- Твою ж... Мировую литературу да по современной беллетристике, - Шолохова глубоко вздохнула, вцепившись пальцами в пояс на его джинсах. – Араньев, ты либо неси нормально, либо поставь меня, я сама дойду! А муж твоей сестры тебе шурин, балда ты этакая… Ай!
- О, точно, - успев поймать девушку до того, как она грохнется на мостовую с высоты его немаленького роста, Веня быстро набрал ответ, попутно послав своего шурина, прости господи, раздавать советы тем, кто в этом точно нуждается.
Например, своим дружкам по клубу. В отличие от них, Араньев точно знал, чего хочет и как этого добиться. Годами ходить вокруг да около, строить какие-то наполеоновские планы или (ещё лучше!) притворяться мёртвым, чтобы подобраться поближе он не собирался.
В конце концов, даже в словах Харон есть доля истины. Будет хлопать клювом, Ксюшу у него уведут, и глазом моргнуть не успеет.
- Араньев, - мрачно раздалось из-за спины. – Ты молчишь. Долго молчишь. Что. Ты. Задумал?
Целую минуту Веня пытался решить, стоит сразу огорошить девушку всем, о чём он думал или всё-таки нет. А потом махнул мысленно рукой и непринуждённо заявил:
- Ничего. Из того, что тебе может не понравиться.
Тяжёлый, страдальческий вздох Шолоховой он мужественно оставил без комментариев. Как и заинтересованно посмотревший на них наряд патрульно-постовой службы, дежуривший около газетного ларька. Даже в сторону родного двора Веня свернул без лишних напоминаний, твёрдо уверенный в том, что их «не свидание» ещё не закончено.
Кажется, он задолжал своему Ксюшушонку пару романтических моментов. Так что…
- О, мужик! Проблемы хочешь?
Ксения Шолохова
- Говорила в детстве мама, не влюбляйся в хулигана… - задумчиво протянула я, забравшись с ногами на скамейку. И добавила себе под нос, глядя на разворачивающуюся передо мною драму. – И чем меня трудовик не устроил-то, а? Спокойный, вежливый, хороший. Образованный, вот! Детей опять-таки любит… Но не-е-ет, мне ж личного Дубровского подавай! Несущего блин, людям доброе, светлое и хорошее…
Мимо меня, оборвав ворчливую тираду на полуслове, просвистело чьё-то тело. Упакованное в кожанку, джинсы и тяжёлые ботинки военного образца, оно (тело, в смысле) смело встретилось бритым затылком с железной дверью подъезда.
Тут же уйдя в нокаут и перестав подавать хоть какие-то признаки жизни.
- Ага. Доброе, светлое и хорошее, - проследив этот полёт взглядом, я задумчиво почесала бровь. – Исключительно насильственными, мать его, методами… Араньев, а в полицию позвонить не вариант?! Зачем сразу… Так?!
Конечно, мой вопрос проигнорировали. Сложно, знаете ли, вести высокоинтеллектуальные светские беседы, когда вам угрожают пудовые кулаки какого-то амбала. Уклонившись в сторону, Араньев позволил противнику всей массой проскочить мимо него и одним точным ударом в челюсть дезориентировал нападающего. Чтобы провести ещё один удар под дых. А затем ловко, почти привычно вывернуть руку на болевой захват и, ткнув парня носом в землю, вежливо поинтересоваться:
- Ну?!
Даже у меня от этого требовательного холодного тона мурашки вдоль позвоночника поползли. И желание покаяться во всех грехах тяжких возникло, вдруг откуда ни возьмись. Но странный тип лишь что-то сдавленно промычал, кидая на хмурого Веню бешеные взгляды, и сплюнул сгусток крови на землю.
Впрочем, моего… Ладно, моего парня такой ответ ни капли не расстроил. Чему-то недобро так улыбнувшись, Араньев вытащил телефон из кармана. И явственно поморщился, глядя на сетку трещин по всему экрану.
- Ксюш, солнышко, не одолжишь мне свой телефон? – эта тёплая улыбка и мягкий голос никак не вязались с тем, как крепко и жёстко Араньев держал нападавшего. Амбал уже поскуливал от боли в вывернутом суставе, но благоразумно не дёргался. А я…
А что я? Я вздохнула, вытащила телефон из кармана и принесла его терпеливо ждущему Вениамину. Старательно подавив в себе все благородные порывы и хоть какой-то намёк на жалость к ближнему своему. И нет, я добрый, очень мягкий и, в общем-то, миролюбивый человек.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Только вот проблемы не люблю, с некоторых пор. А тех, кто так нагло хочет их мне организовать – особенно.
