— А-а. Можно.
Мы вернулись в «гостиную». Я обратил внимание на картины, висевшие на стенах: одна изображала группу полуголых мужиков, весьма брутальных, обступивших корабль. Один из них держал золотистую шкуру и выглядел очень довольным. На другом полотне среди скал сидела женщина с выражением плохо скрываемого страдания на лице. Её парень стоял лицом к простиравшемуся до горизонта морю и явно мечтал не о семейной жизни. Третья картина представляла человека с бычьей головой, державшего в одной руке девушку, а в другой — юношу. Судя по крупным зубам мутанта, ничего хорошего парочку не ждало.
— Днём спецназ не придёт, — сказал Тристан, чем отвлёк моё внимание от живописи. — Люди знают, что наши убежища хорошо спрятаны, и им до них не добраться. Но вечером придётся уходить. Здесь оставаться опасно.
— Почему Изольда попросила помощи у тебя? Ты мой отец?
Предположение казалось мне вполне логичным.
Тристан выпустил густое облако табачного дыма.
— Нет. Я отец Улисса, а ты — просто его клон.
Понятно. Значит, угадал.
— Откуда у тебя деньги и оружие? — спросил вампир. — Изольда дала?
— Нет, сам раздобыл.
Я уже давно привык полагаться, прежде всего, на себя. То, что я пока делал в «Полночном рыцаре», было цветочками по сравнению с тем, через что я прошёл в настоящей жизни, чтобы стать тем, кем я был. Например, учась на медицинском факультете (да, я имею и такое образование, и оно мне необходимо так же, как умения хакера), я торговал человеческими органами. Не просто заключал сделки, а вырезал их из трупов и складывал в специальные контейнеры. И, если вы думаете, что это было на сто процентов легально, то вы, наверное, родились с серебряной ложкой в жопе или верхом на шотландском пони.
Впрочем, торговля органами только поначалу казалась мне чем-то нелицеприятным. К подобному быстро привыкаешь. Тем более, никакой опасности в этом нет. То ли дело промышленный шпионаж, основной источник моих доходов. Вот тут надо держать ухо востро, потому что земля то и дело горит под ногами. Сколько раз меня пытались обмануть, подставить или убить — не сосчитать. И приходится адекватно отвечать на такие попытки, иначе люди решат, что с тобой можно не считаться.
Тристан не стал продолжать расспросы. Наверное, ему на самом деле было всё равно, откуда у меня кредиты и оружие. Интересно, что бы он сказал, если б узнал, что я стал ВампХантером? Интуиция подсказывала, что Тристан не пришёл бы в неописуемый восторг. Но проверять я это не собирался. В конце концов, мне от носферату требовалось только место, где переждать день. Да и то не прямо сейчас.
— Ты знаешь, кто такой Вагнер? — спросил я, вспомнив о листке, найденном у Вея.
Мне казалось, он мог быть подсказкой для Виллафрида, хотя его образ и не подбрасывал мне никаких воспоминаний.
— Вагнер? — переспросил Тристан. — Композитор?
— Нет. Думаю, кто-то из местных.
— А-а. Кажется, так зовут охотника на мутантов. Он промышляет ловлей горобыков. Довольно известная личность. Его отряд снабжает город материалами, которые есть только за стеной. Помнится, я пару раз отправлялся с ним в сафари-рейды. Как ты узнал о Вагнере?
— Слышал краем уха.
Тристан недоверчиво усмехнулся и потушил сигару. Подойдя к небольшому шкафу, открыл дверцы и достал чайные принадлежности. Там же имелась встроенная плита, на которую вампир поставил чайник, предварительно наполнив его водой из маленького крана.
— Странно, что мы пьём чай, — заметил я. — И другие напитки. Даже, как я понял, можем есть человеческую пищу.
— Что странного?
— Что нас при этом не выворачивает.
— А должно? — приподнял брови Тристан.
— Ну, знаешь, в кино обычно вампиры не употребляют ничего, кроме крови.
— Ты про это…
— Угу.
— Дело в том, что мы не мифические существа, а мутанты. Результат взрыва Бетельгейзе. Что же касается обычной пищи… Мы можем её есть для услады чувств, но она не даёт очков здоровья.
