голову. Он незаметно погладил стену. «Если что, тебя не зацепит — максимум, забрызгает…»
…Айзек закрыл шлюз. Подумал ещё — и выставил поверх крышки защитное поле. Пульт, отобранный у Исгельта, незаметно оброс узкими табло — на них выводились показания давления, температуры, нейтронного и омикрон-излучения.
— Датчики не поплавятся? — спросил Гедимин, вспомнив, как соскребал со стола их остатки — а ведь реактор тогда был микроскопический…
Айзек весело хмыкнул.
— Они на шлюз поставлены. Если уж там их поплавит — нам внутри точно делать нечего.
Он задумчиво повертел пульт в руках. Сарматы беспокойно переглянулись. В мозгу Гедимина вопросительно зашелестело. Сармат убрал руки за спину.
— Ваш реактор, вам и запускать.
Исгельт хмыкнул.
— Подозрительно это звучит. Ладно. Tza tatzqa deka den una!
Гедимин старался не смотреть на кнопку, но взгляд отвести так и не смог — а когда на счёт «un» она была нажата, уставился вместе с Исгельтом и Айзеком на малые табло.
— Держит, держит… Давай-давай! Ага, вспышка… поле сомкнулось…
«Ууууухшшш!» — просвистело в мозгу Гедимина, и на невидимый берег выплеснулась волна.
— Вторая вспышка… Всё, останов! — выдохнул Айзек, следя за цифрами, замершими — и резко пошедшими на спад.
— Три минуты сорок две секунды, — заметил Исгельт. — Чуть-чуть до четырёх не дотянуло. «Эданна», ты как?
«Уууух!» — в этот раз «канал связи» растянуло на весь санпропускник. Гедимин сдержанно ухмыльнулся.
— Ну, хоть кому-то понравилось…
— Омикрон — четыре кьюгена, постепенно гаснет. Нейтроны по нулям. Ударной волны не было… нагрев на крышке — шестьсот тридцать по Цельсию, — отчитался Айзек. Гедимин машинально прикинул температуру самого реактора — особенно, если защитные поля не сдуло, или они быстро восстановились — и невольно поёжился.
— Ждём полчаса, — решил Исгельт. — Охлаждать нечем, поле не снимаем. Сколько внутри?
— Тысячи три, может, больше, — отозвался Гедимин. — Должно выдержать и не слипнуться.
Исгельт хмыкнул.
— Если бы ещё придумать, как с этой штуки аккуратно снять тепло — нам и термояд не понадобился бы.
— А что, собираетесь? — Гедимин беспокойно шевельнулся. Айзек успокаивающе похлопал его по плечу.
— Посидим тут тихо. Хранитель не напуган — и нам бояться нечего.
…Полчаса прошли в рассуждениях о нагреве реактора, выбросе «омикрона» и рекомендуемой частоте замены деталей. Гедимин изредка вставлял слово. Станция, чувствуя его беспокойство, прильнула щупальцами к груди и обвила рёбра.
— Ну что ж… — Исгельт стряхнул верхний, плавкий слой брони, оставшись в «золотом» панцире. — Фрил — вон, что ещё может расплавиться — туда же, респираторы и глаза — всё закрыть!
— Три тысячи градусов… — пробормотал Айзек, осторожно открывая раскалённую и ещё не остывшую крышку. — Это и для старых реакторов был перебор…
Защитное поле странной формы повисло над реакторной ямой. Все блики «омикроновой» зелени были только у запечатанных «патрубков» — остаточная «наведёнка» на дозиметрах и отток от перегруженных блоков накопителя. Исгельт замерил их температуру, заряд, — и сдержанно присвистнул.
— Айзек! А ведь пара таких запусков — и у нас запас энергии на все четыреста лет. К другим альнкитам можно вовсе не прикасаться.
«Шшшто? Сссашшем?» — хранитель, судя по нагреву щупалец, слегка разволновался — и его опять потянуло на шипение.
— Спокойно! Тебя никто не обидит, — заверил Айзек, проверяя показания дозиметров. — Гедимин, держи, это твой… А нехило, атомщики! Очень даже нехило. Вполне Куэннский уровень.
— Если оно ещё и второй раз запустится…
— Ну не после же нагрева до трёх тысяч! — не выдержал Гедимин, отбирая у адмирала пульт. — А кстати…
Он уставился на нижнюю часть белесого кокона — сквозь неё проступила слабая зелень.
— Управляющие стержни — подвижны! И ходят очень легко…
Он опустил их до упора, — реактору точно требовался «отдых». Гедимин убрал часть защитных полей, чтобы воздух хоть как-то охлаждал его.
— Если стержни ходят уже сейчас — значит, оно готово к запуску, — заключил Исгельт. — Шесть тысяч градусов выдержит?
— Башкой туда засуну, — ровным голосом пообещал Гедимин. Айзек, хмыкнув, быстро встал между сарматами.
— Спокойно! Если что, тут «Эданна». А за кого она решит вступиться…
Исгельт выразительно пожал плечами.
— Если что, с угроз начал не я. Ладно, оставляем твоё… изделие до завтра. Запуск подобной штуки раз в сутки — этого вполне себе хватит. Её «обвес» готов?
Гедимин кивнул на экранированные ящики в дальнем углу.
— Завтра и опробуем, — решил Исгельт. — Спускать реактор никуда не будем — просто проверим пульсацию. Выдвижные модули будут далеко от источника нагрева, поплавиться не должны. Да и командные мы прикроем…
Командиры вышли. Гедимин остался перед остывающим «Куэннским альнкитом». «Ничего штука. Мощная. Хватит сил, чтобы двигать станцию. И сама станция вроде не против…» — сармат думал, что после испытаний в груди хоть немного потеплеет, но чувствовал только, что с плеч упала часть гнёта. «Посмотрим, что будет завтра. „Эданна“! Ты им повторные запуски-то не позволяй. Там не шесть тысяч градусов будет. Там все десять…»
21 марта 06 года. Земля, Северный Союз, Шпицберген, ИЭС «Эданна»
В этот раз Исгельт даже у раскалённых, почти чёрных блоков накопителя не задержался — с них показания снимал Айзек. Бывшего адмирала волновала только сеть вспомогательных пластин и датчиков. Он мельком сверился с дозиметрами всех сарматов и вскинул руку в торжествующем «салюте Саргона».
— Два таких реактора — и мы до Камчатки доплывём!
Гедимин мигнул.
— На кой два? Зачем на Камчатку?
Исгельт не обратил на него внимания. Его глаза горели даже сквозь тёмный щиток — не только Гедимин, но и Айзек посматривали на него с возрастающей настороженностью. Он протянул ремонтнику раскалённую ладонь, крепко пожал ему руку и повернулся к Айзеку.
— Всё,