Витрина и правда представляет собой собрание доисторических тварей – не динозавров, конечно, но все равно совершенно невообразимых. Украшает экспозицию трехметровый мамонт, правда, не такой косматый, как на детских картинках, скорее пушистый, на манер кролика.
– Слона-то я и не приметил, – протягивает Сашка. – Азамат, так это что, в самом деле ныне живущие на Муданге звери?
– Ну да, а что вас удивляет? Они, правда, плохо изучены, потому что мы стараемся не соваться в Великие Леса, особенно после того, как проложили сквозь них монорельс. Некоторые еще на Западных островах встречаются, например, нелетающие птицы.
– Понимаешь, вот этот, – я показываю на мамонта, – и вот этот, – тыкаю в гигантскую птицу, – у нас раньше жили, но вымерли. То есть реально давно жили, люди только кости от них и видели, и восстановили облик…
– Ты думаешь, они сюда с Земли попали? С ума сойти, сколько открытий… Слышите, Старейшина?
– Да, да, внимательно вас слушаю, – кивает Ойраг. – Это очень интересно, очень-очень. Мы всегда подозревали, что люди попали на Муданг через зияния в Великих Лесах. Но чтобы и звери тоже…
– А чего удивляться? – говорю. – Как будто зверь не может забрести в зияние по ошибке, как и человек. Мне вот другое интереснее: на Земле естественных зияний нету, во всяком случае, никто их не находил, а уж мы свою планету знаем до миллиметра. Как вы оттуда-то выбрались?
– Зияния непостоянны, – пожимает плечами Азамат. – Они могли быть, а потом закрыться.
– И в любой момент могут открыться новые? Хорошенькая перспективка.
– Нет, ну есть зоны повышенной вероятности… В общем, выяснять нужно этот вопрос.
Нас прерывает хныканье Алэка.
– Надо сворачиваться, – говорю. – Ребенок устал, сейчас нам будет скандал.
– Да-да, конечно, вам осталась всего одна витрина, Ирликовы отродья. Вот, здесь вы уже видели обычного барса, а вот напротив, полюбуйтесь, – барс демонический.
Скотина на стенде очень похожа на «обычного», только угольно-черная и на коротких лапках. За цвет обозвали, что ли?
– А вот шакал. – Ойраг поспешно перебегает к следующему экспонату. Шакал тоже черный, большеухий и тоже как будто с провисшим брюхом.
– Это их звериные ипостаси, – тараторит Ойраг. – Далее, смотрите, человеческая…
Мы переводим взгляды вправо и видим нечто: то ли чучело, то ли мумия голого человека, частично поросшего шерстью, с огромными ушами и когтями.
– Ой, фу-у-у-у-у-у-у! – Сашка поспешно отворачивается. Мы с Янкой более привычные к противным зрелищам, но и то смотреть омерзительно. Хорошо, что мама где-то в соседнем ряду заплутала.
– Какая гадость, – говорю. – Поставили бы хоть где-нибудь незаметно в середине экспозиции, а то теперь так и будет вспоминаться. Сюда ведь и с детьми прийти могут, да и женщины ваши все посыплются.
– Да, – соглашается Азамат, – экспонат действительно очень неприятный. Может быть, лучше будет его убрать.
Старейшина хмурится.
– Наш музей создан для того, чтобы люди могли получить знания и определить существ, встреченных в лесу. Если мы уберем этот экспонат, люди не смогут узнать, как выглядит лесной демон в человеческом облике.
– По этому чучелу тоже непонятно, – качает головой Азамат. – Лучше уж тогда сделать муляж или фотографию.
– Фотографий у нас нет, – разводит руками Старейшина. – А для муляжа нужна основа. Если бы кто-нибудь поймал демона и привез к нам, мы бы сделали муляж, но это очень дорого…
– Я попробую добыть вам фотографии, – внезапно предлагает Азамат.
– Ты что, сдурел?! – выпаливает Алтонгирел, забыв, что вокруг кто-то есть. – Это же чудовищно опасно!
– Расслабься, – успокаивает его Азамат. – Я думаю, что у меня могли сохраниться фотографии с того раза, когда отец подстрелил демона в Худуле.
– О, это было бы так великодушно с вашей стороны! – Старейшина низко кланяется. Алтонгирел облегченно выдыхает, а Азамат подмигивает мне. Алэк испускает предупредительный вопль.
– Так, все, – говорю. – Пошли отсюда, Ирликовых детищ посмотрим в другой раз, не самое приятное зрелище.
