Читать интересную книгу Риск.Молодинская битва. - Геннадий Ананьев

какое посчитаю нужным. Под охраной Сидора Шика ста­нет жить. С кормилицей вместе.

Княгиня не возражала. Она все более признавала верность поступков стремянного, тоже опасаясь за жизнь своего первенца.

«Если в крамоле обвинят свет-Ивана, то и наследника может государь живота лишить!»

Княгиня была дочерью своего века и знала его жесто­кость. Только никак она не могла понять, в чем вина кня­зя, супруга ее любимого. Служил государю со всей при­лежностью и вдруг — опала страшная. Отчего?!

«Быть может, скрывал что от меня? Непохоже, вроде бы…»

Но и сам князь Иван Воротынский тоже не мог еще по­нять, в чем его вина, и не мог прийти в себя от столь нео­жиданного и страшного решения государя.

«За что?!»

В одном был он повинен перед царем, что оставил большую дружину в Воротынске, но велика ли эта кра­мола, сравнима ли с тем, что он сделал доброго для царя Василия Ивановича и Земли Русской. Не он ли, перемет­нувшись к родителю Василия Ивановича Ивану Велико­му, мечом доказывал полякам и литовцам свое право, вместе с другими князьями воевал города их с великой удачей. Не это ли помогло Ивану Великому добиться от Казимира125 того, что признал он за русским царем зем­ли перешедших к нему князей. За Русью по тому догово­ру осталась не только его, князя, вотчина, еще и Вязьма, Алексин, Рославль, Венев, Мстислав, Таруса, Оболенск, Козельск, Серенск, Новосиль, Одоев, Перемышль, Бе­лев.

И в том, что удельные князья древней земли Черни­говской поставили купно126 сложить с себя присягу Кази­миру, велика заслуга князей Воротынских — Дмитрия и его, Ивана, да Василия Кривого, тоже из их рода.

А не он ли, Иван Воротынский, оберегал затем земли верхнеокские от татарских набегов и от польско-литов­ского захвата. Иван Великий, царь всей Руси, царство ему небесное, не зазря же думным боярином его пожало­вал и слугой ближним. Воеводою числил. Да и то верно, дружина его разумно устроена, готова и к полевой сече, и к осадному сидению, научена еще и лазутить. Каждый из дружинников — добрый сторожа.

Не его ли княжескими усилиями засечная черта127 лег­ла до самого Козельска, а по черте той и его дружинники, и казаки служилые по сторожам посажены, станицами лазутят. Даже в Степь они выезжают, чтоб почти под но­сом у татар лазутить и в самый раз оповещать о татар­ских сакмах, а тем более — о рати.

Верных людей своих он, князь, имеет и в литовской земле, и у татар. Важные вести те ему шлют безразрыв­но. Сколько раз эти вести служили великую службу Рус­ской Земле. И на сей раз послужили бы, прими их госу­дарь Василий Иванович. Так нет, отмахнулся! Юнцу Вельскому веры больше оказал!

А в распре с Дмитрием за престол128 чью сторону он, Воротынский, держал? Васильеву. Все, что сведывал, тут же ему передавал. Это он, Воротынский, поведал и Василию Ивановичу, и дьякам Стромилову с Гусевым, что Иван готовится венчать на престол своего внука. Сплоховали те, жаль их, но вечная им благодарность, что не выдали его, Воротынского, далее под пытками. Для Ивана Великого остался неведомым тот шаг, но Василий Иванович знал и не мог так просто забыть.

Да, он, князь Воротынский, присутствовал на венча­нии на царство Дмитрия. Поздравлял его вместе со всеми, только не перестал противиться этому. Более того, смог дать царю Ивану важные сведения о потачках Литве кня­зя Ряполовского и князя Патрикеева с сыновьями, явно поддерживавших Дмитрия. Именно это круто повернуло все дело, Иван отстранил от дел внука, хотя и венчанного на великое княжение, и объявил великим князем и своим наследником своего сына, Василия Ивановича.

И надо же, такая вот благодарность за все содеянное!

Да, он, князь Воротынский, видел тогда, что сын по­шел не в отца: не добр к подданным, не в пример отцу, но главное,- не любил, когда кто проведет рукой против шер­стки; Иван Великий, тот перечивших ему даже жаловал, ибо видел в этом пользу для государства, Василий же не терпел тех, у кого есть свое мнение, — слишком любит себя. Хотя и знал обо всем этом князь Воротынский, только думал, что с годами приобретет великий князь мудрость мужа державного, станет царь жаловать тех, кто верно служит, хотя и перечит, на своем стоит, что го­сударево с годами затмит личное.

Увы, такого не случилось. В цепи велел оковать слугу своего преданного и наверняка повелит готовить рать на Казань. Мстить за свой позор. И не удержит его никто от этой бессмыслицы, забоится правду-матку сказать в глаза. Да и за глаза. Доносчиков царь Василий расплодил знатно.

