талию, притягивая меня к себе. Порыв горячего воздуха вырвался из моих приоткрытых губ, мое тело плотно прижалось к его телу, словно я идеально подходила ему. Отрезанные и оторванные кусочки головоломки, которые однажды должны были воссоединиться и встать на место, чтобы вновь создать давно забытый образ.
Темные брови сошлись, его глаза полностью сфокусировались на моих.
— Представь, что мы любовники, что я единственный мужчина, который знает каждый изгиб твоего тела. Внутри и снаружи. — Он потянулся вниз и обхватил мою задницу, притянув меня ближе так сильно, что каблуки моих туфель оторвались от земли. — Ты должна вести себя так, будто мой член в твоей киске, это единственное, что имеет для тебя значение. — Эти идеальные губы разошлись, похоть и дикость слились воедино в голубых глазах, смертельная смесь для такой женщины, как я. Женщины, у которой не было выбора, неспособной держаться подальше от него и угрожающих щупалец его сексуального мастерства.
Он обхватил рукой мою шею, и я задрала голову к потолку. Смелые, голодные губы прижались к моему горлу, а бедра сжались от жара, разлившегося между ног, — нежелательное ощущение. Неуместная реакция на то, что, черт возьми, происходило.
— Ты можешь это сделать, Милана?
Мои глаза закрылись, его дыхание дразнило мою влажную кожу.
— Мила, — прошептала я с трудом. — Меня зовут… Мила.
Я почувствовала, как его губы улыбаются на моей плоти, а его хватка на моей заднице слегка ослабла, позволяя моим пяткам снова коснуться земли. Вздрогнув, я застыла на месте, когда он приблизил свои губы к моему уху.
— Веди себя так, будто поклоняешься мне.
Каждое его слово, каждый вздох, каждая его унция были пронизаны сексуальностью и первобытными инстинктами, которые возбуждали и дразнили мои собственные сексуальные желания. Я знала, что он за человек, на что способен. И как бы сильно он мне не нравился, как бы я его ни ненавидела, мое тело не поддавалось моему желанию бороться с ним.
Он втянул воздух сквозь зубы, отпустив меня, и сделал шаг назад.
— Заставь всех поверить, что я твой Бог. Ты сможешь это сделать?
По тому, как горела моя кожа, как скручивались в узлы мои внутренности, умоляя освободиться, я понимала, что мое лицо говорит о многом. Я пыталась собрать все крохи презрения, которое испытывала к нему, старалась, чтобы оно отразилось в моем взгляде. Но ничего не получалось. Я видела это по тому, как он смотрел на меня с властной ухмылкой, повествующей о победах. Как будто он знал, что я сжимаю бедра, отчаянно желая умереть и никогда не возвращаться. Не с ним. Никогда с ним.
Сэйнт протянул руку, но я отпрянула, прежде чем он успел коснуться пряди волос, которая волшебным образом вырвалась из-под пятидесяти шпилек, которыми Елена укладывала ее.
Он сделал паузу.
— Никогда не уходи от моего прикосновения.
— Здесь никого нет. Нам не нужно притворяться, — усмехнулась я. — И я не уходила от твоего прикосновения. Я отказывалась от него.
Его язык провел по нижней губе, и, как голодный лев, он наблюдал за мной, словно уже чувствовал мой вкус. Как будто он чувствовал, как трещат мои кости вместе с последним клочком самоконтроля. Этот ублюдок играл со мной, играл так, словно я была его новой блестящей игрушкой.
— Елена сказала, что ты один из самых привлекательных холостяков Италии. Держу пари, что женщины выстраиваются в очередь, как скот, готовый быть зарезанным ради тебя. Или лучше сказать — за тебя?
Сапфировые глаза сверкнули весельем.
— Ты ревнуешь?
— Ничуть. — Я расправила плечи и постаралась казаться выше. — Не делай из меня дуру, Святой.
— Что ты имеешь в виду?
— После того как мы поженимся, не делай из меня дуру, распутничая с другими женщинами.
Его ухмылка стала опасной, злой.
— Я мужчина, чьи потребности очень, — он поджал губы, — специфичны. И ты ясно дала понять, что отказываешься от моих прикосновений, так что у меня не так уж много вариантов, — он придвинулся ближе, — не так ли? — Он наклонил голову из стороны в сторону, его взгляд пригвоздил меня к месту. — Кроме того, я знаю, как быть незаметным.
Узлы потребности, которые все еще оставались в моем нутре, начали гореть, а ревность, которую я отказывалась признавать, напрягла мышцы моих плеч.
— Как сказала твоя тетя, — я встретила его пристальный взгляд, — за тобой всегда кто-то наблюдает.
— Что ж, тогда есть простое решение. — Он поднял руку, и на этот раз я не отстранилась, позволив ему провести тыльной стороной ладони по моему лицу. — Если ты не хочешь, чтобы я трахал других женщин, Мила, — он наклонился ближе, едва касаясь губами мочки моего уха, — тебе придется занять их место.
Дрожь пробежала от того места, где его дыхание коснулось моей кожи, вниз, к моим сжатым бедрам. То, как он намекал, что я займу место его шлюхи, должно было вызывать у меня отвращение. Это должно было заставить желчь подкатить к моему горлу, одна только мысль об этом заставила бы меня содрогнуться. Но этого не произошло. Вместо этого от него исходило непрошеное тепло, обволакивающее каждую косточку моего тела.
— Подумай об этом. — Его рука провела по моей руке, оставляя за собой горячую плоть. — Так мы могли бы сделать нашу сделку намного интереснее. — Каждое его слово было пропитано злым умыслом, а голос… соблазнительной манией.
Я сглотнула, сердце колотилось о ребра.
— Ты отвратителен, — усмехнулась я сквозь стиснутые зубы.
— Думаю, слово, которое ты ищешь, — "грязный".
— Или дряхлый.
Озорная ухмылка дернулась в уголках губ.
— Знаешь, Мила, с тобой это всегда так весело. — Он взял мою руку в свою, пальцы переплелись с моими. Я задохнулась, когда он притянул меня ближе и положил мою руку на свою промежность. — Ты чувствуешь это? Ты заставляешь меня напрягаться. Это похоже на дряхлый? А теперь я думаю, как ты будешь выглядеть, перегнувшись через обеденный стол, раздвинув ноги и сверкая своей киской.
— Остановись, — прошептала я, но он проигнорировал мою слабую мольбу, подавшись вперед и заставив меня отодвинуться назад, моя ладонь все еще была крепко прижата к его члену.
— Ты ненавидишь это, не так ли?
— Если под этим ты подразумеваешь себя, то да. Ненавижу.
Он покачал головой.
— Может, ты и ненавидишь меня, но еще больше ты ненавидишь то, как твое тело реагирует на меня.
— Опять же, "дряхлый" — более подходящее слово. — Я не хотела, чтобы он видел на моем лице что-то, кроме отвращения, отчаянно пытаясь сохранить холодное и жесткое выражение, хотя мое тело превратилось в бассейн с горячими волнами и электрическими токами.
Край обеденного стола