11-го мы перешли границу провинции Эривань[61] и из-за гнетущей жары сделали привал в разрушенной мечети. Здесь мы впервые любовались великолепным видом величественного Арарата, двойная вершина которого, покрытая ослепительным снегом, поднималась на юге над равниной. 13-го числа мы перевалили через последнюю цепь гор и спустились в долину Аракса. День был великолепный, небо безоблачное. Мы расположились под группой деревьев, около журчащего ручья, и снова любовались видом Арарата, высившегося перед нами во всем своем великолепии. Наш армянин приготовил замечательный плов, и мы, находясь в веселом расположении духа, опустошили бутылку мадеры. Вечером отправились в путь и 17-го на рассвете приехали в Нахичевань, где, по преданию, Ной посадил первую виноградную лозу. В городе, построенном целиком из саманного кирпича, мы остановились в так называемом дворце губернатора (хана). Нам отвели чистые и прохладные комнаты. Вскоре из гарема прислали персидский завтрак, состоявший из крутых яиц, кислого молока, зеленого лука, фруктов и тонкого хлеба (лаваш), а позже — замечательный обед. Завтрак и обед приносили на больших круглых медных подносах и ставили перед, нами на ковер. Биби-ханум, или первая жена отсутствовавшего в настоящий момент хозяина, оказывавшая нам почести, как невидимка, была настолько любезна, что сама распорядилась прислать нам лед, который пришелся очень кстати в эту сильную жару. Мы сердечно поблагодарили нашего невидимого ангела-хранителя за доброту и велели узнать, не можем ли мы со своей стороны чем-нибудь услужить ей. Вскоре появился евнух и попросил у нас бутылку рома для дам гарема; мы были счастливы передать ему ее. Вероятно, прекрасные, для нас невидимые одалиски понемногу выпивали в отсутствие своего повелителя, несмотря на то, что Мухаммед в Коране запретил пить вино. Но в его время еще не был изобретен ни ром, ни портер. Эти два напитка персы не считают запретными и называют портер «арпа-чай», т. е. «ячменная вода». Так как нам здесь понравилось и дул суховей, мы остались еще на день вблизи наших невидимых красавиц и лишь 19-го поехали дальше. Миновали ущелье и в 5 часов вечера прибыли наконец на карантин Джульфа, на левом берегу пограничной реки Аракс. Здесь мы встретили начальника карантина, который сидел по шею в воде, купаясь в прохладной реке. Мы видели только его красное, круглое, как луна, лицо. Вскоре он, однако, пришел на карантин и угостил нас шербетом. Отдохнув с полчаса, мы переправились через знаменитую своим прошлым и настоящим реку, не терпевшую мостов, и оказались на персидской территории, в провинции Азербайджан. Нас не задержали ни пограничники, ни таможенники, и вообще там не было ни единой души, которая потребовала бы у нас паспорта и спросила имена.
Мы двинулись в глубь страны по дикой равнине, окруженной высокими горами. Наши погонщики мулов привели нас в деревню Сугучи, где мы остановились на ночь во фруктовом саду. 21-го мы прибыли в селение Маранд, где снова расположились во фруктовом саду и отведали великолепных фруктов. Переждав дневную жару, тронулись дальше. 22-го мы остановились в селении Софиан, у мельницы, и, так как весь день дул сильный ветер, двинулись в путь только вечером. Всю ночь ехали по равнине, которая постепенно поднимались и 28-го на рассвете подъехали к еще закрытым воротам столицы провинции Азербайджан — Тавриза (Тебриза). Вместе с нами открытия ворот ожидали караваны верблюдов из Внутренней Перши и множество персидских крестьян с ослами, нагруженными овощами и другими продуктами. Когда нас впустили в город, мы поехали по узким улицам, вдоль домов с окнами во двор и с низкими дверьми в стенах. На плоских крышах одноэтажных зданий еще спали люди. Здесь, в Персии, а также на юге Закавказья летом все спят на плоских крышах или террасах.
В Тавризе жил наш генеральный консул статский советник Кодинец, в просторном доме которого, состоявшем из нескольких дворов, мы и остановились. Так как было еще очень рано, нас встретил надир, т. е. дворецкий, который разместил нас в четырех комнатах в одном из дворов. Здесь мы отдохнули после 17-дневного путешествия верхом, подкрепились двухчасовым сном и около часа дня нанесли визит консулу. Он принял нас очень сердечно и пригласил к завтраку. Здесь я впервые отведал персидский плов с керри, т. е. с приправой из индийского перца, и сильно обжег себе при этом нёбо и горло, потому что еще не привык к таким острым кушаньям. Консул был другом нашей семьи, и мы вспомнили время, проведенное вместе в Одессе. Он был холост и вел здесь однообразную жизнь. Кроме нескольких итальянцев и поляков, находившихся у персов на военной службе или в качестве врачей, здесь в 1837 г. не было ни одного европейца. Эту однообразную жизнь скрашивала, хотя и ненадолго, еженедельная почта из Тифлиса.
На следующий день я с генеральным консулом совершил прогулку по городу, который был очень растянут и местами разрушен. Частые землетрясения и последняя война с турками причинили ему значительный ущерб. Несмотря на это, он как столица Азербайджана и как пункт, расположенный на главком караванном пути, связывавшем Тифлис, Эрзерум и Тегеран, все еще имел большое значение. Впереди нас покорно, как того требовал персидский этикет, шествовало с полдюжины феррахов, или слуг, а также два кальяноносителя. Пройдя базар и много узких улиц с домами без окон, напоминавшими скорее параллельные высокие стены из самана или кирпича, с низкими деревянными калитками, мы вышли через городские ворота и направились к большому саду, чтобы нанести визит губернатору провинции Хасан-хану, имевшему титул амир-низама (главнокомандующего регулярными войсками). Нас провели на террасу, где было расставлено несколько больших шатров. Амир-низам встретил нас очень дружелюбно, приказал подать нам два кресла, щедро, по персидскому обычаю, угостил чаем, кофе, сладостями и предложил кальян. Во время приема, опять же по персидскому обычаю, он наговорил нам много комплиментов и лестных слов. Наконец, распрощавшись с ним, мы пошли через учебный плац, где находившийся на службе у персов английский сержант муштровал сарбазов (регулярная пехота), а итальянец — конных артиллеристов. В конной артиллерии были одни жеребцы, потому что перс никогда не сядет верхом на кобылу, не говоря уже о мерине. 28-го мы пережили подземный толчок (говорят, здесь это обычное явление), который, по счастью, не был значительным.
Во время моего 14-дневного пребывания в Тавризе я немного научился персидским обычаям и привычкам. Познакомился с несколькими итальянцами, бывавшими в консульстве, а также с молодым греком из дома Ралли (известные на всем Востоке, а также в Европе банкиры). Он часто бывал у нас и сообщил мне некоторые сведения о торговле Персии с Россией и Англией. Климат, сильная жара, и, возможно, также перемена образа жизни вызвали у меня дизентерию в легкой форме, от которой меня вылечил д-р Гарибальди. Ночью нас мучили москиты. Каждый вечер мы перед сном устраивали на них охоту, прохаживаясь вдоль стен с горящей восковой свечой. Их укусы очень болезненны и вызывают зуд. Насекомое очень маленькое, серого цвета, его полет совсем не слышен, в то время как европейский комар при своем приближении издает знакомый всем звук.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});