к лестнице на второй этаж, в тренерскую.
В раздевалке Алексей сказал:
— Не верю, что тебе просто повезло, Сань. К Новому году ставки растут, на турниры приходят серьезные товарищи…
— Ну ты че, не понял еще, что Саня наш тоже серьезный товарищ? — с некой гордостью проговорил Олег и подмигнул мне: — Между прочим, я сегодня на тебя поставил. Ну, что в восьмерку войдешь. Попробуй только продуть!
Алексей улыбнулся, глянул на приятеля и спросил:
— Выходит, ты тогда не стал драться, потому что просто Олега нашего пожалел?
— Потому что это было тупо, — ответил я. — При любом раскладе мы оба были бы в проигрыше.
— Как это? — не понял Олег. — И в смысле «пожалел»? Я тоже не пальцем деланный!
— Мы наваляли бы друг другу почем зря и ничего бы не решили. А так — оба здоровы, еще и товарищами остались.
Пока он думал над моим ответом, я натянул ношеный-переношенный выцветший рашгард, ну или то, что в моем мире называлось бы так. В этой реальности советский рашгард выглядел как плотная футболка с длинными рукавами из какой-то военной синтетики, она так плотно сидит, что не ухватить.
— Кстати, а форму нам выдадут? — поинтересовался я. — Или будем кто в лес, кто по дрова? Кто в чем?
— Выдадут, — ответил Алексей. — Успеют еще. Официальная часть турнира начнется только в два.
— А мы тут зачем?
— А мы на общих основаниях. Все участники без исключения должны пройти сито отбора. Отборочные проходят без зрителей, начало в девять. Бои по пять минут, они будут проходить одновременно на нескольких рингах.
— В нескольких клетках, — поправил его Олег. — Забудь уже про ринги.
— Это да, — помрачнел Алексей. — Фигово, что Витаутович почти не учил нас у стены драться. Короче, Сань, в отборе — как повезет. Может попасться будущий чемпион, и будет совсем обидно, потому что вылетишь сразу.
— А сколько вообще будет участников? — продолжил я восполнять пробелы в знаниях.
— В прошлый раз было под тысячу, — сказал Алексей. — Но ты не парься. К обеду останется в десять раз меньше.
Я присвистнул, представив эдакую толпу.
— Где ж их всех размещать?
Алексей снисходительно улыбнулся.
— А сам как думаешь?
Вопрос показался дурацким. Пока я думал, что отвечать, на выручку пришел Олег:
— Да он просто в Центральном не был!
— А-а. Центральный спорткомплекс огромен, всем хватит места… — Отмахнувшись, он снова пристал с расспросами о «мясном» турнире. — Так с кем ты дрался? Сколько вообще человек было?
Переодеваясь, я все рассказывал по порядку. Сперва парни тоже переодевались, потом замерли с открытыми ртами, Олег — с голым торсом, Алексей — босой. Лев Витаутович, сунувшийся в раздевалку, такими их и застукал. Рявкнул:
— Отставить звездеж! В зал для бокса — живо!
Заканчивал я уже скороговоркой, под ободряющие интеллигентные маты Витаутовича. То есть вроде бы вполне цензурные выражения, но звучали они, как ненормативная лексика.
Вопреки ожиданиям, тренер не прыгал вокруг груши, а изображал будду, усевшись на маты. Похлопал рядом с собой, и мы расселись напротив него.
— Значит так, парни, — заговорил он вроде бы спокойно, но было видно, что тренер едва сдерживается. — Уже не в первый раз облспорткомитет косячит и выдает регламент в последний момент. В этом году та же канитель с этими бюрократами, и снова, суки, все в последний момент!
Он замолчал. Олег и Алексей, выдрессированные и привычные к манере общения тренера, терпеливо ждали продолжения. Витаутович чуть не сплюнул, так его злило то, о чем мы пока могли только догадываться, но продолжал молчать. И молчал как-то в мою сторону, что меня немного напрягало.
Наконец Олег не выдержал:
— Что?
— Сверху спустили распоряжение, — неохотно буркнул Лев Витаутович, стараясь не смотреть на меня. — Мол, в последнее время организации области замечены в перекупе спортсменов, что плохо влияет.
— На что? — спросил Алексей.
— А я знаю? — вызверился тренер, махнул рукой. — На самочувствие Гришина? На его сон? На политический климат в области?
— Гришин это… — шепотом начал спрашивать я, но Витаутович перебил, рявкнув:
— Председатель облспорткомитета! Неважно! Важно то, что теперь позволительно заявлять на турнир только тех, кто работает в организации не менее года! — Он поиграл желваками. — Короче, Саня, ты выбываешь. Твою заявку не утвердили. Это плохая новость.
— А есть и хорошая?
— Есть. Я наорал на Гришина и пригрозил, что пожалуюсь Вавилову. Он сказал, что я могу жаловаться хоть самому товарищу Горскому, а он не позволит нарушать правила и ломать регламент, который он, сука такая, сам только что поменял так, как захотелось.
— Под Саню копали? — поинтересовался Алексей.
— А под кого еще? Не хотят, гады, нам даже шанса дать нормально выступить! А этот дурачок засветился в «мясе», вот и нашли причину его выкинуть!
— Так в чем-то хорошая новость? — спросил я, не понимая, что делать.
— Хорошая новость в том, что товарищ Горский не понадобился, — ответил тренер. — Хватило одного старого коллеги с прошлого места работы.
Я понял, что речь о БР, и что Витаутович не посвящал в это Олега и Алексея. Понял, намотал на ус.
— Этот коллега имел очень короткий разговор с сукой Гришиным, и тот нашел половинчатое решение. Официально — Саня заявлен, он в составе «Динамо».
— А неофициально?
— А неофициально сука Гришин пообещал мне, что Саня проведет только один бой. И, скорее всего, всю жизнь ему придется работать на лекарства.
Лев Витаутович разговаривал с Алексеем так, словно меня не было рядом, и я напомнил о себе:
— Почему Гришин — сука? Почему один бой? Почему на лекарства?
— У тебя первый бой с Ибрагимовым, — вздохнул тренер, и Алексей с Олегом присвистнули.
— И кто он такой?
— Супертяж, — ответил Олег. — Чемпион прошлого года в высшей лиге беспредела. Ты попал, Саня. Лучше сразу сдавайся, это танк! Очень техничный и сильный.
Услышав такой ответ, я мысленно развел руками: похоже, придется лечь. Ну, хоть сто тысяч получу, надеюсь. Надо бы связаться с Достоевским, поинтересоваться.
— Сука Гришин постарался и подшаманил со жребием, — добавил тренер. — Его только что опубликовали, твой бой четвертый.
— Ну если он реально такой страшный, то, может, ну его на хрен? — предложил я, решив, что нет смысла так убиваться и становиться инвалидом. К тому же, похоже, отпадает проблема с запиской от Достоевского. Вряд ли те будут ставить против меня с таким противником. Какой смысл?
— Снимешься с боя — всю команду дисквалифицируют, Саня, — хмуро сообщил тренер.
— Начать бой и сдаться, как Олег предложил?
— Нельзя сдаваться, — влез Алексей. — Сдаться на глазах областного руководства — опорочить облик советского спортсмена.
— И что это значит? — не