Валик, отстранившись и успев поймать недоумение на лице Макара, перекинул ногу через его ноги и сел на колени к нему, решив, что изучать там, между булок, теперь удобнее. В этой позе целоваться тоже было удобно, Макар заткнул его рот своим, и Валик, отвлекшись на его язык, на секунды забыл о пальцах, а когда почувствовал один из них внутри, на всю фалангу, застонал от удивления — как раз этого чувства наполненности ему и не доставало.
— Блядь, — произнес Макар.
Сложно было понять, что он имел в виду, но Валику стало не до этого, потому что Макар задвигал рукой, то плотно прижимая кисть к чувствительной, как выяснилось, коже, то почти убирая ее.
— Давай еще, — проговорил Валик, вцепившись в его плечи и уставившись поплывшим взглядом.
Макар понял без объяснений: добавил слюны и еще один палец. От чувства распирания Валику стало жарко во всем теле разом, он сначала кусал свои губы, а потом, забывшись, и шею Макара, который тоже издал в ответ звук, полный одобрения его инициативы. Обнял его — или как еще назвать это действие, когда прижимают к себе, впившись пятерней в ягодицу, — опрокинул на кровать и, лизнув твердый, помеченный рядом свежим засосом сосок, навис сверху.
— Валь, — Макар глянул вниз, на свой торчащий член и свои пальцы в его, как оказалось, способной на многое заднице. — Валечка…
От его хриплого «Валечка» выгнуло в предоргазменной судороге. Валик нащупал около бока подушку, накрыл ею голову и застонал в нее, кончая в кулак. Судя по мокрому и горячему, что расползлось по его бедру и стекло под яйца, Макар кончил тоже.
— Ты что в подушку-то орал, умник? — хохотнул Макар, падая на спину рядом с ним.
Валик вытянул ноги. Спихнул подушку дальше, за голову, провел языком по приятно горячим губам.
— Не знаю. Надо ж было куда-то орать.
— Так кроме нас никого. Прикольный ты, умник. С ебанцой.
Макар повернул голову в его сторону, как тогда, после их экспериментов в ночь на первое января, и Валик подумал, что он ляпнет очередную романтическую хуйню, но он сказал:
— Пошли пожрем. Только там еще надо найти, чё можно пожрать.
Валик моргнул, а потом расхохотался.
— Чё ты ржешь? Умник, слышь? — Макар уже тоже улыбался, потом схватил его, быстро чмокнул в губы, шлепнул по ноге и встал, потягиваясь, а Валик, не замечая того, мысленно облапал его спину с узорами на лопатках.
— Хотя, по-хорошему, в душ бы сначала, — продолжил Макар, и Валик вдруг сказал:
— Вали. Я что-нибудь придумаю.
Макар повернулся к нему с таким видом, будто Валик только что сообщил, что он девочка, а хуй у него ненастоящий.
— В смысле? Приготовишь, что ли?
— Ну, утку по-пекински не обещаю, но найду, что там у тебя еще плесенью не покрылось в холодильнике. Вали уже.
Макар, порывшись в ящике комода, достал чистые полотенца — швырнул одно вместе с трусами ему, забрал одно себе, помялся, видимо собираясь предложить пойти вместе, но потом понял, что тогда «пожрать» откладывается, и ушел. Валик с сомнением посмотрел на белые боксеры — снобизм, ей-богу, еще бы носки белые выдал, — но надел их и отправился на кухню, отметив по пути, что разбросанные вещи из зала исчезли. Видать, Макар их тоже утащил в стиралку. После их забега и шатаний по парку как раз самое то. На кухне Валик нашел салфетки, вытер с живота результат последствий этих шатаний и потянул на себя дверцу холодильника.
В двухкамерном шкафу еды было столько, что существовать в закрытой квартире можно было еще месяц, но, с точки зрения мамы Валика, он был пустым — овощи, полуфабрикаты, какие-то малознакомые субстанции в баночках, соусы, нарезки. На нижних полках имелось что-то еще в закрытых контейнерах, но туда Валик заглядывать не решился, потому что опасался, что оно могло стоять здесь еще с прошлого года.
Когда Макар появился на кухне, Валик перекладывал на тарелку омлет с овощами и беконом.
— Ты что там нахуевертил, умник? Язык щас проглочу от одного запаха, — произнес он, и Валик обернулся.