Тирбиш собирает отставших, и все вместе мы покидаем здание музея, чтобы угнездиться в уютном полутемном трактирчике, где можно спокойно покормить ребенка и переварить информацию. Я даже не предполагала, что этот музей – настолько серьезный проект. Вроде уже столько времени тут живу, а все никак не привыкну к мысли, что муданжцы – не просто дикое племя на границе обитаемой Вселенной, а развитая нация, ценящая свою культуру и планету, нация с огромной исторической памятью и изрядными научными достижениями. Если раньше мне казалось, что все так просто, надо обучить их делать все правильно, открыть им глаза на истину – то теперь я начинаю чувствовать, что лезу со своим уставом в чужую цивилизацию, у которой есть свои недостатки, но и свои достоинства, порой перевешивающие.
Азамат обнимает меня и целует в висок.
– Музей произвел тягостное впечатление?
– А? Нет, просто задумалась… как бы все не испортить. У нас на Земле так было: одна страна круче других, большего достигла в науке и технике, и все на нее равняются, а потом глянешь – все вокруг одинаковое, на одном станке сделано, и ни тебе культуры, ни языка, ничего. С одной стороны, хорошо, все сытые и здоровые. А с другой… В общем, боюсь, как бы мы, земляне, и вас не подмяли. Потому что от ваших предков на Земле осталось несколько книжек и набор сооружений, на которые туристы приезжают поглазеть.
– Я все не устаю поражаться, – медленно произносит Азамат, – до чего же мы разные. Уж вроде и знаю тебя, столько всего вместе прошли, но ведь в голову не придет, что женщину могут волновать такие глубокие проблемы. Но раз волнуют, то спешу тебя успокоить. Мы не настолько наивны, чтобы хватать все и сразу, без разбора. Ваша медицина нам нужна, это несомненно. Наверняка есть и другие достижения мысли и опыта, которые мы с удовольствием бы переняли. Возможно, наши представления о семье не идеальны. Но муданжский народ любит и ценит свою историю и свою землю, и нам не так просто навязать чужие представления. В конце концов, мы не первый век в космосе, и до сих пор это никак не повлияло на жизнь на планете. Конечно, если мы установим более тесный контакт с Землей, влияние усилится, но мы будем осторожны. Муданг не исчезнет и не станет ухудшенной копией Земли. Это я могу тебе обещать.
– Это очень приятно слышать, – вздыхаю я, укладывая на подушку заснувшего Алэка. Потягиваюсь. – Съедим чего-нибудь? Столько всего интересного в музее, я даже не заметила, как оголодала.
– Да-а, сейчас, вон хозяин идет. Кстати, Лиза… не в тему, но так… Ты это серьезно насчет второго ребенка?
Пожимаю плечами.
– Наверное, да. Только не прям подряд! Через годик где-нибудь. А ты что-то имеешь против?
– Я?! Ты что, наоборот! Ты же знаешь, я всю жизнь мечтал, что у меня будут дети, и как я их буду учить всему, что сам умею… Боги, да я как представлю, что вот хотя бы Алэк подрастет, говорить научится – сколько бы мы всего вместе сделали! И на лошадях бы катались, и по морю ходили, и звериные следы читать бы я его учил, и руками работать…
Я сижу, киваю его словам, счастливая, аж внутри что-то сжимается. Все-таки ни с чем не сравнимое удовольствие, когда можно просто взять и сделать человека счастливым, без жертв и почти без труда. Будет тебе второй ребенок, будет тебе хоть десять, если со всеми управишься.
– Алтонгирел?
От благостных размышлений и пылких речей нас отвлекает происходящее за соседним столиком. Алтонгирел стоит неподвижно, глядя в пространство широко открытыми глазами. Эцаган его окликает, видимо, уже не первый раз, но без толку.
– Погоди, может, у него предсказание пришло, – говорит ему Азамат.
– Да ни фига, знаю я, как это выглядит, когда он пророчит, – мотает головой Эцаган. – Такое впервые. Ау, солнце, очнись!
Алтонгирел внезапно вздрагивает, пытается как будто бы шагнуть вперед и падает. Мы все кидаемся к нему. К счастью, он все-таки приходит в себя. С трудом, но садится и мотает головой, мол, все в порядке. Азамат смотрит на него прищурясь и разгоняет всех лишних, остаемся только мы и Эцаган.
– В чем дело? – тихо спрашивает он.
– Будет тебе второй ребенок, – убитым голосом сообщает Алтонгирел. – И раньше, чем ждешь.
– С Лизой все будет хорошо? – быстро спрашивает Азамат.
Алтонгирел невнятно кивает, вид у него несчастный и усталый.
– Все-таки предсказание? – удивляется Эцаган.
Алтонгирел съеживается и прячет лицо в коленях. Оттуда, изнутри клубка, в который он смотался, раздается то ли стон, то ли согласие:
– Мгм…
Я лезу в Азаматову сумку, где он всегда носит составленную мной аптечку на все случаи жизни, извлекаю антистрессовое, подзываю перепуганного хозяина, заказываю воды, растворяю таблетку и вливаю в Алтошу, которого для этого приходится чуть не силком раскрутить. Еще через пару минут он успокаивается.