Читать интересную книгу Психотерапия нового решения. Теория и практика - Мэри Гулдинг

Мэри: Хорошо. Вам это нравится?

Джина: Нет. Мне очень грустно.

Мэри: Вы хотите, чтобы он изменился? Что-то в вас говорит: «Если я буду достаточно несчастна, он изменится»?

Джина: Я снова и снова… умоляю его… показываю, как я несчастна. И ничего путного не выходит. Только сейчас я начинаю это понимать. Ваша лекция о шантаже и желании изменить остальных… вот в чем я увязла. Я хочу, чтобы он увидел, как мне больно, и стал мне верен.

Боб: Чтобы он изменился.

Джина: И ничего не получается. Вот так я топчусь на месте. Все демонстрирую ему, как я несчастна. (Плачет). Я ненавижу его грязное, мерзкое нутро. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ОН ИЗМЕНИЛСЯ!

Мэри: А если бы он был здесь, что бы он на это ответил?

Джина: Он не собирается меняться. Он не видит ничего дурного… в куче любовниц. Он даже говорит, что и я могу иметь любовников, да только я-то не хочу.

Мэри: И что же вы собираетесь делать?

Джина: То же, что и всегда… угождать ему во всем, чтобы он хотел только меня. И умолять его измениться. (Снова плачет.)

Мэри: Я предсказываю следующий ход событий. Первое: вы остаетесь в печали, чтобы заставить его измениться. Второе: он отказывается меняться. Третье: вы погружаетесь в печаль еще глубже. Четвертое: он говорит: «Я не хожу жить с такой печальной особой», — и поддает вам коленкой под зад. Затем он создает домашний очаг с очередной девушкой своей мечты, которую, кстати, он трахал, когда вы его доставали.

Джина: Да, я вижу, что так все и будет.

Мэри: И я могу предположить, что вы знали наперед этот сценарий, когда решались стать его последней большой любовью. Часть вас знала, по какому образцу все будет развиваться.

Джина: Я теперь вижу. Да, я знала о других его любовницах. Задача была стать намного лучше их… о, черт, я хочу перестать проигрывать мужчинам. Я им всегда проигрываю.

Мэри: И как же вы это сделаете?

Джина: Первое: я собираюсь оставаться счастливой, несмотря на все его фокусы. Я могу и не жить с ним. Да, могу даже не вернуться к нему после семинара. У меня есть три недели, чтобы поработать над этим. Я прямо здесь начну быть счастливой. А затем, мне бы хотелось разобраться в своем прошлом… в том, что заставляет меня быть на вторых ролях с мужчинами.

Боб: Мне нравится то, что вы говорите, и сами вы мне нравитесь!

Позже она протянула нити от своей печали к ряду эпизодов из своего детства, в которых она решила «Я никогда не получу того, что хочу».

Следующий клиент, Джун, втайне надеялась, что ее несчастье может изменить ее свекровь или мужа. Ее работа — это пример двух разных подходов к одной и той же проблеме печали… и пример двух разных результатов.

Джун: Я хочу разобраться со своей свекровью. Она не говорит по-английски, а я не говорю на мандаринском наречии. Я говорю на кантонском. Одним словом, поговорить с ней не могу.

Терапевт-практикант: Представьте, что свекровь говорит по-английски, и скажите ей, что вы хотите.

Джун говорит, что свекровь приводит гостей к ней в дом без предупреждения, вмешивается в воспитание детей и ведет себя, как «хозяйка в моем доме». Джун затем объясняет, что ситуация безнадежна, ведь таковы обычаи в традиционных китайских семьях.

Терапевт: Приведите свекрови конкретный пример того, что и как вы хотите изменить. (Это умелый терапевт, и действует он очень неплохо.)

Джун: Я хочу быть хозяйкой в собственном доме. Когда я возвращаюсь с работы, я хочу быть самостоятельной. Конкретный пример? (Вздыхает пару раз). В прошлую субботу мне пришлось готовить на всех ее гостей из Гонконга.

Для всех женщин-терапевтов, присутствующих в комнате, включая Мэри, этой информации более чем достаточно. (Мужчины-терапевты многозначительно не вмешиваются. Боб отсутствует.) Группа предлагает разные варианты: чтобы Джун заставила своего мужа поговорить с матерью, чтобы Джун просто уходила из дома и не обслуживала свекровь, чтобы она предоставила свекрови самой готовить. На все предложения Джун отвечает: «Да, но…».

Джун: Я не хочу, чтобы она готовила в моем доме. Если уж надо готовить, то лучше это сделаю я. На кухне она мне не нужна. Я не хочу, чтобы она даже дотрагивалась до моих кастрюль. (Длинная пауза). Я много работала над этой проблемой в моей терапевтической группе в Сан-Франциско. У меня даже есть клиенты с аналогичной проблемой. Я не знаю, существует ли решение. (Начинает всхлипывать.)

На следующий день на семинаре под руководством Боба и Мэри она поднимает ту же проблему.

