Новый 1785 год Екатерина встречает полная сил и жажды деятельности. 14 января она подписывает рескрипт Потемкину об «умножении» и преобразовании армии. Президент Военной коллегии давно подготовил и настойчиво проводит важную реформу — заведение егерских корпусов — отборной пехоты, приученной к рассыпному строю, меткой стрельбе, индивидуальному бою. Ни одна европейская армия не имела таких частей, а Фридрих II (один из пионеров заведения егерей) довольствовался небольшими по численности егерскими командами при пехотных полках. Егерские корпуса Потемкина представляли собой четырехбатальонные полки усиленного состава. Эта и другие реформы в армии осуществлялись в преддверии новых осложнений на границах империи. Летом 1785 г. пришлось увеличить вооруженные силы на китайской границе из-за нападений манчжурских войск на русские купеческие караваны. Неспокойно было на Кавказе. Турция уже пробовала прочность союза Ираклия II с Россией, организуя набеги лезгин с севера и войск ахалцихского паши с юга. Верные Георгиевскому трактату русские части совместно с войсками Ираклия принимают участие в отражении этих набегов.
21 апреля Екатерина публикует Жалованную грамоту дворянству и Жалованную грамоту городам. Примерно в то же время подписывается торговый договор с Австрией, закрепивший русско-австрийский союз. В марте 1785 г. императрица делится своими мыслями с Гриммом: «Я глубоко убеждена, что у меня много истинных друзей. Самый могущественный, самый деятельный, самый проницательный — бесспорно фельдмаршал Князь Потемкин. О, как он меня мучил,как я его бранила, как я на него сердилась! Но он не переставал вертеться и все перевертывать вокруг меня, пока не извлек из маленького моего кабинета в десять сажен, которым я завладела в Эрмитаже; и надо отдать ему справедливость, что он умнее меня, и все, что он делал, было глубоко обдумано» [52].
В конце мая — начале июня Потемкин устраивает поездку императрицы в Москву через Боровичи по реке Мете и Вышневолоцкой водной системе. Екатерина осматривает недавно реконструированный канал, сооруженный по проекту петровского любимца М. И. Сердюкова (деда А. В. Храповицкого). Эта гидротехническая система — чудо своего времени — позволила сократить и облегчить путь доставки хлеба в северную столицу из центральных губерний империи. Екатерина осталась очень довольна трехнедельной поездкой, своего рода репетицией путешествия на юг.
16 октября она подписывает рескрипт о назначении Потемкина главнокомандующим армией на случай войны с Турцией. Согласно разработанному Потемкиным плану, на юге выставляются две армии: одной командует прославленный Румянцев (учитель и признанный авторитет в военном деле), другой — он сам (ученик Румянцева), впервые выступающий в роли самостоятельного главнокомандующего. В вихре дел Потемкин не забывает и своего подчиненного. 16 ноября мы видим Суворова на званом обеде в Зимнем дворце, а 26 ноября генерал-поручик присутствует на торжестве, которое императрица ежегодно устраивает в своей резиденции в честь Георгиевских кавалеров (по случаю праздника — дня Святого Великомученика и Победоносца Георгия). Рядом с Суворовым за царским столом восседают Потемкин, Репнин, Михельсон и другие прославленные генералы и штаб-офицеры, удостоенные самой почетной боевой награды России.
Через три дня в Зимнем на празднике Андреевских кавалеров мы снова видим Потемкина и Репнина. Суворова нет. Он еще не кавалер старейшего российского ордена, учрежденного Петром Великим. В новом 1786 г. Суворов прочно осел в Петербурге. Его имя постоянно мелькает на страницах камер-фурьерского журнала. За полгода (начиная с апреля месяца) Суворов десять раз присутствует при высочайшем столе — в Царском Селе и в Зимнем дворце. Указом Военной коллегии от 21 ноября 1785 г. Суворов был переведен в Санктпетербургскую дивизию. Ее командующему графу К. Г. Разумовскому Военная коллегия дала знать, чтобы Суворов получил «пристойную команду». Никаких суворовских документов, относящихся к этому периоду его службы, отыскать не удалось, кроме нескольких писем управляющим имениями. Скорее всего Суворов не получил никакой «пристойной команды» и трудился под непосредственным руководством Потемкина. О круге же занятий президента Военной коллегии дают представление приводимые ниже документы.