— Понятно. Просто непривычно, — я почесал щёку. — А чем мы, собственно, отличаемся от людей? Ну, вот если не считать того, что утоляем голод не бифштексами, а кровью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты к чему клонишь? Не хватает серебра, кольев и святой воды?
— Скорее, неуязвимости, бессмертия и превращений в летучую мышь.
— Регенерация есть.
— Я тебя умоляю! Подумаешь — раны заживают. То есть, в плане ощущений это, конечно, здорово: у меня нет ни малейшего желания испытывать боль. Но почему очки здоровья не возвращаются?!
— Это будет доступно с десятого уровня.
— Серьёзно?
— Зуб даю. Левый. Клык.
Ого! Снова юморок. Если так пойдёт, будет впору стэндап-клуб открывать.
— Хорошо, а как насчёт остального?
— Превращения тоже доступны. Правда, тебя они ждут ещё нескоро. Неуязвимость обещать не могу — как и бессмертия. Зато мы не стареем.
— Не смеши! Это игра — здесь никто не стареет.
— Знаешь, дело ведь совсем не в вампирских плюшках.
— А в чём?
— Неужели ты реально думаешь, что все эти прибамбасы сделают тебя носферату?
Мне было не понятно, к чему клонил Тристан. Но любопытно.
— Разве нет? Что тогда, по-твоему, значит быть вампиром?
— Во всяком случае, точно не пить кровь.
А вот это неожиданный поворот беседы!
— Да?
— Пить кровь и считать себя из-за этого носферату — то же самое, что жрать суши и считать себя японцем.
Диалог начинал меня забавлять.
— Ну, просвети меня, в чём же залог нашей самоидентификации.
Тристан на иронический тон не обиделся.
— Быть вампиром означает осознавать свою неполноценность и стремиться к её исправлению.
— То есть?
— К солнцу.
— Стремиться к солнцу?
— Именно.
Я откашлялся.
— Не знаю, в курсе ли ты, но мы горим на ультрафиолете.
— И в этом наше несовершенство. Его мы и должны искоренить.
Кажется, я начал понимать, к чему клонил Тристан.
— А я, значит, первый шаг к этому?
— Так думает Изольда.
— Ты не согласен?
Мой собеседник пожал плечами.
— Всё зависит от результатов. Но речь сейчас не об этом.
— Да, ты говорил о солнце.
Тристан кивнул.
— Как ни странно, культ солнца — центральный у вампиров. Оно является тем, чего нам недостаёт для совершенства. Поэтому мы так к нему стремимся.
— В играх никто не бывает идеален, — вставил я. — У каждого класса свои плюсы и минусы. В этом суть развития. Нельзя получить всё и сразу.
— Да? Посмотрим.
Я усмехнулся. Тристан должен был понимать то, о чём я сказал, не хуже меня. Так к чему это бред про идеальность?
— Ацтеки верили, что кровь помогает Уицилопочтли, богу солнца, побеждать тьму, — проговорил мой визави. — Без неё он не смог бы одолеть мрак, и мир утратил бы свет. Это звучит как прорицание для нас, вампиров.
— Почему?
— Разве не очевидно?
— Вот знаешь, нет.
— Однажды с помощью человеческой крови мы победим тьму и выйдем на солнце.
Вампиры хотят победить тьму! Что за бред вообще? А где готика, где склепы, затянутые паутиной, гробы, обитые алым бархатом, кресты там всякие покосившиеся? Какой, нахрен, свет?!
Я вспомнил теорию Изольды, которую должен был опробовать лично. Повезло же мне оказаться среди фанатиков.
— Когда-то кровь приносили богам как самый ценный дар, — продолжал Тристан. — Сегодня нам приходится брать эти дары самим. Силой.
— Мы не боги, — заметил я. От пафоса моего собеседника начинало малость воротить. — Просто мутанты. Ты сам сказал.
— А кто такие боги?
— Высшие сущности.
— Вампиры — высшие сущности этого мира.
— Да ладно! — это уже выходило за всякие рамки. — С чего?! Просто хищники.
— Чем хищник не высшая сущность?
— На каждого хищника…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Не на каждого. Раньше человек был высшим хищником. Теперь его место заняли мы. Но как человек не был идеален, так и мы далеки от совершенства.
— Да-да, это я уяснил. А почему так важно стать идеальными-то?