Эти грустные мысли о несправедливости опалы так подавили князя Ивана Воротынского, так подкосили его волю, что он даже не чувствовал боли, когда кузнецы Ка­зенного двора заклепывали обручи на ногах и на руках, не вдруг ощутил тяжесть и печальный звон цепей, что звучал при каждом шаге. Печалью и негодованием про­питана была его душа.

Только об одном молил князь Иван Бога, чтобы сына миновала царская опала. Сына и княгиню-ладушку. Пусть уж ему одному, если так определено судьбой, се­кут голову, но род не рубят под корень. И если в темнице сидеть предстоит, то тоже чтоб одному.

«Авось не поднимется рука на грудничка», — с на­деждой думал князь Воротынский.

Намного спокойней было бы на душе у него, знай он, что сын его, безгрешная душа, безмятежно спал в удобной люльке, установленной в возке, а сам возок стоял на бере­гу Десны, чуть в стороне от дороги под раскидистой вет­лой в ожидании дружинников, первая дюжина которых вот-вот должна была появиться на Калужской дороге.

Почему на Калужской? Двужил решил ехать по ней, чтобы избежать погони, если она случится. В Серпухов заехать через Вороново, Белоусово, Высокиничи — даль­ше так, но — спокойней.

Княгиня безропотно согласилась ехать этой дорогой, менее накатанной, более колдобистой. Ее нисколько не волновали неудобства, ибо теперь занимало одно: как только доберутся они до Серпухова, а Никифор увезет княжича в удел, она тут же вернется в Москву. Решение это было твердым и бесповоротным. Воротится она, не ожидая никаких вестей. Княгиня надеялась, что по-люд­ски отправит ее воевода серпуховский, ведь они же были с князем Иваном на короткой ноге, и жила поэтому сей­час одним — предстоящей встречей с великой княгиней, царицей Еленой, вела с ней мысленный разговор, подыс­кивая трогательные и вместе с тем убедительные слова, обеляющие князя.

Увы, не случилось так, как мыслилось княгине. Ее приезд в город вроде бы никто даже не заметил. Обычно, когда проездом в Москву или из нее они с супругом оста­навливались в своей усадьбе, специально для остановок на отдых приобретенной, тут же съезжалась к ним вся го­родская знать, особенно ратная, сейчас же к воротам усадьбы не подъехала ни одна повозка, не появился ни один конный. Даже атаман городовых казаков не соизво­лил навестить княгиню. Она была весьма этим удручена, но ей ничего не оставалось делать, как самой поехать к воеводе. До родовой ли гордости, когда в беде муж?!

Ее впустили в усадьбу воеводы с обычной расторопно­стью. Встретила княгиню жена воеводы Мария Фролов-на любезно, провела в свои комнаты, но, догадываясь, что гостья будет что-либо просить, опередила ее:

— Супруг мой в Воскресенском монастыре. По воевод­ским своим надобностям. Нынче его даже не жду.

Но от слуги княгиня уже знала, что воевода в усадьбе, и не нашла нужным долго задерживаться в этом лживом доме, а вернувшись к себе, покликала ключника.

— Хочу завтра выехать в Москву. Есть ли в доме на­дежная повозка?

— Для дальней дороги нет. Князь не распоряжался иметь такие. Да и кони прыткие слишком, на малый вы­езд отобранные. Красивы, да не выносливы.

— Что будем делать?

— У боярских управителей поспрашаю…

— Нет-нет. Без них бы обойтись.

— Можно и без них. Только получится выезд не кня­жеского достоинства. Удобства тоже поменьше.

— Бог с ним, с удобством. Лишь бы без поломки и резво.

— Все сработаю, матушка. Опочивайте с дороги. Завт­ра к полудню тронетесь в путь.

И в самом деле, выезд был подготовлен даже немного раньше обещанного времени. Дружинники для сопро­вождения — любо-дорого, одно загляденье: кони боевые в дорогой сбруе, оружие и кольчуги у ратников доброт­ные, шеломы и щиты начищены, а вот в чем княгине ехать, не очень-то разберешься: вроде бы возок в колыма­гу129 переоборудованный. Одно утешает — просторно вну­три и пол мехами устлан, а стенки обиты персидскими коврами.

А что безрессорный рыдван на каждой колдобине так встряхивает, что спасу нет, то тут ничего не остается, как терпеть.

Много княгине терпеть придется, раз она мужа опаль­ного решила вызволить. Перво-наперво смириться с тем, что сын станет расти не на глазах. Только весточки о нем получать да изредка к нему наведываться. Унижения всяческие испытывать. Первый плевок в лицо ее приго­жее сделан воеводой серпуховским и его супругой, но то ли еще будет впереди… Пока что княгиня об этом не ду­мала, воевода обидел ее, верно то, но Бог ему судья. Да и прок от воеводы какой?