Читать интересную книгу Нона из Девятого дома - Тэмсин Мьюир

рот и потыкать его в зубы.

– Приятно, – сказала Нона с некоторым сомнением, – забавно, во сне я никогда не ощущаю такого.

– Хм. Но ты же говоришь, что тебе это нравится.

– Но это совсем не сексуально.

Брови Камиллы поползли вверх.

– С каких это пор ты используешь слово «сексуальный»?

– На днях Чести сказал, что считает красивые туфли сексуальными, а Красавчик Руби спросил: «Что, только туфли?», а Чести возразил, что в них должны быть ноги. Тогда Утророжденный разозлился и сказал, что Чести дешевка, а ноги есть у всех.

Камилла наклонила голову, оторвавшись от Ноны – Нона расстроилась, потому что ее волосы приятно пахли пылью, – и взяла свой блокнот.

– Хорошо. Что ты считаешь сексуальным?

Нона немедленно повеселела.

– Огромный старый плакат на стене в конце улицы. Где молочная лавка. Старая реклама шампуня.

Камилла смотрела на нее несколько секунд.

– Там нарисованы два цветка.

– Мне кажется, что это очень сексуальные цветы! Ладно, твоя очередь! Что ты считаешь сексуальным?

– Когда едят завтрак, – ответила Камилла.

Нона в отчаянии повысила голос:

– Нет. Это нечестно. У нас глубокий личный разговор, я делюсь с тобой самым сокровенным, а ты просто хочешь, чтобы я поела.

– Да. Я собираюсь поговорить со Стражем.

– Ну спроси его, что он считает сексуальным.

– Нет. Я и так знаю.

Звучало разумно.

– Расскажи! Я все съем, если расскажешь, – зачарованно сказала Нона, отвлекшись от натягивания штанов. – Кэм, пожалуйста-пожалуйста. Я была хорошей! А когда не была, это не потому, что не старалась. Вчера был ужасный день. Мне нужно знать – я знаю, что это поможет мне вспоминать. Это моя глубинная потребность! Мне кажется, мое настоящее «я» хочет это знать. Это же работа, да? Ее Паламед считает сексуальной?

Камилла взяла блокнот и ручку и что-то спокойно написала, а потом подчеркнула – дважды.

– Соблюдение трудовой этики, – сказала она в конце концов, – хорошие оценки на экзаменах.

Обдумывая это, Нона застегнула рубашку и надела один носок, а потом другой.

– Вау. Круто.

– Иди завтракай и скажи Пирре, что я сейчас приду. Как твои волосы?

– Можно пока не переплетать, – решила Нона. – Ты уже знаешь, кто я? Это помогает?

– Пока нет, – сказала Камилла и снова наклонилась над блокнотом. Это был сигнал уходить.

Нона ждала, надеясь на еще одну улыбку, такую же, как вчера. Камилла не смотрела на нее и не улыбалась. Нону укололо разочарование. Не то чтобы улыбка как-то улучшала жизнь – за это время произошло много ужасных вещей, – но все же она была своего рода воздаянием, защитой от неприятностей. Камилла осталась дома. Пирра вернулась домой. Никто не причинил вреда Лапше или Ангелу. Никто не пришел за ней.

Мысли о Лапше и Ангеле заставили ее забыть о лице Камиллы и размышлениях о наступающем дне. Она убежала в кухню, где Пирра, полностью одетая, сыпала сухое молоко в кувшин с водой. Ее поза, положение рук, ссутуленные плечи напугали Нону.

– Ты вчера не ложилась, – обвиняюще сказала она.

Пирра оглянулась через плечо и улыбнулась легкой улыбкой, которая казалась совершенно неподходящей ее широкому обветренному лицу. Поставила кувшин и очень спокойно подошла закрыть дверь спальни.

– Конечно, легла. Спала как младенец. – Ее улыбка не затрагивала глаза. Они оставались темными и настороженными.

– О чем вы говорили с Камиллой? Звучало довольно сочно.

Нона вдруг вспомнила, что так и не сказала Паламеду или Камилле, что любит их. Она взглянула на пластиковый кувшин, где плавал бледный, с темными пятнышками порошок, и захотела снова почувствовать счастье, но теперь оно было омрачено. Пирра проследила ее взгляд и сказала:

– Ты же говорила, что хочешь оладьи. Я способна иногда приносить домой продукты, знаешь ли.

– Где ты была? Ты сидела на корточках. У тебя затекла правая рука.

Пирра, взявшая лопатку, положила ее снова. Как вообще кто-нибудь мог поверить, что она спала? У нее были глаза бодрствовавшего человека, короткие мертвенно-рыжие волосы бодрствовавшего человека, напряженные плечи бодрствовавшего человека. Под одеждой она казалась ужасно напряженной, у нее не было ни капли жира, но она казалась куда больше, чем на то давало право ее тело. Это тело походило на резиновую ленту, но двигалась она как животное, как большая кошка цвета пыли, из тех, что живут на окраине, у которых ядовитые усы. Она понизила голос до максимума, воздвиглась над Ноной и сказала:

– Я собираюсь доверить тебе тайну. Ты сделаешь это для меня? Тебе будет сложно?

– Да, – сказала Нона, автоматически понизив голос вслед за Пиррой, – нет.

– Я была в парке.

Нона некоторое время думала об этом. Камилла ей не улыбнулась, а теперь ее просят хранить тайну. Довольно хреновые предзнаменования, даже с учетом оладий. Всего две недели назад она бы искренне обрадовалась оладьям, ей нравилось накладывать на них маргарин и смотреть, как он тает ярко-желтыми лужицами, и их легко было глотать, такие они были мягкие.

– Ты же знаешь, что этого нельзя делать? – медленно прошептала она.

– С каких это пор ты взялась за мной присматривать? – Пирра даже удивилась. – Раньше ты никогда меня не критиковала. Вот хрень. Я почти готова была на тебе жениться.

– Я бы не вышла за тебя замуж, даже если бы ты предложила, – извиняющимся тоном сказала Нона. – Я люблю тебя, Пирра, и думаю, что ты замечательная и очень красивая…

– Издеваешься? – сказала Пирра. – Я выгляжу как пара локтей.

– …но я не хочу за тебя замуж. Ты никогда не будешь вести себя так, будто ты жената на мне.

Это ненадолго парализовало человека, который ради нее пошел на работу. Пирра прислонилась к раковине и, довольная тем, что вопрос с парком закрылся, трясла кувшин с мукой и восстановленным молоком, пока не получилось тесто. Потом она умело налила его на горячую сковороду идеальными кружочками, которые быстро поднялись от жара. Бледно-коричневое тесто запузырилось как по волшебству.

– Это работа, – сказала Пирра, – нельзя лишить женщину работы.

Нона продолжала говорить очень тихо:

– Пирра, зачем ты туда ходила?

Пирра не ответила. Нона настаивала:

– Ты кого-нибудь спасла? Потому что, если да, расскажи Камилле и Паламеду, они порадуются.

– Нет, – сказала Пирра, – они все поймут не так.

– Тогда, Пирра…

– И я была не одна, – перебила Пирра, переворачивая оладью. Нона уставилась на дырявый желтый верх оладьи, который был чуть темнее там, где пузырьки теста касались сковородки, – не задавай вопросов, Нона. Но сделай для меня одну вещь. Будь осторожнее с теми ребятами, с которыми ты тусуешься в школе.

Весь туман в мозгу Ноны сместился в другую сторону.

– В школе? Что не так с моими друзьями?

– Ш-ш-ш, – шикнула Пирра. – Не со всеми. Та девчонка