Читать интересную книгу Катарсис. Том 1 - Василий Головачёв

В кабинете следователя, куда его доставили из КПЗ, находилось три человека: красивый седоватый капитан, оказавшийся начальником милиции, молодой, но какой-то серый, замученный то ли жизнью, то ли болезнями следователь и верзила-омоновец с лейтенантскими звездочками. Видимо, это его подразделение и приезжало за Крутовым в Ковали.

Егора посадили на стул посреди комнаты, и следователь начал задавать вопросы, умело оперируя фактами происшествия на складе ГСМ. Было видно, что он хорошо знает, что именно там произошло.

Отвечал Крутов коротко, почти не задумываясь, гадая, зачем в комнате присутствуют еще двое милицейских начальников. Однако это он понял уже через минуту, когда в разговор вмешался капитан и задал тот же вопрос, что и следователь в начале разговора:

— Имя, фамилия?!

— Егор Лукич Крутов, — ответил Егор и, не удержавшись, добавил: — Вы же забрали мои документы, там все написано, или читать не умеете?

— Отвечать без рассуждений! На кого работаешь на самом деле?

— На китайскую разведку, — с иронией ответил Егор и тут же получил удар по уху, сбросивший его со стула.

— На кого работаешь, скотина?! Быстро!

Крутов полежал на полу, справляясь с головокружением и шумом в голове, потрогал ухо, глянул снизу вверх на возвышавшегося над ним, как башня, омоновца, спросил безразличным тоном:

— Ты случайно не бейсболист?

— Встать! — рявкнул капитан.

Егор встал, поднял глаза на лейтенанта.

— Еще раз ударишь, сверну шею, понял?

— Ты еще хамишь, паскуда?! — удивился начальник милиции. — А ну-ка, Онопченко, осади бандита!

Лейтенант шагнул к Егору, схватил его за плечо и попытался, надавливая на ключицу, усадить на стул. Крутов убрал плечо, перехватил мощную руку омоновца, мгновенно заблокировал предплечьем и нанес точный удар в шею, называемый в карате кодзеку — «коготь и крыло». Лейтенант дернул головой и, наверное, упал бы, не поддержи его Крутов. Егор отвел омоновца к столу и усадил на второй свободный стул. Сам же вернулся и сел на стул посреди комнаты. Все произошло так быстро, что ни капитан, ни следователь не успели среагировать, да и потом просто сидели и смотрели то на Егора, то на гаранта своей безопасности, закатившего глаза.

— Собака бешеная! — первым опомнился начальник милиции. — Ты что же это себе позволяешь?! Нападение на работника милиции при исполнении…

— Капитан, — проникновенно сказал Крутов, — тебе не страшно связываться с Конторой, в которой я служу? Она же от тебя мокрого места не оставит. Я же, со своей стороны, когда выйду, а я обязательно выйду, обещаю, что угрохаю весь твой сраный ОМОН, ворвавшийся ко мне в дом. Я таких вещей не прощаю. Может быть, лучше будем сотрудничать? Я ведь много чего могу рассказать о бандитах, отдыхавших на складе ГСМ. Это именно они напали на Ковали, чуть не застрелив деда и избив старуху.

Начальник милиции побледнел, глянул на растерявшегося следователя, и кто знает, что он предпринял бы дальше, если бы не вмешался пришедший в себя командир взвода ОМОНа. Он помотал головой, взревел и бросился на Крутова, доставая с пояса пистолет. Понимая, что сопротивление работникам милиции будет поставлено ему в вину, но не желая пассивно ждать избиения, Егор принял предлагаемый сценарий действий.

Не вставая со стула, он ударом ноги в живот остановил омоновца, а вторую ногу (прием «ножницы») впечатал ему в скулу. Верзила отлетел к столу, сбивая с него телефон, чернильный прибор и бумаги, но пистолет не выронил, обучен был таким вещам. Он, наверное, мог бы и стрельбу начать, однако вскочивший капитан остановил лейтенанта и вдавил кнопку вызова дежурного.

В помещение вбежали двое парней в камуфляже, за ними сержант милиции, и дело приняло другой оборот. Крутов отскочил к стене, выставил вперед ладони.

— Все, все, сдаюсь, давайте поговорим спокойно…

Но его схватили за руки, надели наручники и по команде лейтенанта начали избивать: один омоновец имел дубинку, второй — электрошокер. Зажатый в угол, Егор сопротивлялся некоторое время, разбив омоновцу лоб, а второму сломав нос, однако силы были не равны, в схватку вмешался лейтенант и, выждав момент, ударил Крутова по затылку рукоятью пистолета. Затем, упавшего, его с минуту били ногами, пока он не потерял сознание окончательно…

— Они что же, не поверили, что ты полковник? — помолчав, спросил Ираклий, когда Егор закончил рассказ.