«По Высочайшему Вашего Императорского Величества повелению, — доносит он императрице 8 апреля 1786 г.,— зделаны мною штаты кирасирских, карабинерных, драгунских, легкоконных, гренадерских и мушкетерских четырех баталионных и мушкетерских двубаталионных полков, егерских корпусов и егерских же и мушкетерских баталионов и табели положенных всем сим войскам ружейных, мундирных и амуничных вещей» [53]. Прося утвердить подносимые штаты, табели и положения о снабжении войск, Потемкин подчеркивал выгоды казенным интересам от вводимого единообразия в одежде и вооружении солдат. Проводя широкие реформы армии, Потемкин опирался на взгляды своего учителя Румянцева, на огромный боевой опыт последних десятилетий. При строительстве вооруженных сил, как писал Румянцев, должно соблюдать строгую соразмерность расходов на военные нужды с другими государственными надобностями и согласное действие разных управлений, без чего «часть воинская будет в нестроении и терпеть недостатки или другие чувствительные угнетения». Благосостояние армии,— подчеркивал Румянцев,— всецело зависит от благосостояния народа, дающего и людей, и деньги, а потому особенно важно сберегать народные силы, чтобы «несоразмерным и безповоротным взиманием не оскудеть казну». Потемкин твердо проводил в жизнь эти установки, готовя вооруженные силы к возможным испытаниям. Приближавшаяся смерть дряхлого прусского короля Фридриха II, по мнению дипломатов, могла спровоцировать австрийцев — союзников России — снова предъявить свои права на баварское наследство. Попытка Екатерины сколотить четвертной союз (Австрия, Франция, Испания и Россия) против Турции оказалась безрезультатной из-за противодействия Франции, имевшей свои интересы на востоке. Граф Сегюр, французский посол в Петербурге хлопотал о новом русско-французском торговом договоре, который должен был сблизить обе державы, но он шел против течения. Версальский кабинет активно интриговал в Константинополе против России. Англия, обеспокоенная продвижением России на восток, занимала выжидательную позицию, втайне сколачивая блок с Пруссией.
«Сколько мне кажется, то кашу сию Французы заваривают, чтобы нас озаботить, убоясь приближения смерти Прусского Короля, при которой они полагают, конечно, Императору затеи на Баварию. Сие тем вероятнее, что во Франции приказано конницу всю укомплектовать лошадьми, что у них без намерения о войне никогда не бывает. Пусть хотя и уверили французы, что не пустят нас в Архипелаг, однако ж флот потребно иметь в состоянии [готовности]. Прикажите себе подать ведомость о кораблях и фрегатах с описанием годности каждого». Это строки из записки Потемкина Екатерине, поданной в конце июля. «Разположение духов в Швеции кажется в нашу пользу, продолжает Потемкин,— но назначенный туда министр (граф Ан. К. Разумовский.— В.Л.) годится ли по нынешнему времени, где устремлять все, что можно, против французов следует? Мне сии последние Булгакова известия по многим обстоятельствам вероятны. Однако ж я надежен, что француз посол, снесясь с Булгаковым, поворотит сии дела, чтоб получить у Вас мерит (Знак одобрения (франц.) – В.Л.). К Г[рафу] Сегюру привезен большой пакет из Константинополя. Завтра он у меня будет обедать, я сам не зачну говорить, а ежели он зачнет, то из сего можно будет заключение зделать. Главное то, чтобы выиграть несколько время» [54].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});