Читать интересную книгу Дредноуты. Хохзеефлотте против Гранд Флита - Владимир Контровский

– Скорость – лучшая защита[35], – угрюмо проронил Битти, играя желваками, – но я бы предпочёл ей появление наших «королев». Где носит дьявол этого недотёпу Эван-Томаса? Ему давно пора выйти на сцену!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ВЫХОДЯТ НА АРЕНУ СИЛАЧИ…

Валлиец Хью Эван-Томас звёзд с неба не хватал. Однако он был исполнителен и дисциплинирован – эти качества ценились во все времена, – а поскольку в Ройял Нэйви на стыке девятнадцатого и двадцатого веков Нельсонов как-то не наблюдалось, он потихоньку делал себе карьеру: служил на королевской яхте «Осборн», на которой в тысяча восемьсот девяносто третьем принц Джордж, его мать и сёстры совершали круиз по Средиземноморью, был капитаном яхты «Волшебница» (разъездной корабль первого лорда Адмиралтейства), а в тысяча девятьсот десятом году стал начальником Королевского военно-морского колледжа в Дартмуте. В июле 1912 года Эван-Томас был произведен в контр-адмиралы, не для какой-то конкретной должности, а просто потому, что подошла выслуга лет.

И в итоге волею судеб (а вернее, волею Джона Джеллико, с которым Эван-Томас был дружен ещё с лейтенантских времён) скромный валлиец был назначен командиром дивизии быстроходных дредноутов типа «Куин Элизабет» (адмирал Ливсон после Лофотенского боя отправился на Средиземное море на линейном крейсере «Индифатигэбл» – ловить «Гебен»). Джеллико не слишком любил (и в этом он был не оригинален) подчиненных с острым умом и независимой манерой поведения, и поэтому дивизию «королев» принял Хью Эван-Томас, а всю «ударную» 5-ю эскадру пятнадцатидюймовых сверхдредноутов – вице-адмирал Стэрди, а не Дэвид Битти, куда лучше подходивший для этой роли.

Перед боем быстроходную дивизию 5-й эскадры предполагалось придать Битти – для усиления его линейных крейсеров, – однако Джеллико на это не пошёл. Ему не хотелось разделять свои лучшие дредноуты: 5-й эскадре отводилась роль тяжёлого кулака, который в решающий момент нанесёт врагу нокаутирующий удар – восемь «ривенджей» и «бархэмов» превосходили по огневой мощи германские «бадены» и «макензены», сведённые немцами в аналогичную эскадру «решительного удара». В конце концов, скорость – лучшая защита, и «кавалерия», как считали в Адмиралтействе, сможет уклониться от боя при неблагоприятном для неё соотношении сил.

Однако ночью, ввиду неясности обстановки, Джеллико всё-таки выдвинул «королев» вперёд, на двадцать миль перед главными силами Гранд Флита, шедшего на SO в походном порядке, приказав Эван-Томасу держаться в десяти милях за линейными крейсерами Битти. Британский командующий считал, что благодаря своей высокой скорости хода, «вэлиенты» смогут как оказать помощь «кошкам», ведущим тактическую разведку, так и своевременно – при появлении дредноутов Хохзеефлотте – присоединиться к линейным кораблям Большого флота.

Эван-Томас добросовестно выполнил приказ, но к утру из-за ошибок в счислении его линкоры оказались не в десяти, а в пятнадцати милях к северо-западу от соединения Битти. Эван-Томас слышал гул орудий и даже видел на горизонте вспышки выстрелов, однако не предпринимал никаких активных телодвижений, пока не получил от Джеллико, извещённого по радио об отчаянном положении 1-й эскадры линейных крейсеров, прямой приказ идти на помощь «кавалерии», изнемогавшей в неравном бою.

Дивизия «бархэмов» приближалась к месту боя, вклиниваясь между крейсерами Битти и 1-й разведывательной группой немцев, и открыла огонь по «Лютцову» – по флагманскому кораблю контр-адмирала Бедикера, – как только тот оказался в пределах досягаемости.

К этому времени «Лютцов» уже получил четыре попадания. Первый и второй 381-мм снаряды с «ринаунов» почти одновременно попали рядом в полубак впереди башни «А», проделав в верхней палубе пробоину внушительного размера, через которую в дальнейшем в корпус корабля поступило большое количество воды. Вода растекалась по бронированной палубе, создавая дифферент на нос.

Третий снаряд – 343-мм – попал в верхнюю палубу между носовыми башнями «А» и «В» и разорвался, разрушив находящуюся под ней столовую экипажа и вызвав пожар, вскоре потушенный.

