Не сдались и ушли следующие лица: генералы Фронеман, Фури, де-Вилие и комманданты: Газебрук, Оливир, Виссер, Кольбе и некоторое небольшое число бюргеров с 7 орудиями.
Что сказать о поступке Мартинуса Принслоо и о других офицерах, бывших в Красных горах? Они совершили злодейское убийство не только своего правительства, но и всей страны, и всего своего народа, предав 3.000 бюргеров в руки неприятеля! Бюргеров, конечно, нельзя оправдывать, но они были слепыми, послушными орудиями своих офицеров. А офицеры?! Что могут они заслужить в истории, кроме вечного, несмываемого, позорного клейма!..
После всей этой печальной истории произошел еще один весьма грустный эпизод. Большое число гаррисмитских бюргеров и небольшая часть отряда округа Вреде уже после того, что они избегли неприятеля, вернулись обратно к своим домам, а затем поспешили в Гаррисмит, где находился генерал Мак-Доналъд, и положили там оружие. Остается только скрежетать зубами, при виде насилия над народом, который сам уже, не понимая того, что делает, заживо хоронил себя!
Среди гаррисмитцев был некто господин Пит Маре - один из членов фольксрада. Он-то и был главной причиной возвращения гаррисмитцев и сдачи оружия. Имея влияние на бюргеров, как представитель фольксрада, он, стоящий выше других, один из "отцов" народа (landsvater), он подговорил их на это постыдное дело, он, один из 60 человек, подававших в собрании голос за войну!!!
Глава XVIII.
Я должен отступить в Трансвааль перед несметными полчищами англичан
Как уже было сказано, 15 июля я вышел со своими отрядами из-за гор через Слаббертснек. При мне были члены правительства, 2.600 бюргеров и увы! - 400 повозок. Как я ни старался, я не мог от них отделаться. В ту же ночь мы прошли мимо колонны, пришедшей после полудня из Вифлеема, и добрались до фермы, лежащей в шести милях к востоку от Каферскопа.
На следующий день мы столкнулись с англичанами, шедшими в Витнек. Они выслали вперед часть конницы, чтобы высмотреть, куда мы идем и чего мы хотим. Они уже знали о нашем переселенческом походе (trek), который для меня был очень горек, так как лишал меня всякой возможности осуществить мое страстное желание, так или иначе, напасть на английские войска.
Кроме маленьких стычек в этот день не произошло ничего. Ни мы, ни англичане не произвели нападений.
Вечером мы пошли к востоку от Линдлея и пробыли там весь следующий день; а на другой день вечером снова двинулись дальше до фермы Риверсдаля, в ночь же на 18 июля мы были на ферме г. Томаса Ноде к северо-западу от Линдлея, откуда все англичане ушли, направившись в Вифлеем.
19 числа я получил сведения от моих разведчиков, что англичане в числе приблизительно четырехсот человек идут на Линдлей. "Эти должны попасть в наши руки", - думали мы. Но вслед затем я получил новые сведения, что огромная часть кавалерии, в 6.000-7.000 человек, приближается по направлению от Вифлеема. Пришлось отказаться от мысли захватить четыре сотни врагов. Мы повернули на восток, чтобы избегнуть встречи с семитысячной английской кавалерией. Вечером мы были на ферме г. К. Вессельса в Ривирплатце. Оставаться там на следующий день оказалось невозможным, так как англичане приближались по направдению от Роодеваля; тогда мы пошли к Гонингспрейту до фермы Паарденкрааль.
На следующий день, 20 июля, мы выступили с обозом дальше, а я с президентом и другими членами правительства остались на высоком холме, чтобы лично самим высмотреть все, что было можно. Мы приняли предложение г. Вессельса зайти к нему в дом позавтракать. Тут пришел ко мне генерал Пит Девет с вопросом, неужели я не потерял еще надежды и буду дальше продолжать борьбу с неприятелем?
Я страшно рассердился.
- С ума ты сошел или нет?! - сказал я ему.
Я нарочно упоминаю слова, которые тогда употребил; если бы я этого не сделал, то это было бы с моей стороны нечестно.
Произнеся эти слова, я повернулся и ушел в дом, не зная о том, что Пит Девет немедленно ускакал, решив избрать для себя иной путь.
После непродолжительного завтрака мы сошли с высокого холма и отправились вслед за главными силами. В 12 часов мы расположились отдыхать.
Тут я услышал от моих сыновей, что генерал Пит Девет, уходя, сказал им, что в эту ночь мы все будем пойманы у железной дороги. Он, конечно, не знал, где и как я собирался перейти в эту ночь железную дорогу, и судил исключительно по тому, что видел, т. е. знал лишь то направление, по которому я вел своих бюргеров.
В 2 часа я уже имел сведения о том, что англичане подходят к нам с двух сторон; одна часть была в шести милях слева, другая - в восьми милях справа от дороги, по которой мы шли.
Я немедленно приказал собираться в путь.
Обоз в 400 возов и повозок! Какая это невероятная обуза! И как деморализирующе действовала она на бюргеров! Мое терпение было напряжено до крайней степени. Не только нельзя было, имея такую обузу, скоро двигаться, но и во время сражения случалось, что что-нибудь задерживало бюргера у возов, и он не сразу попадал на поле битвы.
Мы достигли фермы г. Гендрика Серфонтейна у Дорнспрейта; пока мы там оставались, выжидая темноту, пришли ко мне несколько бюргеров (не мои разведчики) и сообщили, что у станции Гонингспрейт и у Каальлагте стоит лагерь англичан.
Это обстоятельство испугало президента и членов правительства, потому, что если бы это была правда, то нам нельзя было бы перейти через железнодорожную линию иначе, как после сильной стычки, и; кроме того, мы подвергались бы опасности быть взятыми в плен.
Но я не беспокоился о том, что эти бюргеры мне говорили. Я знал только своих разведчиков, на которых я мог вполне положиться, и поджидал их. А потому сказал и президенту, что если бы была некоторая доля правды в том, что они говорили, то мне бы, конечно, дали об этом знать мои разведчики, которых я еще утром посылал по тому же направлению. И действительно, появился сперва разведочный отряд капитана Схеперса, который исследовал все впереди нас, а затем и капитан Терон, разузнавший обо всем в тылу нашего лагеря. Оба нашли линию свободною от неприятеля, или "хорошею" (schoon), как мы говорим; виднелось только несколько неприятельских палаток у станции Гонинг и у Каальлагте к северу от Серфонтейна. Это несколько успокоило президента и членов правительства.
Я должен был для того, чтобы избежать главных сил англичан, преследовавших меня, перейти железнодорожную линию, и потому сделал к этому все нужные приготовления. С этою целью я оставил на берегу Дорнспрейта отряд, который должен был задерживать англичан до перехода нами железной дороги. Затем я стал ждать темноты, которая опять должна была придти к нам на помощь.
Как только стемнело, я уставил наши возы по четыре в ряд, и приказал трогаться в путь, разместив бюргеров, в виде охраны, с каждой стороны возов, а также группы впереди и сзади обоза. Непосредственно за авангардом следовали президент и я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});