От взгляда на его довольную морду и мокрые, падающие на лоб волосы захотелось обратно в постель, и Макар эту эмоцию каким-то своим блядским чувством уловил, потому что, шагнув ближе, прижал его задницей к столу и заглянул в глаза. Хитро и понимающе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты жрать будешь или так и будем стоять? — вздохнул Валик.
— Буду. Спасибо, Валечка, цены тебе нет. А ты что, типа не при делах?
— Я не голодный.
В ванной, где еще пахло гелем для душа и самим Макаром — Валик этот запах запомнил, когда кусал его за шею и тыкался носом за ухо, — он прижался лбом к кафелю и стоял без единой мысли. Было так хорошо, что он бы и не смог думать, как-то космически, с переизбытком, точно он вышел из кинотеатра после двух часов охрененного блокбастера с 3D-эффектом. Вешая полотенце обратно на крючок, Валик похолодел, осознав, что не помнит, сколько сейчас времени.
— Ты чего там носишься? — крикнул Макар с балкона, услышав его возню. — Телефон твой я у телика положил.
От мамы было три пропущенных — еще не паника, но почти. Отбив сообщение, что они с Макаром немножко «увлеклись» и засиделись допоздна и он остается у него, потому что уже поздно, Валик бросил телефон на диван и подошел к балконной двери.
— Ты прям хозяюшка, я с первого января нормально не жрал, на пельменях выживаю, — проговорил Макар. — Мож, будешь приходить готовить мне? Мамка все равно диетическую хуйню свою пихает вечно нам с отцом.
Валик подошел со спины и, повинуясь, вероятно, злоебучему окситоцину, который вынуждал людей испытывать доверие к партнеру после оргазма, обнял его, обхватив руками поперек живота. Макар выдохнул дым через нос и произнес тихо:
— Твою ж… Умник, ты меня балуешь сегодня.
Валик ткнулся носом в мокрые волосы за его ухом.
— Сам себе готовь, ебанат. Там просто все, не развалишься.
Если что, в вк у меня можно посмотреть комикс по этой истории
Дирижабль и вазелин
Часы оттикали двенадцать — и хорошо, что Валик предупредил маму о том, что останется с ночевкой, иначе бы в тыкву превратилась голова Макара, когда мама утром бы звонила — а она бы звонила — и отчитывала за распиздяйство. Если быть совсем точным, голова Макара и так будто превратилась в тыкву — Валик спрашивал его в третий раз, что они решили смотреть, потому что приглашали Валика изначально именно «смотреть кино», но Макар глядел на него с дурацкой улыбкой. Точно из мешка Деда Мороза, откуда все достают конфеты с чупа-чупсами, он вытащил ролики. Или вертолет на радиоуправлении.
Они сидели на разложенном в зале диване, где Макар постелил им свежие простыни и притащил свои подушки и одеяло, потому что кровать и экран монитора в его комнате были не такими широкими. В отличие от его дебильной улыбки. Валик с серьезным видом листал галерею фильмов в приложении телика, а Макар пялился и иногда поддакивал. Валику вдруг подумалось, что он совершенно не знает, какие фильмы могут нравиться такому, как Макар. То есть именно Макару. Что они не добавили друг друга в друзья ни в одной из социальных сетей и, кроме шуточек и незначительной ерунды в парке, пока ничего еще не обсуждали. Но если не считать полета где-то глубоко в груди и тянущего ощущения в заднице — то ли он все еще чувствовал там пальцы Макара, то ли хотел их почувствовать снова, — Валику рядом с ним сиделось вполне спокойно. Как-то комфортно. Как бы ни было парадоксально, он уже примерно знал, каких неожиданностей можно ожидать от ебаната. С той же Машкой или Раисой, пока их не растащили друзья, да и с другими девчонками Валику всегда было немного не по себе. Они вечно смотрели на него так, словно он совсем не будущий научный работник, а какой-то сказочно-загадочный кристалл сульфата меди, запиханный под их микроскопы. Макар тоже смотрел на него, но не изучающе. Он как раз был похож на тот самый кристалл сульфата меди с предметного стекла, которому вдруг открылось все устройство его Вселенной и что он голубой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Медный купорос, — пробормотал Валик, перелистывая карусель из обложек.