Читать интересную книгу Обреченные на месть - Федор Зуев

— Очень красиво, — заметила, улыбнувшись, Ирина.

Не удержавшись, я все-таки сорвал несколько терпких ягод и угостил ими всех желающих.

Нам отвели комнаты на разных этажах. Мы с Ангелиной получили свой номер на третьем, последнем этаже, с двумя окнами, выходившими на монастырский храм.

Ирине досталась комната на втором этаже, а наш друг Морсиано сообщил, что после службы и ужина должен будет вернуться в Олбани, где его завтра утром ожидают дела.

Вместе мы пошли в храм на вечернюю службу. Строгое, уходившее под купол мужское хоровое пение волновало душу. Чувствовалось величие и радость Рождественского поста. Женщины стояли слева от центрального прохода, мужчины находились с правой стороны. Два древних монаха исповедовали в маленьких гротах по правую и левую сторону от алтаря.

Естественное желание повлекло меня к согбенному, маленького роста древнему старцу. Исповедовавшись и выходя в зал храма, я заметил, что на женской стороне Ирина с Ангелиной тоже готовятся пойти на исповедь в такой же маленький грот-пещерку, наверное, не превышающий по своим размерам грот Гроба Господня в Иерусалиме.

Наш друг Морсиано так же, как и я, только что закончил свою исповедь на английском языке у высокого длиннобородого монаха, как позже выяснилось — англичанина. В конце войны, в сорок пятом году после капитуляции Германии он принимал участие в расстреле русских казаков, не желавших быть депортированными из Австрии на свою историческую родину. Упрямые английские бобби ни прикладами, ни штыками и даже выстрелами в упор не могли сломить сидячую казачью службу с молебном и пением псалмов. Но когда некоторые казачки с грудными детьми стали прыгать с обрыва в горные речные потоки, дрогнувшие английские солдаты прекратили избиение безоружных беженцев. В Лиенце на месте гибели более трехсот беженцев австрийцы ныне поставили монумент с именами погибших. Весь этот кошмар, произошедший тогда, привел юного капрала вначале в православие, а позже и в монастырь. И был он здесь не один англоязычный монах.

После службы нас ждала трапеза в братском корпусе, где так же мужчины и женщины находились раздельно в разных трапезных залах. Простая, но вкусная еда, особенно после долгой дороги, как никогда пришлась нам по душе.

На следующий день после утренней службы, причастия и трапезы Ирина пригласила меня с Ангелиной на собеседование в покои Владыки Лавра. Митрополит предложил нам выпить по чашечке чаю. Ирина хлопотала у стола, Владыка угощал нас конфетами, монастырскими пирогами и фруктами. Я чувствовал себя крайне скованно, но Владыка обратился к Ангелине, и завязался непринужденный разговор.

— Я помню вашего отца, — сказал он. — Он был очень хороший повар, правда, на семинарском поприще, кажется, не преуспел. Но поваром Алексей был отменным. Жаль его конечно, но на все воля Божья… А вы пейте, пейте чай, не стесняйтесь, — улыбался он. — Монастырь наш, конечно, не так богат, как ваш покойный отец, царство ему небесное, но, как говорится, каждому свое. Наезднику — стремя, охотнику — ружье…

— Есть у нас возможность выделить для вас с мужем маленький домик за территорией монастыря, оставленный одной из прихожанок по завещанию. Живите там на счастье и здоровье, — добавил он, пристально глядя на нас. — Не забывайте ходить в храм на службу. В общем, воцерковляйтесь потихоньку во Славу Божию. А ты, Ирина, помоги молодоженам по первости: объясни что и как тут у нас. Отец-то Всеволод не собирается на Рождество в монастырь послужить? — спросил он у нее.

— Что вы, Владыка, а как же наш храм? Прихожан ведь сотни будут — со всего Нью-Йорка… — Так люди нас жалуют.

— Это хорошо, но летом пусть на Троицу приезжает, а я вам летом отправлю послужить из монастыря молодых новых священников.

На прощанье Владыка дал нам со стола каждому по огромному румяному яблоку, добавив:

— Это наши монастырские, в округе лучших не бывает, — и протянул руку, благословляя нас.

Вечером вернулся из Облани Морсиано и мы вчетвером отпраздновали наше новоселье.

Маленький беленький домик с гаражом, кухней и двумя комнатками всем нам очень понравился. Во дворе, правда, сейчас занесенный снегом, был небольшой участок с малиной, яблонями и грядками. В доме находилось все необходимое для проживания, кроме телевизора и музыкального центра. Но на телевидение в монастыре был запрет…

А все остальное имелось, даже холодильник и стиральная машина. Фреди рассказал нам, что адвокаты из Олбани гарантируют — в пользу Ангелины будут решены все ее тяжбы. Сам же Морсиано выступает в качестве официального посредника в этом деле. В случае нашего согласия его интерес составит десять процентов от общего гонорара адвокатов, что не превышало трех процентов от выигранной Ангелиной суммы наследства.

