облегчённо вздохнули.
— Повезло тебе! Мы будем приходить, — пообещал Иджес. — Туда, правда, приносить ничего нельзя. Но я поговорю с Маккензи, — не оставит же он тебя два года тупить в стенку!
Эркенгер невесело хмыкнул.
— Познания у тебя, конечно, интересные… но не думаю, что между принудработами у Гедимина будет время на что-то, кроме сна. Там смены предельные, по восемнадцать часов…
Иджес покосился на медика.
— Это у кого ещё интересные познания…
«А. Работа и сон. В общем-то, этим я и занимался, пока не послали в „Эданну“…» — что-то неприятно давило в груди — и, кажется, перспектива двух лет на принудработах была здесь ни при чём. «Как послали, так и услали. И снова никто никогда не узнает, что это были мои разработки. И безоболочник, и выдвижные излучатели. Все, кажется, только рады — закончил работу и вали. В барак — хорошо, в тюрьму — ещё лучше…»
— Гедимин, — Эркенгер тронул его за руку. — Если тебе совсем не до нас, мы выйдем. Ты не думай, там тебя мучать никто не будет. К реакторам, конечно, не пустят…
Иджес фыркнул.
— И что — это, по-твоему, не мучения⁈
23 марта 06 года. Земля, Северный Союз, Шпицберген, ИЭС «Эданна» — Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Не мутант, — вынес вердикт филк-медик, жестом выпроваживая Гедимина за дверь. Троих чужаков и Айзека с Исгельтом, как заведено, проверяли последними. Все уже разошлись по рабочим местам, солнце давно висело над розовым льдом, миллиметр за миллиметром сдающим позиции. До серьёзного таяния дело не дошло — на термометре всё ещё было минус восемь — но роботы-уборщики уже настойчиво дробили край ледника, за зиму подползшего к станции, и прокладывали канавы-стоки в долину.
— Как перевалит за плюс, отсюда польётся, — пробормотал Айзек, оглядываясь по сторонам. — По-моему, канал кривоват. Пойдём посмотрим, что с ним. Гедимин, ты подожди нас тут, у первого блока. Только не отходи — «Косатка» уже в порту, скоро за тобой пришлют…
Иджес и Эркенгер озадаченно переглянулись, но двинулись за командиром. Гедимин шагнул к чёрно-сине-оранжевой стене энергоблока и обнял её, насколько хватило рук. Невесомые тёплые щупальца пронизали его насквозь.
«Гжед-дим-мин,» — прогудело внутри черепа — очень внятно и очень печально. «Ты уход-дишшь?»
— Придётся, — выдохнул сармат, упираясь макушкой в стену. Станция была тёплой,