— Что-нибудь сногсшибательное? — Рамиро встал из-за стола. — Хозяин фабрики отпустил рабочих раньше смены, чтобы они могли подышать свежим воздухом? Или, может быть, генерал Четопиндо стал социалистом?
— Четопиндо социалистом не стал, но у него крупные неприятности. Разве ты ничего не знаешь?
— Мне хватает своих.
— Ты действительно ничего не слышал?
— Да скажи прямо, что случилось, — произнес Рамиро, теряя терпение. — Я встретил недавно Роситу…
— И разговаривал с ней?
— Куда там! Она была не в себе…
— Это понятно: Гарсиа пропал.
— Как — пропал?! — не понял Рамиро.
— Как время от времени в Оливии пропадают люди — исчез, и все тут. — Люсия, устало бросив в угол перчатки из брезента, насквозь пропахшие табачными листьями, спросила: — Ты что-нибудь ел?
— Расскажи толком, что случилось с Гарсиа, — попросил Рамиро, взяв ее за плечи.
Люсия села на стул.
— О, боже, как я сегодня устала, — пожаловалась она. — Включи-ка радио и послушай.
Рамиро повернул ручку регулятора громкости. Диктор заканчивал читать сообщение:
«…Каждому, кто обнаружит местонахождение бежавшего, предлагается незамедлительно сообщить об этом полиции. Недонесение будет расцениваться как пособничество государственному преступнику, со всеми вытекающими отсюда последствиями».
Репродуктор смолк, чтобы через несколько мгновений разразиться бравурным маршем.
Рамиро прошелся по комнате.
— Речь шла о Гарсиа? — спросил он.
— Да.
— Что за ерунда! Зачем ему нужно было бежать? И куда?! — воскликнул Рамиро. — Что там говорилось еще, в этом сообщении?
— Генерал Четопиндо считает, что Гарсиа на его машине сбежал за границу, прихватив с собой ценные секретные бумаги.
— Чепуха какая-то. Кто в нее поверит?
— Да никто из наших на фабрике и не верит, — вздохнула Люсия, — но факт налицо: ни машины, ни Гарсиа не обнаружили.
— А давно длятся поиски?
— Уже несколько часов, чуть ли не целый день, если верить радио.
— Не мог он бросить друзей, дело… Не мог он бросить Роситу! — сердито воскликнул Рамиро.
— Не мог, — согласилась Люсия, бессильно уронив руки на колени.
— «Передаем экстренное сообщение», — снова раздалось в репродукторе, когда марш иссяк.
Рамиро ударил по репродуктору, и он, словно поперхнувшись, замолчал.
— Идем! — Рамиро решительно взял Люсию за руку.
— Куда? — удивленно подняла она глаза.
— К Орландо.
Дом Орландо Либеро ничем не выделялся среди других. Вообще стороннему человеку, попавшему в район фавел, было, должно быть, непонятно, как здешние жители отличают свои дома от соседних? Ведь все строения с виду вроде бы одинаковы. Впрочем, чужие сюда забредали редко.
Сегодня в доме Либеро было тесно — не протолкнешься. А люди все подходили и подходили.
— Гарсиа найдется! Вот увидите, Гарсиа найдется! — словно заклинание, повторяли они.
Внешне Орландо держался будто ничего не случилось. Спокойный, подтянутый, он старался с каждым поздороваться, перекинуться несколькими фразами.
А ведь Орландо Либеро лучше других понимал, чем чревато это несчастье для партии, которая только недавно вышла из подполья…
Рамиро переводил взгляд с одного лица на другое. Он только теперь понял, как много связывает его с этими людьми. Его несколько тяготило, что они относятся к нему не совсем так, как друг к другу. Во всяком случае, так ему казалось: Быть может, они считают, что человек свободной профессии не может быть до конца предан рабочему делу? Разве он не принадлежит весь, до последней капли крови, рабочему классу?
Да, эти люди охотно распевают его песни, но его самого, похоже, не воспринимают всерьез: он же не работает на табачной фабрике, не таскает тюки в порту, не взрывает породу в медных рудниках, не добывает селитру в шахте! А разве песни, только песни, рассуждают они, могут быть серьезным занятием для взрослого мужчины?..
Люди, набившиеся в единственную комнату дома Орландо, снова и снова прослушивали сообщение, будто ища среди скупых официальных строк какой-то скрытый смысл. Рядили так и эдак, на все лады обсуждая таинственное исчезновение Гарсиа.
— Сбегай в порт за вечерней газетой, — попросил Рамиро мальчишку, стоявшего у входа, и швырнул ему монету. Тот ловко поймал ее и шмыгнул за дверь, гордый оказанным доверием.
— Купи вечерний выпуск «Ротана баннеры»! — крикнул ему вдогонку Орландо.
