— Последнее, — ответила Тори, решив, что пора все окончательно прояснить. Ведь в действительности она прикрывалась Алексом, чтобы не оказаться в постели с Лукасом. — Он был морально сломлен, и от него ушла жена. Вот я его и приютила, пока он не определится.
— Как бездомный пес, — прокомментировал Лукас.
— Похоже, — согласилась Тори. — Только бездомные псы больше приспособлены к жизни.
— Ну и как, он уже определился?
— Нет, но не могу же я выгнать его на улицу, — тяжело вздохнула она. — Но мы попросим, чтобы он вел себя скромнее.
— Как?
— Чтобы не мешал нам, когда мы в постели вместе.
Вместо возражений он удивил ее, спросив:
— А мы разве тоже должны вести себя скромно?
— Конечно, — ответила она. — Я же не смогу работать в «Иствич», сознавая, что там каждый знает, что я и ты… — она не знала, как объяснить.
— Что мы живем вместе? — подсказал он.
— Мы не живем вместе.
— Почему бы и нет? — заметил он, приподнимая пальцами ее подбородок, словно старался подкрепить убедительность своих слов.
Потом он поцеловал ее, но она, боясь продолжения, выскользнула из постели и натянула на себя футболку и слаксы. Ей не хотелось, чтобы секс помешал выяснить все до конца.
Он тоже начал одеваться, не переставая говорить:
— Ты можешь переехать ко мне. Я купил в Норидже квартиру. В твоей пусть временно живет Алекс. Когда он уедет, ты можешь вызвать службу уборки и санитарной обработки.
— Ну не знаю, — ответила Тори, хотя и не отвергла его предложение. Она хотела быть с Лукасом, но не могла еще решиться на такой серьезный шаг. Она никогда раньше не жила с мужчиной, даже со своим бывшим женихом.
Он заключил ее в объятия и, улыбнувшись, продолжал:
— Я аккуратен, всегда закрываю тюбики с зубной пастой и опускаю сиденье унитаза.
Звучало не совсем романтично, но Тори улыбнулась и кивнула, решив, что передумать она всегда успеет.
Она только не приняла в расчет оперативность Лукаса.
— Пока ты одеваешься, я пойду поговорю с Алексом, — заявил он и направился в гостиную, шлепая босыми ногами.
Когда она позднее вышла к ним, немного смущенная, мужчины болтали, потягивая пиво и закусывая чипсами, которые принес Алекс. Похоже, они уже обо всем договорились.
Через четыре дня она переехала к Лукасу в его просторную квартиру на берегу реки.
Новые обстоятельства она воспринимала в нереальном свете. Она ела, спала и просыпалась вместе с Лукасом, потом они, каждый на своем автомобиле, отправлялись на работу и старательно сохраняли видимость, что их ничто не связывает. Это оказалось легче, чем она сначала думала. Алекс тоже скромно помалкивал. Потом он уехал в Шотландию, где получил работу на Би-би-си. Тори со страстью принялась за свою документальную хронику о так называемом «объединительном уикенде» и даже взяла интервью у некоторых его участников, в том числе и у Аманды, которая оставила журнал и начала писать давно задуманный роман.
Тори все еще работала вместе с Саймоном, но он углубился в свой собственный проект, а с уходом Алекса превратился в настоящего трудоголика.
Жизнь повернулась к ней другой, новой стороной. Дома они с Лукасом смеялись и вели бесконечные разговоры. Они хотели знать друг о друге все — мысли, мечты, страхи и неудачи. Она узнала, что в кошмарах ему снится война, которую он пережил, когда работал корреспондентом в горячих точках. Она в свою очередь поделилась воспоминаниями детства, когда ее преследовали постоянные страхи, что мать бросит ее. Такие дни чередовались у нее с периодами счастливого примирения и игр с поклонниками матери. Все детали жизни каждого нужны были им для более глубокого взаимопонимания.
Он обычно готовил, а она ела и похваливала. Он делал мелкий ремонт, а она следила за порядком. Они часто гуляли, но чаще оставались дома. И было очень много любви.
Постепенно жизнь наладилась. Тори перестала анализировать и волноваться, что принесет ей будущее. Она просто жила и купалась в счастье.
Прошло четыре восхитительных месяца, когда внезапно к ней вернулось чувство реальности.
Лукас моментально заметил перемену ее настроения, только сначала не хотел вникать в причину. Он просто знал, что несколько месяцев она была счастлива, но вдруг что-то произошло. Их любовные объятия не стали холоднее, она по-прежнему засыпала в кольце его рук, но день ото дня она становилась беспокойнее, а он, как последний трус, не осмеливался спросить, что случилось.
Через неделю Тори наконец сказала ему. Она решила, что скрывать правду нечестно по отношению к нему.
— Я должна что-то сказать тебе, — начала она за ужином и надолго замолчала. Она целый день готовила свою речь, но произнести ее оказалось гораздо труднее. И все же она решилась. — В детстве я болела лейкемией, — начала она неловко. — В десять лет прошла курс химиотерапии и радиотерапии…
— О чем ты говоришь, Тор? — Лукас смертельно побледнел. — У тебя снова рак?
— Нет, нет! Я здорова, — поспешила уверить она его. — Прости, я не знаю, как рассказать… — Прежде чем продолжать, она сделала глубокий вдох. — Помнишь, когда мы отправились к Чарли и Каро, я сказала тебе, что у меня никогда не будет детей? — (Он кивнул, не спуская с нее пристального взгляда.) — Дело в том, что, — она облизнула сухие губы, — последствием такого метода лечения может быть бесплодие.
Она помолчала, давая себе передышку. На его лице отразилась целая гамма чувств, но он взял себя в руки и спросил:
— А что теперь?
Тори опустила голову.
— Я боялась, что ты меня бросишь.
— Из-за того, что ты не можешь иметь детей? — в его голосе появились сердитые нотки. — Так вот как ты обо мне думаешь!
— Чарли Уэйнрайт бросил меня, — объяснила она в оправдание.
— Так поэтому вы расстались?
— В основном.
— Ты от него скрывала? — Он нахмурился.
— Только вначале. Я не верила, что наш союз продлится долго.
— Но вы были обручены, — напомнил он.
Она кивнула. Потом продолжала:
— До того, как они узнали, его мать довольно хорошо относилась ко мне, да и отец тоже. В общем, все Уэйнрайты были милы со мной — и кузины, и тети, и дяди. У них по-настоящему крепкая семья, с почти династическим укладом… Ты меня понимаешь?
— Думаю, что да, — Лукас сухо улыбнулся. — Я же четыре года был у них зятем.
— Да, конечно, — спохватилась Тори, она совсем забыла, что он — бывший муж сестры Чарли.
— Я тоже был очарован их семьей сначала, — признался он. — Ведь сам я воспитывался практически без отца, в неполной семье. Но со временем клан Уэйнрайтов начинает внушать чувство клаустрофобии, зависимости. — Когда я женился на Джессике, зарплата у меня была небольшая, я работал военным корреспондентом. Она не могла довольствоваться таким заработком и не хотела. Да и зачем, считала она, если родители могли и хотели помогать материально. Я и сам имел очень состоятельного отчима… Но веришь или нет, я ненавижу брать подачки.