— При благоприятном для нас завершении я не буду иметь ничего против, если вы добавите что-либо от себя, — добавил он.

Против мы, конечно, не были.

— В этом случае я оставляю, Слава, вам с Ангелиной свой автомобиль вместе с его паспортом и доверенностью. Без машины вам будет не обойтись. А у меня есть оставшаяся от отца еще очень крепкая и надежная машина.

— А как же вы вернетесь домой? — заволновалась Ангелина.

— Мир не без добрых людей, — заметила Ирина.

— Через час в Манхэттен уезжает монастырский автобус. Там для нас нашлось два места. — Морсиано разлил вино по бокалам. — Теперь я не за рулем, можно выпить, — пошутил он.

Ровно через час наши друзья покинули монастырь. Проводив их, мы медленно пошли под мягким предновогодним снегом в наш первый, хотя и не собственный, маленький и уютный дом. Пушистые снежинки ложились нам под ноги и в свете огромной луны переливались голубоватыми искрами. Мы шли, и нам казалось, что теперь наша жизнь стала чистой и прямой, как эта ведущая к дому дорога…

Глава 11

Вот уже несколько недель Собачинос рыскал по всем подворьям Нью-Йорка и не только в субботу и воскресенье, но и среди недели, если выпадали престольные праздники. Мингрел донес ему, что в храме Святой Троицы состоялось венчание невесты Ангелины и жениха Вячеслава. Это были явно они, и теперь мингрел с напарником постоянно ходят на все службы, как добропорядочные православные христиане, в надежде встретить у отца Всеволода «сладкую парочку».

Задача перед ними простая — проследить супругов до места их проживания и в дальнейшем выяснить все передвижения и контакты. Наружку вести аккуратно и не светиться. Но ни Ангелина, ни Слава в церкви больше не появлялись.

Диакон из храма во Флашинге также донес, что после смерти Ростислава Сабитского ни баба Дуня, ни Вячеслав тоже больше здесь не были.

Приходилось контролировать полтора десятка церквей в Манхэттене, Квинсе, Бруклине и Нью-Джерси. На Лонг-Айленд и Бронкс Собачиноса просто не хватало. В довершение всего взбунтовалась грузинская команда. Вначале в полицию попал обдолбанный героином или креком Резо, свалившийся с передозом под лавочку в метро. Рядом с ним нашли шприц. Дурака еле откачали в Бруклинском центральном госпитале. Предписали обязательное лечение под наблюдением полиции, а также обязательные посещения митингов два раза в неделю, где, не понимая по-английски, он должен был всем доказывать, что с наркотой завязал навсегда. При первом же срыве он мог загреметь в депортационную тюрьму. Но регулярные посещения церкви засчитывались ему в позитив. Знал бы священник, что после каждой службы Резо вместо причастия получал дозу от Мингрела!.. Но и Мингрел начал вдруг доказывать, будто полученные деньги они уже отработали.

Это же надо, думал Собачинос: ходят в храм на службу, спасают, суки, свою душу и на тебе — плати им еще за это! Ну да ладно, в конце концов, новые деньги ему еще подогнали, так что пусть, гады, подавятся.

Теперь деньги давали под расписку каждому, и оторвать лишнее себе, как прежде, литовец уже не мог. Поэтому он еще больше злился, считая такую систему вредной и несправедливой. Жаба-жадности постоянно безжалостно душила его. Даже в храме, покупая свечи, он постоянно думал о том, что деньги выбрасывает на ветер. Вернее, просто сжигает их. И никакому Богу, думал он, не нужны эти прогорающие свечи…

Реально он знал одно: там, где власть, — там деньги. А где деньги — там и его бог. Ведь только за деньги его отмазали от тюрьмы, и благодаря им он имеет все остальные блага. В этом Америка не очень-то отличалась от бывшего Союза. Плати адвокатам — и ты свободен. Конечно, здесь это стоило намного дороже. Но и заработки здесь значительно выше, думал он. Есть и тут своя «хлебная» ниша — порно. Особенный спрос был на детские сюжеты. Но и наказание было здесь в геометрической прогрессии — выше и жестче, чем в России. Вот поэтому богатые североамериканские и европейские педофилы предпочитали Таиланд и нищую Индию, где за один-два доллара, как говорил его питерский знакомый, можно было найти искомое, не боясь строгих законов. Закончил, правда, этот знакомый плохо. Решив объехать на велосипеде земной шарик и пользоваться по дешевке в нищих странах бездомными или проданными в рабство ребятишками, в конце концов был где-то зарезан, ограблен и брошен, как собака, у дороги…