- В полицию звонишь? – как ни странно, стоять возле Вениамина мне было куда спокойнее, чем отсиживаться на скамейке. И я неосознанно прижалась щекой к напряжённому плечу мужчины, пока он по памяти набирал незнакомый мне номер.
- Я ценю своих коллег, - хмыкнул Веня, искоса на меня посмотрев. – Но тут нужны люди с более… Обширными познаниями человеческих слабостей и строения такого дурного организма… Харон? Как насчёт ночного рандеву на вверенной тебе территории? Обещаю привести с собой два очень интересных подарка… И торжественно обещаю убрать всё за собой, да. Хорошо, жду.
Отключившись, Веня сунул телефон себе в карман и надавил ногой на бедро рыпнувшегося, было, амбала:
- Не дёргайся. Иначе кроме челюсти, придётся ещё перелом руки лечить. И я пока не решил, закрытый это будет перелом или открытый. Со всеми вытекающими.
- Араньев, а зачем тебе в морг? – нервно оглянувшись по сторонам, я в который раз порадовалась, что в это время во дворе наступало своеобразное затишье. Не гуляли мамочки с детьми, въедливые пенсионеры распугивали очередь в ближайшей поликлинике или прогуливались в парке неподалёку, а офисный «планктон» ещё не спешил сбежать с работы домой.
Потому что я понятия не имела, как бы объясняла всё это слишком уж бдительным соседям с активной гражданской позицией.
- Хочу задать нашим новым знакомым пару вопросов, - улыбка на лице Араньева не сулила его жертвам ничего хорошего. – А там и обстановка чудесная, и место подходящее… И звукоизоляция хорошая, да.
- А мне… - я неловко переступила с ноги на ногу, испытывая очень уж противоречивые эмоции. С одной стороны, я понимала, что мне при этом самом разговоре делать точно нечего. С другой…
Я неосознанно облизнула пересохшие от волнения губы и сжала пальцы в кулаки. С другой, мне было банально страшно. Я могла сколько угодно верить в то, что сосед у меня уникальное в своей живучести создание. Но даже я понимала, что никто не застрахован от случайностей. А учитывая габариты этих новых знакомых и те проблемы, куда мы так дружно влипли…
В общем, мне было страшно. Откровенно страшно за близкого мне человека, успевшего вот так внезапно впаять себя в мою жизнь. И я открыла рот, намереваясь озвучить все терзавшие меня сомнения. Но…
- Иди домой, Ксюш, - мягкий взгляд серых глаз согрел и приободрил, заставив меня робко улыбнуться в ответ. – Всё будет…
- Хорошо, - уже привычно закончила я за Вениамина. Мысль поцеловать его на прощание соблазнительно манила, посылая к чёрту и инстинкт самосохранения и хоть какое-то понятие о приличиях. Но я вздохнула и мотнула головой, осторожно улыбнувшись в ответ.
Чтобы тут же развернуться на месте и отправиться прямо к родному подъезду. Аккуратно перешагнув через всё ещё валявшегося без сознания парня, я скользнула внутрь. И прижалась спиной к металлической двери, отчаянно сжимая кулаки и закусив губу до крови. Ну, Араньев, если ты не вернёшься в целости и сохранности я…
Я…
Я не знаю, что с тобой сделаю, но точно что-то серьёзное!
Глава 19
Вениамин Араньев
Говорят, все мы крепки задним умом. И что хорошая мысль всегда приходит с изрядным опозданием. Что ж, сегодня Веня мог с уверенностью сказать, что доля правды в этих утверждениях присутствовала. Потому что о том, чтобы проверить подъезд и лестничную клетку собственного дома, он подумал уже после того, как за девушкой закрылась дверь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Чёрт, - тихо чертыхнувшись, Вениамин на пару секунд закрыл глаза, делая подряд несколько глубоких вдохов. А затем без капли сожаления дёрнул чужую руку так, что треск ломающихся костей был отчётливо слышен на весь двор.
Амбал жалобно «мяукнул», завалившись на бок и сжимаясь в комок. Рука, явно сломанная в нескольких местах, болталась безжизненной плетью на судорожно вздымающейся груди. Но, если бы кто-нибудь поинтересовался у Вени, жалко ли ему это накаченное недоразумение…