Джун: Вчера в терапевтической группе я над этим работала. Я чувствую, что загнана в угол. В моем собственном доме я не имею никаких прав. Я боюсь, муж меня бросит…

Боб: Пример.

Мэри: Если она не будет готовить для ее старой идиотки свекрови и ее придурошных гостей из Гонконга! Фу-у! (Мэри уходит со своего стула и садится перед группой. Она с преувеличенным ужасом и отвращением качает головой, затем хватается руками за голову.)

Боб: А в чем дело? Разве ваша свекровь плохо готовит? Я слышал, что все пожилые китаянки отличные поварихи. Где ж вы нашли такую лентяйку?

Джун: (Начиная хихикать). Она отлично готовит.

Боб: Так почему готовите вы?

Мэри: (Из другого конца комнаты). Ты, Боб, никогда этому не поверишь!

Джун: (Продолжая хихикать). Ну, я не знаю, почему я готовлю, правда, не знаю. Я помню, как объясняла это вчера… Но, вообще-то, не понимаю.

Мэри: А я знаю, зачем вы это делаете. Вы готовите, чтобы их наказать!

Джун: Боже мой! Верно!

Для Мэри это стало очевидно еще на прошлом занятии, когда Джун отказалась искать выход. Мэри не была уверена, что Джун согласится с ее выводом, поэтому она проиграла всю сцену в юмористическом ключе, чтобы вместо вчерашнего приспособившегося Ребенка Джун — угрюмого и печального — вызвать сегодняшнего — веселого, умного и бойкого. А Боб, даже не зная в чем дело, умело подыграл ей.

Джун: О, Господи! Я вижу всю сцену. (Она говорит между взрывами хохота). Это так смешно. В субботу… перед тем, как я пришла сюда. Все эти чопорные, благопристойные гонконгцы в черных костюмах и белых рубашках. (Она так смеется, что не может некоторое время и слова вымолвить.) На свете нет более чопорных людей, чем гонконгцы. (Она всхлипывает от смеха). Ох… ох… я решила приготовить барбекью. Это было ужасно. Мой муж должен был бежать за брикетами для растопки, потом он все никак не мог разжечь огонь, а они вообще не любят стейки. Ох… ох… мой муж жарил мясо, пока я делала салат и рис. Ох… ох… я никогда не думала… единственное, что бы они захотели из. всего меню… вареный рис… ох… я его сварила, а потом забыла поставить на стол. Я никогда не понимала… я все это делаю, чтобы наказать их!

На этом мы остановились. Люди, ждущие четко проговоренного нового решения, не найдут его в описанном случае, и все-таки Джун перестала быть печальной и угрюмой, перестала жаловаться на свекровь и ждать, что она изменится, и больше не считала, что ее случай безнадежен. Она придумала, как использовать хозяйственность свекрови себе во благо. Но самое главное, расставшись с грустью и ролью жертвы, Джун открыла себя для радости.

Подавленная печаль

Рой: Я не плакал, когда моя мать умерла…

Мэри: Почему?

Рой: Мы не плачем. В нашей семье мы… не плачем. Мне было всего девять. С тех пор я не плакал.

Мэри: Хотите быть там и позволить себе чувствовать то, что чувствуете?

Рой: Не думаю, не думаю, что хочу там быть. Я бы пока остановился.

Мэри: Хорошо. Может быть, однажды вы позволите себе чувствовать то, что чувствуете… чувствовать то, что вы могли бы чувствовать в то время, если бы нашелся кто-нибудь, кто бы понял вас.

Рой внезапно начинает всхлипывать. Он плачет около пяти минут. Один из клиентов обнимает его за плечи.

Боб: Ну как вам сейчас?

Рой: Немного смущен. В общем, в порядке. Мягче. Я подталкивал своих клиентов к чувствам. Себя — нет… до сегодняшнего дня.

Мэри: Я рада, что вы познали свою печаль. По моей теории люди, подавляющие гнев, рискуют стать жертвами, потому что они не говорят: «Черт побери, пошел прочь с моего пути!» Люди, подавляющие страх, могут делать это намеренно, чтобы в результате быть убитыми. А люди, подавляющие печаль, хотят заглушить свою радость. Рой: Спасибо, ваша теория мне нравится, и, думаю, вы правы.

Клиенты, боящиеся собственного гнева, могут очень продуктивно работать с собой. Они расстаются с чувством вины, печалью, беспокойством, решают жить, наслаждаться своей сексуальностью, более продуктивно работать. Позже, после принятия ряда жизненно важных решений, они готовы разобраться с боязнью гнева и десенсибилизировать себя. Клиентов же, боящихся собственных слез, лечить намного труднее, потому что до десенсибилизации они не могут делать никакой значимой работы. Мы очень обрадовались, когда Рой разрешил себе заплакать. Если плач правильно управляется терапевтом и группой, одного раза обычно бывает достаточно для десенсибилизации. После этого занятия Рой разрешил себе продвигаться и в других эмоциональных направлениях, чтобы немного изменить того интеллектуального, бесчувственного, слегка депрессивного психотерапевта, каким он был последние 20 лет.