Вечер давно успел перейти в ночь — осенью темнеет рано. Выпито было огромное количество кофе, выкурено бесчисленное множество сигарет местного производства (они продавались работникам фабрики по сниженной цене — одно из мизерных завоеваний рабочего профсоюза), а расходиться не собирались.
— Нужно добиться встречи с генералом Четопиндо, — предложил Орландо.
— Станет он с тобой разговаривать! — усомнился Рамиро.
— Потребуем, — жестко сказал Орландо. — Мы имеем право все знать о нашем товарище.
Росита с благодарностью взглянула на отца.
— Бедная девочка совсем измучилась, — шепнула Люсия Рамиро, взглядом указывая на осунувшуюся Роситу.
— Боюсь, они бросили Гарсиа в тюрьму, — предположил старый рабочий.
— Да зачем? — спросил кто-то.
— Я объясню, — повернулся Орландо к спросившему. — Реакция в нашей стране хочет развязать кампанию против рабочего движения, против нашей партии. А для этого нужен повод…
В комнату влетел парнишка с газетой. Ноги его были в глине, он дышал тяжело, словно после бега.
— В порту началось столпотворение! — выкрикнул он с порога. — Докеры отказываются разгружать суда. Всюду только и разговоров, что о Гарсиа…
Рамиро взял у мальчика газету.
— Почему ты не купил «Ротану»? — спросил он.
— «Ротана» конфискована.
— Конфискована?!
— Да, весь вечерний выпуск, так мне сказали в порту, — объяснил мальчик.
— Началось, — проронил кто-то.
Едва Рамиро развернул газету, как его сразу окружило несколько человек. Люди протискивались, заглядывали из-за плеча, вытягивали шеи.
С первой полосы из-под броского заголовка «Кому это выгодно?» на них смотрела фотография: генерал Четопиндо и рядом какой-то неизвестный человек на фоне стандартной бензоколонки. Оба замызганные, усталые. На заднем плане — контуры вулкана.
«Таким увидел наш корреспондент генерала Четопиндо, шофер которого сбежал в неизвестном направлении», — прочел Рамиро вслух подпись.
— Орган ультраправой партии оказался весьма оперативным — похоже, об информации для него, как всегда, позаботилось правительство.
— А это кто же рядом с «кровавым генералом»? — спросил пожилой рабочий, указывая пальцем на человека рядом с Четопиндо.
— «Карло Миллер, коммерсант из Бразилии. Он случайно оказался близ места происшествия и помог генералу Четопиндо в трудную минуту», — громко прочел Рамиро.
— Объясни-ка, сынок, а что же это за помощь могла быть? — обратился к читающему рабочий.
Рамиро пожал плечами:
— Почем я знаю? Может, этот Миллер помог дойти Четопиндо до бензоколонки, — предположил он.
— Он нес его на руках! — хихикнул мальчишка, но, посмотрев на строгие лица окружающих, примолк.
Росита прислушивалась к общему разговору, бессознательно покачивая рукой гамак, свисающий с потолка. Этот гамак некогда и самой Росите служил колыбелью, которую качала мать. Люсия заметила жест подруги, и сердце ее сжалось.
Когда в руках Рамиреса появилась газета, Росита поднялась со стула и медленно двинулась к нему через комнату. Перед нею расступались.
Росита взяла из рук Рамиреса газету и стала всматриваться в снимок. Разговоры смолкли. Все смотрели на девушку, которая вдруг побледнела — это было заметно даже при неверном свете керосиновой лампы. Она хотела что-то сказать, но, внезапно потеряв сознание, упала на глиняный пол.
Женщины принялись хлопотать вокруг Роситы — положили ее на освобожденную лавку, расстегнули блузку.
— Принесите холодной воды, — попросила Люсия, всматриваясь в лицо Роситы.
Женщины суетились, причитая:
— Бедняжка!
— Она так любила Гарсиа…
— Не спеши его хоронить, — резко сказала Люсия женщине, которая протягивала ей доверху налитый глиняный кувшин.
Люсия брызнула водой в лицо Росите, та пришла в себя, открыла глаза. Орландо молча положил руку на лоб дочери. Росита обвела взглядом людей, которые столпились вокруг лавки.
— Я его узнала… — прошептала она.
— Кого ты узнала, Росита? — наклонился над дочерью Орландо Либеро.
— Сомбреро… На этом человеке, который стоит рядом с генералом Четопиндо… На этом человеке сомбреро Гарсиа… — тихо произнесла Росита, запинаясь чуть ли не на каждом слове.
Люсия горестно покачала головой.
— Она бредит, — прошептал кто-то сзади.
— Посуди сама, доченька, — Орландо попытался улыбнуться, — разве можно узнать шляпу? Все сомбреро в мире одинаковы, если не считать узоров. Да разве их запомнишь, узоры шляпы?.. Тем более — на фотоснимке.