В конце концов Никифор подсчитал, что ширины и устойчивости плота может не хватить для плавучей осадной башни и есть опасность, что сооружение опрокинется.
– Жаль, – вздохнул он. – Мне бы хотелось придумать что-нибудь новенькое и пойти по стопам великого мастера из Сиракуз.
– А кто это? – полюбопытствовал я.
– Архимед, разумеется. Великий изобретатель и механик. Он создавал махины и устройства для защиты Сиракуз от римлян. Подъемными махинами он поднимал их корабли из воды, и они разваливались на части, обрушивал камни на них и топил, и даже с помощью какой-то разновидности сферических зеркал, вроде наших сигнальных, поджигал их. Впрочем, это его не спасло, он был убит, когда город пал. Но Архимед – герой для всякого, кто изучает искусство осады и науку о защитных сооружениях, о том, как брать города и защищать их.
– Вот уж не думал, что твое дело требует стольких знаний.
– Погоди, – воскликнул Никифор, – я еще покажу тебе, скольких знаний оно требует! Только бы твой предводитель отпустил тебя на пару дней. Отправишься со мной на сушу, на ту сторону города, и увидишь, как действует военная механика.
Харальд согласился отпустить меня, и в следующие несколько дней я удостоился чести наблюдать за работой Никифора. Выяснилось, что он скромно умолчал о своей должности. На самом же деле, он был главным механиком тагматы и отвечал за создание и работу всего тяжелого вооружения у стен Сиракуз.
– Заметь, что эти коловороты направлены под небольшим углом кверху. Так они действуют лучше, – говорил он, водя меня вокруг сооружения, похожего на крепкий деревянный навес, поставленный на колеса. Внутри находились разные зубцы и блоки, связанные с неким инструментом, подобным тому, каким судовые плотники сверлят отверстия, только инструмент этот был гораздо больше. – Навес подталкивают к основанию городской стены, крыша служит защитой от камней и прочих снарядов, каковые мечут сверху защитники. Коловорот просверливает отверстия в городской стене, которые затем набивают горючим материалом и поджигают. Раскаленный камень охлаждают – для этого лучше всего подходит моча – и камень растрескивается. Коль отверстий просверлено достаточно много и образовалось достаточно трещин, стена в конце концов рухнет.
– А не безопаснее ли и не легче ли прокопать подземный ход под основанием стены так, чтобы она рухнула? – спросил я.
Никифор кивнул.
– Тирдат прав. Тебе следовало бы стать механиком. Будь у армейских механиков девиз, он звучал бы так: «Подкапывай, подпирай и поджигай». Сделай подкоп под стену, своды его укрепи деревянными подпорами, а уходя, подожги эти подпоры, после чего жди, когда стена рухнет. Беда в том, что на подкоп требуется время, и нередко враг копает встречные ходы, устраивает подкопщикам засаду и убивает их, как крыс в водосточной канаве.
– Потому ли ты предпочитаешь строить осадную башню? – спросил я. – Мы видели ее верхушку с наших кораблей. И слышали звуки труб.
Никифор покачал головой.
– То была всего лишь уловка. Башню мы построили на скорую руку, только для видимости. В начале осады имеет смысл нашуметь как можно больше. Пусть враг думает, что войско у тебя многочисленнее, чем на самом деле. Устраивай ложные атаки, не давай врагу передышки. Таким образом ты приведешь его в уныние, и что важнее, сможешь увидеть, как он отвечает на каждый ложный выпад, насколько организован, каковы сильные стороны в его обороне, а где в ней прорехи.
Потом он показал мне настоящую осадную башню, каковую еще только строил. Сооружение это уже выглядело грандиозным. В конечном счете оно станет выше городских стен, пояснил Никифор, и настил на самом верхнем уровне, когда его опустят, образует мост, а ударный отряд по нему перейдет прямо к стене с бойницами.
– Вот работа как раз для твоих варягов, вооруженных секирами, – добавил он с усмешкой. – Но чтобы достроить башню, потребуется еще не одна неделя. Как видишь, я успел собрать только остов. Надо настелить пол на среднем уровне, где я намереваюсь разместить отряд метателей огня, а снаружи все следует обшить сырыми бычьими шкурами. Ведь сарацины примут свои меры, они, полагаю, как только мы приблизимся к стене, попытаются поджечь башню снарядами из горящей смолы или нефти. Я же задумал приладить к башне сеть труб с тем, чтобы мои люди, стоящие на самом верху с бочками воды, могли направить поток воды в нужное место и сбить пламя, коль башня загорится.
– Но в таком случае башня станет слишком тяжелой, ее трудно будет двигать? – возразил я.
– Да, это всегдашняя трудность, – согласился Никифор. – Но пользуясь рычагами и имея достаточное количество людей, мы все-таки сможем медленно продвигать ее вперед. Главное, что меня заботит, это то, что сарацины успеют подготовить западню, и башня опрокинется прежде, чем окажется на месте.
Мы уже поднялись по нескольким строительным лестницам и теперь стояли на опасной высоте – на верхней поперечине осадной башни.
– Видишь, вон там? – указал Никифор. – Тот ровный гладкий подступ к городской стене? Похоже, это лучшее место для башни, когда мы пойдем на приступ. Но у меня есть подозрения. Слишком уж заманчиво это место. Полагаю, защитники зарыли где-то там большой глиняный кувшин. Земля там достаточно плотная, пеших и всадников она выдержит, но коль скоро на то место накатить башню, амфора треснет, и земля провалится. Тогда башня накренится и упадет, и мало того, что погибнут люди, – наши многодневные труды пропадут втуне.
Однако сарацины не стали ждать, когда сработает их подземная западня, буде таковая имелась. Пока мы с Никифором стояли на недостроенной осадной башне, глядя сверху на подозрительный участок, труба пропела тревогу. Зоркий часовой заметил, что бронзовые ворота Сиракуз начали медленно открываться. Еще несколько мгновений – и проем расширился настолько, что через него смог выехать отряд конников. Их было по меньшей мере четыре десятка, и, похоже, они надеялись застигнуть имперские войска врасплох, явившись столь неожиданно. Им это почти удалось.
В имперском стане запела еще одна труба, и еще, и с каждым разом все тревожнее. Снизу до нас доносились крики и приказания, и отряд греческой тяжелой пехоты подбежал к основанию башни. Это были менавлаты, копейщики, вооруженные особенными длинными пиками для отражения конницы, их, должно быть, держали наготове именно для такого случая. Они выстроились вкруг основания башни и опустили свои пики, создав защитную изгородь, ибо теперь стало ясно, что именно осадная башня была целью вылазки сарацин.
Предводитель нападающих сразу бросался в глаза. Поверх кольчуги на нем был плащ с зеленым и белым узором, и шарфом того же цвета повязан был шлем, он реял по ветру, когда всадник галопом мчался вперед. Само великолепие его скакуна, гнедого жеребца, четко выделяло его среди его людей, и он кричал им, призывая, следовать за ним. Даже стойкие копейщики дрогнули под столь уверенным натиском. Наездник вклинился в прорыв между копьями. Двойным умелым поворотом своего ятагана – сначала ударом справа, а потом назад – он зарубил двоих наших, прежде чем конь, ловко повернувшись, не унес его благополучно прочь.