class="p1">— Красивым девочкам нельзя скучать, от этого одни проблемы.
Противный женский смех звучал для меня как звон разбитого стекла. Как та кружка, которую я уронила в детстве, увидев родителей с подарками. Звук, с которым осыпается вера в чудо.
Глава 16 Сергеев
Девчонка сводила с ума. Стоило ее перевезти в квартиру, и все изменилось. Вообще все. Умом я понимал, что это та же Улька, что у нее ворох проблем и совсем нет времени и сил не то, что на отношения, даже на мысли о них. Но… Стоило ей распаковать свою небольшую спортивную сумку и поставить в ванной зубную щетку, в моей голове что-то щелкнуло. Все. Затащил женщину в пещеру, а значит, моя.
Только, кажется, так решил не я один. Зевс, жопа шерстяная, уверен, что это он тот мужчина, который привел к себе домой даму сердца. Ей он позволял все, а меня в лучшем случае терпел, хотя, скорее, воспринимал как личную игрушку. Ну еще бы, у Ульяши не хватало сил вырывать из его зубов игрушки так, чтобы он, повизгивая от восторга, таскал ее за собой по всей квартире. От первого такого аттракциона: когда ноги в носках скользят по ламинату, и пес "катает" тебя от гостиной до кухни — я откровенно прифигел. Это сколько же силищи в этом дурне?! А потом втянулся. Ну да, Зевс не воспринимает меня хозяином, но подружиться мы с ним смогли.
Вот только Уля, ходившая по дому в своих мягких домашних штанишках и в разных маечках, была неизменно вежливой, аккуратной, вкусно готовила и… И все. Взгляд у девчонки был хуже, чем у побитой собаки. Приглушенные подушкой рыдания каждую ночь перед сном изводили меня и хотелось войти к ней в спальню и, прижав к себе, успокоить, вот только кому это, кроме меня, нужно?
Я никогда не был святым, совсем не был! А загулов на необремененный обязательствами секс не было уже чертовски давно. Так стоит ли щемиться в спальню к девушке, которую я не смогу выпустить из своих рук? Знаю, что не смогу.
Нет, не стоит. Поэтому я каждый вечер прихожу к дверям ее комнаты и слушаю, как она плачет, иногда стоя у стены, иногда сидя на полу. Слушаю и вспоминаю все известные мне обрывки молитв вперемешку с проклятиями, когда же уже дядь Миша сможет провернуть наш план и Оксану Сергеевну наконец-то возьмут в оборот?!
С переездом Ульки я быстро сообразил, что девчонка решила не просто заниматься Зевсом, но и полностью взять хозяйство на себя. Молча скрипнул зубами и не стал отговаривать. Смысл? Если ей нужно занять руки? Пусть занимает. Вместо споров начал ей оставлять деньги, чтобы она не вздумала тратить свои сбережения на покупку продуктов или каких-то хозяйственных мелочей. А Улька все поняла по-своему и снова преподнесла сюрприз.
Первый же ее поход в магазин обернулся для меня новым испытанием. Пришел вечером домой, а на уголке комода лежат чеки о покупках и сверху сто рублей.
— Уль, это что?
— Ой, я в магазин ходила. Закончились таблетки для посудомойки и для ванной там купила чистящие. А свою карту дома забыла.
— Купила и купила, молодец, а чеки зачем и сто рублей?
— Чеки, чтобы отчитаться на что деньги потратила. А сотня, это я себе шоколадку купила. Так захотелось сильно, а карты-то не было, ну и вот…
Под моим пристальным взглядом щеки девушки вспыхнули. А у меня аж скулы свело. Получил, Сергеев, щелчок по носу? Забыл, что Улька у тебя всего лишь работает? На тебе напоминание — сто рублей за шоколадку.
Как удержался и не нагрубил, сам не понимаю. Хотелось схватить за худенькие плечики и встряхнуть девчонку как следует, чтобы уже открыла глаза и увидела, как я к ней отношусь. Но нет. Пришлось обойтись тяжелым вздохом и короткой фразой:
— Не стоило. Поверь, от покупки шоколадки я не обеднел бы.
Какая, к черту, шоколадка? Да пусть бы весь ассортимент скупила, слова бы не сказал. Но… Это я уже считал ее своей девушкой, а Уля — честный человечек и просто отчиталась перед своим работодателем. Бесит! Но и ругать не за что.
Впервые Уля посмотрела на меня другим взглядом вечером, когда она узнала новость про маму. Целых два часа я только и слышал:
— Ты представляешь? Просто взял и дал денег на лечение чужим людям! Разве бывают такие? Так хотелось бы узнать, кто этот человек.
— Зачем?
— Ром, ты не представляешь, он же не просто маму спас, он мне шанс на другую жизнь дал. Без страха и постоянных волнений. Ром, это… это… Это самое настоящее чудо! Я бы хотела сказать спасибо.
— Разве за чудеса говорят спасибо? — я смотрел в ее мерцающие от счастья глаза и не мог налюбоваться.
— За чудо? За чудо не знаю, а вот за жизнь — да!
В груди разрастался странный теплый комок. Он согревал и заставлял улыбаться. Дышать полной грудью и хотеть пойти и сделать еще чего-нибудь эдакое, чтобы в глазах конкретно этой девушки быть тем самым героем. Что это было, не знаю. Но проговорив с Улькой весь вечер, я поймал себя на мысли, что уже не смогу отпустить ее. Вот тот тёплый комочек в груди, я хочу, чтобы он грел меня много-много лет. Грел, радовал и заставлять быть героем для своей женщины. Ни одна знакомая девушка не вызывала во мне таких желаний. Может быть, Мартынова, которая давно уже Алексеева. Но с ней хотелось идти рядом, быть партнёром во всем: начиная от реализации безумных идей и заканчивая жаркими ночами. А других там и быть не могло бы. А Уля… Улю хотелось спрятать в нагрудный карман и никому не показывать. Она мир видит, а он ее нет. Ей там безопасно и это самое главное. Никогда не думал, что мне захочется хоть о ком-то так заботиться, а вот поди ж ты.
Мне хотелось окружить ее заботой и вниманием, а все, что я мог себе позволить — это мимолетные прикосновения и один случайный сонный поцелуй в светловолосую макушку.
Да, Улька заметно потеплела ко мне, больше улыбалась, смеялась и совсем прекратила "выкать", но она все еще держала границу между нами: начальник — работник, и эту стену я проломить никак не мог. Действовать более напористо и спугнуть? Или запастись терпением и по капле, медленно и упорно завоёвывать ее? Ответ вроде бы очевиден, с Улей действия напролом не