Крутов качнул головой.

— Им нужен козел отпущения, на которого можно многое свалить. Они будут из кожи лезть, чтобы доказать мою вину.

— А ты действительно был на складе?

Крутов встретил заинтересованный взгляд магистра Ордена чести и вдруг под влиянием импульса, поверив в его искренность и достойное отношение, принялся рассказывать историю своего появления в Жуковском районе. Закончив, тут же пожалел о своей откровенности, не понимая, чем она была вызвана, но реакция Ираклия его несколько успокоила. Магистр Ордена чести остался задумчиво-спокойным, и в глазах его не было сомнений и недоверия.

— Да, влип ты крепко, — сказал он. — Им будет легко доказать, что ты был на складе, свидетелей — хоть отбавляй. И ты слишком много знаешь, чтобы они тебя выпустили.

— А ты случайно не интересовался, что за воинская часть прячется в лесах за колючей проволокой? И воинская ли?

— Кое-что слышал, — уклончиво ответил Ираклий, — но это лишь слухи. Говорят, что там находится какой-то военный полигон, оружие новое испытывают. Но сам я в тех местах не бывал и свидетелей испытаний не встречал.

— Понятно, — разочарованно пробормотал Крутов. — Действительно, солидная вывеска — полигон… если только не фальшивая. А я думаю, что фальшивая, потому что те, кто сидит в зоне, действуют слишком по-бандитски, не оглядываясь по сторонам. Настоящие армейские профи вызвали бы меня к себе или приехали бы ко мне и спокойно дали бы понять, что охраняют гостайну, я ведь не хрен с бугра, а все-таки полковник ФСБ… хотя и бывший. О чем мало кто знает. Ладно, разберемся. Знаешь, что меня поразило после нападения бандитов на деревню? — реакция сельчан. Как-то народ воспринял случившееся слишком просто, будто ничего особенного не произошло. Ну, постреляли, пошумели, избили кого-то, ну ранили… и все! Посудачили и разошлись.

— Привык народ к беспределу.

— Но ведь это страшно! Страна становится не просто криминальным «раем», но государством террора! В последнее время нас вызывали для захвата тер… — Егор осекся.

Ираклий смотрел на него с улыбкой, хотя взгляд его оставался строгим и оценивающим.

— Договаривай, хотя я и так догадался, что ты в пятом управлении работал, спецподразделение «АТ». Угадал?

— С умным человеком и поругаться приятно… — Крутов закрыл глаза, полежал немного, стиснув зубы, оживился. — Ты не из нашей Конторы, часом, коль знаешь такие вещи?

— Не из вашей, — засмеялся Ираклий, — но из родственной. И тоже полковник… в отставке.

Засмеялся и Крутов.

— Родственные души, значит? Жаль, О’Генри умер давно, а то написал бы о нас новеллу.

— Еще найдется литератор, напишет.

— Если выживем. Рассказал бы ты о своем Ордене, все же любопытно, чем вы там занимаетесь.

Раздался звук зевка. Беседующие оглянулись.

Спящий под простыней человек зашевелился, сбросил простыню, сел, помассировал затылок, глянул из-под тяжелых век на Крутова с Ираклием, сказал хрипло:

— Эй, вы, двое…

Крутов оглядел уголовника, вызывающего уважение не только габаритами и массивным, бугристым от мышц торсом, но и татуировкой на груди, изображавшей батальную сцену морского сражения, выколотую с большим мастерством. И взгляд у мужика был очень нехороший, недобрый, тяжелый, с легким флером безумия, говоривший о полном пренебрежении этого человека к нормам человеческого общежития.

— Подойдите, — поманил он приятелей толстым пальцем.

Ираклий хотел что-то сказать, но Егор опередил его:

— Сам подойди, если чего надо.

В камере установилась пугливая тишина.

— Я же говорил, оборзели, фраера! — негромко произнес темнолицый зек с татуировкой на плече.

— Что ж ты их не успокоил? — буркнул вожак, не поворачивая головы.

— Да мы…

— Засохни!

Вожак соскочил на пол со второго яруса нар с грацией медведя, встал во весь рост. Тело его напоминало ствол эвкалипта: грудь, талия и шея казались одной толщины, — а руки походили на узловатые корни. Вероятно, этот экземпляр человеческой породы был очень силен.

— Бардадым… — вспомнил Крутов старика-водителя из Выселок. — Снежный человек.

— Шишголь[22], — согласился Ираклий.

Они переглянулись с улыбками, отлично понимая друг друга.

— Пошли, — почти нежно проговорил «снежный человек», — поговорим с парашютистами[23].