Четвёртый снаряд – с «Тайгера» – угодил в главный броневой пояс ниже ватерлинии в районе фок-мачты. От взрыва «Лютцов» содрогнулся от киля до клотика, но повреждения оказались незначительными: трёхсотмиллиметровая броня выдержала удар. Ещё два снаряда, упавшие неподалёку, рикошетировали от воды и пронеслись над крейсером подобно каким-то фантастическим рыбам.

Оказавшись под огнём «бархэмов», «Лютцов» в быстрой последовательности – между 10.30 и 10.40 – получил четыре попадания пятнадцатидюймовыми снарядами.

Первый – с «Бархэма» или «Вэлиента» – разорвался на главном броневом поясе ниже ватерлинии и пробил броню. Через образовавшуюся пробоину вода затопила снарядный погреб 150-мм противоминного орудия номер один.

Второй и третий снаряды почти одновременно попали в палубу надстройки между дымовыми трубами и пробили крышу батареи артиллерии среднего калибра в стороне от казематов. В палубе надстройки образовалась большая пробоина, вышли из строя основная и запасная радиостанции, погибло много людей, выкошенных осколками или размазанных по переборкам взрывной волной.

Четвёртый 381-мм снаряд попал в левый край крыши батареи у миделя и разорвался на броневой палубе. Палуба была повреждена только слегка, однако дым и газы от взрыва по переговорным трубам проникли в помещение центрального поста, которое пришлось на время оставить.

Старший артиллерист «Лютцова», Пашен, находившийся в центральном посту, очень удивился, почувствовав знакомый запах сгоревшего чёрного пороха. «Так вот почему так незначительно разрывное действие английских тяжёлых снарядов! – подумал он. – Чёрный порох! Ошибка англичан – это их пристрастие к большим калибрам: куда бы не попал такой снаряд, удар получается очень мощный, оставляющий пробоину пещерообразного вида, но разрушения сравнительно невелики. Ну что ж, значит, мы ещё повоюем!».

Выходя из-под обстрела, Бедикер отвернул вправо. Битти поднял сигнал Эван-Томасу, призывая его атаковать крейсера Хиппера, засыпавшие «кошек» четырнадцатидюймовыми снарядами, но командующий дивизией быстроходных линкоров не понял его (или не захотел понять). И тогда Битти тоже отвернул вправо, на пересечку Эван-Томасу, расходясь с ним контркурсами и выводя его на «макензены». Но при этом маневре Битти поневоле прикрыл крейсера Бедикера от огня «королев» и подарил «Лютцову» спасительную передышку. Ведя между собой жаркую артиллерийскую дуэль, Бедикер и Битти уходили на северо-восток, оставляя Эван-Томаса побеседовать с Хиппером наедине. Хиппер приглашение принял – его «большие крейсера» перенесли огонь на «королев», последовательно разворачиваясь влево и ложась с ними на параллельный курс.

Видимость к этому времени – к одиннадцати часам – улучшилась, и немцы получили существенное преимущество: их крейсера находились к югу от линейных кораблей Эван-Томаса. Солнце хорошо освещало «вэлиентов» и слепило глаза британским артиллеристам, временами не видевшим ничего, кроме багровых вспышек выстрелов германских орудий. К тому же вице-адмирал Хиппер знал, что делал: за его спиной был весь Флот Открытого моря, подтягивавшийся к месту сражения. И немецкий адмирал увеличил ход до двадцати восьми узлов, обгоняя колонну «королев» и подставляя их под удар приближавшихся дредноутов Хохзеефлотте.

Сверхдредноуты типа «Куин Элизабет», по совокупности характеристик справедливо считавшиеся лучшими линейными кораблями того времени, было хорошо бронированы – толщина их главного броневого пояса составляла триста тридцать миллиметров – и отлично вооружены – восемь пятнадцатидюймовых орудий главного калибра могли отправить на дно любой корабль, неосмотрительно оказавшийся в сфере их огневого воздействия. Всё так, но удары четырнадцатидюймовых снарядов с дистанции шестьдесят-восемьдесят кабельтовых оказались весьма чувствительными для гордых «королев».

Крейсера Хиппера вели огонь попеременно кормовыми и носовыми группами башен – такая организация стрельбы была более удобной, нежели традиционные четырёхорудийные залпы с использованием одного орудия в каждой башне. Пороховой дым заволакивал только одну из оконечностей корабля, не мешая наблюдать за падением снарядов с одного из двух разнесённых постов управления. Условия освещения были благоприятными для германских комендоров: британские корабли чётко вырисовывались на освещённой поверхности моря – превосходные немецкие дальномеры позволяли различить на них любую деталь, – тогда как серые силуэты «макензенов» размазывались и сливались с туманной дымкой. Англичане стреляли вслепую: неудивительно, что за пятнадцать минут они добились всего четырёх попаданий – двух в «Графа Шпее» и по одному в «Шарнхорст» и «Гнейзенау», – получив в ответ около двадцати.