пальцы. Дожидаться предстоящей расправы я не стала и выплеснула едва тёплый суп из тарелки в лицо мачехи.
— Стоять! — командным тоном рявкнула и встала, зажав в руке вилку. — Ещё одно движение и выколю тебе глаз!
— Сука! Шваль! Отрепье! — продолжала разоряться Кабылина, облизывая суп с похмельной морды.
Правда, приближаться ко мне побоялась. Видимо, остатки инстинкта самосохранения ещё не растеряла.
— Ты хоть знаешь, сколько этот портрет стоит?! Его писал сам Иван Лебсов! Известнейший на всю столицу живописец!
— И что? Легко пришло, легко ушло… Так, кажется? Ты же не сама за портретик платила. Теперь это совместное творчество. Считай, что я приобщилась к прекрасному, внеся некоторую достоверность в твой образ.
— Ненавииижуууу!
Ого! Я даже не подозревала, что люди могут так визжать! Записать бы голос Мэри на звук автомобильной сигнализации, и ни один воришка к машине не подойдёт. А какой дурак и решится, то точно с сердечным приступом на первых же секундах сляжет.
Подождав, пока она проорётся, я продолжила интереснейшую беседу.
— Слушай и молчи, пока горлышко совсем не осипло. Твоего здесь ничего не осталось. Это практически всё принадлежит кредиторам. Они скоро явятся. Строй им свои заплывшие глазки, не строй, но всё равно опишут имущество. Я же этого не хочу, поэтому приложу все усилия, чтобы остаться в родовом поместье. Ещё одна такая выходка с твоей стороны, и последствия обязательно не заставят ждать. Для начала утоплю в навозной яме все твои наряды, включая шубы и обувь. Абсолютно все!
— Ты не посмеешь!
— Да ладно? Не веришь мне, спроси у своего портрета. Можешь продолжать вопить сколь угодно долго, но на этом наш разговор считаю оконченным. И да… Приятного аппетита! У вас, “матушка”, капустка в волосах запуталась! Не выбрасывайте её, а в тарелочку себе соберите. Нам теперь экономить ещё больше надо.
Всю ночь я не могла уснуть, слушая громкие стенания Кабылиной, пытающейся духами оттереть чернила с портрета. Ну-ну! Пусть старается! Былой красоты не наведёт, зато размазанные краски на холсте вкусно пахнуть будут.
21
С этого момента горячая война снова перешла в холодную. С мачехой мы старались не пересекаться даже в столовой. Радовало ли это меня? Однозначно да. Склоки, разборки и оскорбления никогда не были мне по душе. Но с Мэри Артамоновной по-другому, к сожалению, не получается. Так что пусть лучше тихо ненавидит и стороной обходит.
Зато появилось время обратить внимание на другие дела. Первое, чем занялась — это обучение грамоте Стешки. Но, вопреки ожиданиям, получила сразу не одну, а две ученицы. Марфутка, ходящая хвостиком за сестрой, тоже потихонечку стала осваивать вначале буквы, а потом и счёт.
Детский ум намного быстрее усваивал информацию, так что скоро младшенькая сестрица переплюнула старшую. Стешке в отстающих ходить не понравилось, и она уже не спустя рукава, а всерьёз стала изучать “науку”.
Неожиданно к ним подтянулся и ещё один персонаж.
— Барышня… — подловив меня во дворе, воровато оглядываясь, проговорил конюх Макар. — Енто вы не серчайте, но просьбишка к вам имеется.
— Что случилось? — напряглась я от такого заговорщицкого вида парня.
— Что ж енто деется? Стешка много буков знает! Я ж к ней свататься хочу, благодаря доброте вашей. А теперь и боязно…
— Объясни. Пока ничего не понимаю.
— Ежели она умнее меня станет, то ей такой жених и не впору. Писаря надоть, али благородный глаз для всякого услужения положит. Ох, чую, получу от ворот поворот. Да и где енто видано, чтобы баба мужика в уме переплюнула? Можь, вы енто… Меня тоже грамоте обучите? Я старательный и от работы не отлыниваю!
— Что? Так сильно Стеша нравится?
— А то! И ладненькая, и пухленькая! А уж озорница какая бывает, хотя и сурьёзная тож! Девок вокруг много, но такой нет. А я? Орясина бестолковая теперича супротив её, да и рябой ещё… Точно засмеёт, ежели кой-чё, окромя сеновала предложу.
— А что? — сдерживая смех, спросила я. — С сеновалом всё сладилось?
— Не! И не собиралси до свадебки тудысь тянуть. Но красиво поухаживать надоть. Ещё и пряничков ей, и платочек. Она хоть от сеновала и отбрыкивается, но прянички любит.
— Уговорил, Ромео. Позанимаюсь и с тобой.
— Не! Я Макар! Вы чой-то спутали, барыня.
— Это я образно.
— Во-во! Хоть на образа крестясь, скажу, что стараться буду! Люба мне Стеша. Ох, как люба!
В результате мой кружок по ликвидации безграмотности разросся до трёх человек.
Новолуние, обещанное бабке Кривуше, я чуть не пропустила. Спасибо, что подстраховалась старушка и прислала Прохора. Ехала за реку, немного нервничая. Что там учудила ведунья, в качестве платы за свои услуги?
— Тпруууу… — остановил лошадь около ворот Прохор. — Дальше сами, Лизавета Васильевна. Утром приеду за вами, ежели живы будете.
— А почему “если”? — поинтересовалась я, всё больше и больше дёргаясь от такой таинственности. — Мне что-то грозит?
— Все под Богом ходим, — туманно ответил он и, щёлкнув кнутом, быстро укатил в сторону деревни.
Почти крадучись, зашла в избу. Кривуша лежала на лавке, вытянув руки вдоль тела.
— Здравствуй, баб Света, — осторожно произнесла я.
— Не обманула. Явилась, — тихо ответила Кривуша. — Садись рядом, дочка. Разговоры разговаривать будем, а потом как сложится.
— Вы плохо себя чувствуете?
— А когда мне хорошо было? Рассказать хочу немного о жизни своей бестолковой. Как волки подрали, я тебе поведала. А вот потом тяжко мне пришлося. В огне вся металася и к богу собиралася. Но постучалась ко мне ведьма степановская. Её Лесовичкой прозывали.
Села рядом и говорит: ”Ежели Дар мой возьмёшь, то и жизнь длинную проживёшь”. А я чё? Молодая была и помирать страшно. Согласилася. Срок пришёл и из бойкой девки Светланки превратилася в бабку Кривушу.
Грех жаловаться — всё сложилося. И Даром своим людям помогала, и жизнь длинную прожила. Но годков эдак пять назад пришло понимание, что век мой кончается. Стала достойную девку искать в наследницы. А кого? Тому меня никто не учил. Ну и нашла одну хорошую в селе. Думала, что отдала ей свои силы, а она и помри. Дар опять во мне оказалси. Потом ещё одна была…
— А потом третья? — вспомнила я предостережение Прохора.
— Не. Та сама заболела. Я ж после последнего разу поняла, что не каждая могёт с силой совладать. За дурость свою себя постоянно корю. Ох, сколько на коленях грех этот тяжкий замаливала, а не помогло.
Когда Прохор к полудохлой тебе позвал, то меня аж как молнией вдарило. Она енто! Та, что не слабее меня! Не поверила. Присматривалася долго.