— Нашему делу помогло вмешательство вашего приятеля, мистера Алледина. Да, кстати: как вы думаете, много ли времени вы, Шварц, пролежали пластом?
— Не знаю! Час? Или, может быть, полтора?
— Почти полсуток! По правде, признаться, я уже начинал работать над программой торжественных похорон моего лучшего друга, погибшего за дело свободы. Я даже набросал конспект надгробной речи, которой почтил бы ваш прах…
Но шутки в сторону! Сердечно рад, что вы раздумали отправляться на лоно Санниаси или куда там еще и вернулись к жизни. Во-первых, вы будете мне здесь очень и очень нужны. Моя супруга, королева Вулоджистана, известная вам прекрасная Ариадна, и та осведомлялась, как я смогу обойтись при управлении Вулоджистаном без вашей помощи… Кстати: вы когда-то спрашивали, что значат слова Ариадны, требовавшей от меня торжественной клятвы, что я ее сделаю королевой?
Надеюсь, теперь ее слова вам уже понятны?
Надо вам сказать, что милая девочка пошла на удочку: ей чрезвычайно понравилась вскользь высказанная мной идея — сделать ее, Ариадну, королевой, для чего, само по себе разумеется, я сам должен был стать повелителем Вулоджистана.
Теперь Ариадна страшно занята: она готовится к торжествам коронации и придумывает себе соответствующий костюм.
По совести скажу, что в революции она сыграла очень видную роль. Это была, так сказать, моя главная точка опоры…
Ну, что же? Из девочки выйдет королева хоть куда…
— Но, Шарль, вы не досказали, как все произошло, и что делал Алледин! Неужели и он участвовал в заговоре?
— О, нет! Но он очень умный человек, и этим все сказано.
Мы организовали заговор таким образом.
Днем общего восстания должен быть день богини Санниа, потому что именно тогда только можно захватить сразу всех жрецов и главнейших военачальников касты воинов в самом храме, а не разыскивать их и брать поодиночке в их норах. Я заранее обучил многих рабочих управляться с огнестрельным оружием, ибо без него, разумеется, латники расправились бы со всеми нами в полчаса. Когда началась длящаяся часами церемония, часть оставшихся вне храма рабочих вместе с женщинами разграбили цейхгауз и притащили ружья и револьверы в храм. Стража, как и полагается, зевала, не подозревая о возможности вспышки восстания, да еще где! Ведь в святилище раньше входили со страхом и трепетом…
Ну, я взял на себя арест Санниаси. Почтеннейший джентльмен, как я и предполагал, оказался форменным живым автоматом: он от старости давно уже выжил из ума, и если бы жрецы не подсказывали ему его речей, то он не знал бы, что «кази», а что «макази». Я его арестовал без всякого труда, но, признаюсь, один из часовых и парочка жрецов, подвернувшихся мне под руку в тайных коридорах подземного храма, больше никуда не годятся. Разве только вы, Шварц, сделаете из них хорошие чучела.
— Вы их убили?
— Что-то в этом роде… Но слушайте дальше!
Когда я в качестве наследника сверженного Санниаси взывал к прекращению побоища, далеко не все было покончено и, вероятно, побоище продолжалось бы. Разумеется, мы одержали бы, в конце концов, верх, но успех грозил достаться нам ценой крови. И, конечно, мы были бы вынуждены поголовно истребить всех жрецов и всех воинов. Вы же знаете, что это очень храбрые люди, они не сдаются, а умирают, словно древние спартанцы…
Но Алледин сообразил все это, выскочил из какой-то норы, стал на балконе рядом со мной и принялся трубить в священный рог Санниаси, который пускается в ход в исключительно важных случаях. Звуки рога требуют под страхом смертной казни полного молчания для выслушивания возвещаемой устами жрецов воли богини Санниа.
Толпа притихла, оружие опустилось, а Алледин поторопился признать меня истинным Санниаси и в пламенной речи воззвал к народу, призывая его повиноваться мне, новому Санниаси…
Словом, Алледин — мой союзник и друг, мой первый министр. Да, кстати! Должен объявить вам новость, которая едва ли покажется вам приятной: часть жрецов заперлась в одном здании возле вулкана, ну, там, где обрабатывается нигилит, и, когда мы попробовали штурмовать здание, проклятые фанатики взорвались при помощи какого-то снадобья.
Словом, здание со всеми машинами для обработки нигилита погибло. Это печально!
— Все-таки, я думаю, я сумею хоть отчасти обрабатывать нигилит! — отозвался я.
— Тем лучше! Значит, потеря не так велика, как я думал. Но довольно болтать, Шварц! Не забывайте, пожалуйста, что я король! Я — неограниченный повелитель всех вулодов мужского и женского пола. С правом жизни и смерти над всеми, в том числе и над вами. На этом основании я заявляю вам: потрудитесь отлежаться и поскорее выздоравливайте, чтобы помогать мне. В противном случае я объявлю вас «макази» и отправлю в лоно богини Санниа!
Но я думаю, что уход вашей невесты заменит вам всяческие лекарства, и потому спокоен за вашу участь.
Сам же я отправлюсь на экстренное заседание законодательного собрания для немедленной выработки Органического статуса, или Основных законов.
Вы увидите, какую восхитительную Конституцию я выработаю для обожающих меня моих верноподданных! Прелесть! Я думаю сначала применить так называемую систему просвещенного деспотизма. Когда самосознание у вулодов разовьется, я, разумеется, пойду навстречу духу времени и модернизирую Конституцию в соответствии с развитием моего верного народа. И так далее.
Словом, впереди масса ужасно интересной работы.
По крайней мере, я искренно надеюсь, что вся эта комедия с Конституцией и прочим не осточертеет мне через несколько дней.
Но там дальше видно будет!
Покуда же отлеживайтесь, поправляйтесь, ешьте, пейте, побольше спите, поменьше волнуйтесь!..
В сущности вы, Шварц, должны, чувствовать себя счастливым: вы нашли любимого человека, которого считали навеки потерянным; из простых смертных вы стали министром общественных работ и сенатором Вулоджистана. Да, да!
Я учредил уже сенат из семидесяти семи сенаторов, и вы стоите в списке в качестве несменяемого президента, а Карпентер — ваш заместитель.
Об остальном будет время переговорить после.
— Стойте, Шарль! — закричал я.
— Называйте меня Санниаси, мой друг! — улыбнулся он и, поклонившись Алисе, исчез… законодательствовать.
И опять я не знал, что такое этот человек. И я не знал, издевается ли он над вулодами, надо мной или…
Или над самим собой.
XI
Будь проклят тот час, когда я связал свою судьбу с судьбой Шарля Леонара! Будь проклята моя слабость, заставлявшая меня подчиниться ему, делать все, что он хотел! Если бы он был нормальным человеком, то, думаю, из этого не вышло бы ничего особенно дурного. Но ведь он был помешанным. Вне всяких сомнений, это было так!