всем остальным?
– Финн попросил нас держать Ника под наблюдением. Что же до Лэкленда, за ним он сам присматривал уже давно.
– Как давно?
– Почти год.
В это время как раз освободили Грэя, а через несколько месяцев из‑за решетки вышли Стоун и Финн, припомнила Женевьева.
– Однако что касается Ника, то пристально наблюдать за ним мы начали только несколько недель назад. И узнали о его встрече с Лэклендом. Возможно, они встречались не раз. Мы не можем этого доказать.
– Что вы можете доказать?
Грэй принялся закрывать окна на компьютере, чтобы его выключить. Не глядя на Женевьеву, он начал рассказывать:
– Вы и так, возможно, уже понимаете. Ник передавал информацию вашему деду. Он работал на него последние несколько недель, чтобы предотвратить выход вашей коллекции украшений. Компания Лэкленда несет убытки – последние несколько коллекций не возымели ожидаемого успеха, а конкуренция от «Митчелл бразерз» вовсе некстати. Ваш дед использовал активы компании, чтобы поддерживать тот расточительный образ жизни, что он вел, надеясь, что рынок вновь будет к ним благосклонен.
– Однако этого не произошло.
Женевьева была осведомлена о репутации компании – на рынке она считалась несколько старомодной, что не было так уж плохо, тем более что оборотной стороной медали для них были качество и профессионализм.
– Да и никто не знал, вашему деду удавалось успешно заметать следы. Проблемы начались с вашим уходом.
Женевьева смотрела на Грэя, еще не в силах осознать всей правды.
– Финн не сделал ничего плохого, – произнесла она наконец, чувствуя, как ее затапливает волна облегчения.
Ей следовало больше доверять ему и собственным инстинктам! Теперь она просто обязана перед ним извиниться и прекратить его допрашивать – пора поверить, что он действует в ее интересах и интересах Ноа. Просто не так‑то легко привыкнуть к тому, что кто‑то о тебе заботится, ставя твои интересы выше остальных.
– Нет, ничего, – подтвердил Грэй.
– Я слышала того полицейского – они не слушают его, когда он говорит им правду.
– Верно.
– Вы, наверное, используете эту запись, чтобы доказать его правоту? – спросила Женевьева.
– Да.
– Я хочу пойти с вами. Хочу быть там, когда его отпустят.
Грэй кивнул.
– Вы же понимаете, что здесь замешаны Ник и ваш дед. У меня есть и другие доказательства, которые я могу пустить в ход.
– Хорошо.
– Они оба сядут, но полиция захочет, чтобы вы выдвинули им обвинения.
– С радостью.
– Ник был вашим близким другом в последние несколько лет.
– По‑видимому, я в нем ошибалась, – нахмурилась Женевьева. – Вы что, пытаетесь меня отговорить? Думаете, для меня имеет значение то, что это мой дед и мой бывший друг? Первый достоин только презрения, а второй позволил ему собой управлять. Что ж, пусть знает, что за это полагается расплата.
Из кухни донесся заливистый смех Ноа, который отвлек ее от тяжелых мыслей. Глядя, как личико малыша светится радостью, Женевьева ощутила ком в горле.
– Кроме того, я люблю Финна, – произнесла она. – Иногда я думаю, что не следовало бы, но ничего не могу с собой поделать. Он обаятельный, озорной, у него талант привлекать к себе людей. И что более важно, он видит во мне силу даже тогда, когда я сама не в состоянии.
На плечо ее легла рука Грэя – Женевьева обернулась и наткнулась на его спокойный, понимающий взгляд. Он мог бы быть пугающе проницательным, если бы не уверенность в себе и спокойствие.
– Я знаю, – ответил он.
На губах девушки заиграла улыбка.
– Так давайте спасем этого искателя приключений.
Глава 15
Финн сидел, уставившись в каменную стену камеры, чувствуя, как его одолевает клаустрофобия. Последние несколько часов его постоянно допрашивали – вопросы задавали быстро и не давая подумать, очевидно, пытаясь уличить его во лжи. Однако его история была правдой, так что путаться было не в чем. Вот только верить ему никто не хотел. Судя по некоторым заданным вопросам, Финн догадывался, что их уверенность в том, что он лжет, базировалась на чем‑то еще, кроме произошедшего в студии. Конечно, всей правды ему никто не рассказывал, но из некоторых обрывков информации ему удалось понять, что это было как‑то связано с Хантом.
Необходимо было встретиться со Стоуном, чтобы все уладить, но больше всего ему хотелось поговорить с Женевьевой. Хотя, судя по выражению ее лица во время их последней встречи, вряд ли она станет его слушать. Финн не понимал, как, не сделав ничего плохого, он оказался на грани потери всего самого важного в жизни. Впервые он следовал правилам, но все равно все пошло прахом. Разве что смерть Сойера повергла его в похожие чувства, оставила беспомощным и потерявшим всякую надежду.
Последние несколько недель он пытался доказать Женевьеве, что изменился, старался завоевать ее доверие, и ему показалось, он преуспел. Но по‑видимому, лишь показалось. При первом же случае она поверила в самое худшее – не задавала ему никаких вопросов, не дала возможности оправдаться, не предложила никакой помощи. По ее лицу стало понятно, что она поверила в то, что он снова украл ее ценности. И от этого было больнее всего.
Финн не сомневался, что со временем, а также благодаря помощи Грэя и Стоуна он разрешит недоразумение, но знал, что его усилий будет недостаточно, чтобы ему верила Женевьева. Она всегда будет ждать его промаха. Даже если он и заслужил подобное отношение, жить с этим нельзя.
Финн потер ладонью грудь. Ему хотелось кричать, бросать вещи, но в камере все было прикручено к полу. Откинув голову на каменную стену, он закрыл глаза и расслабил все тело – казалось, каждая его клеточка ноет от усталости. Ему показалось, прошла целая вечность, а потом дверь камеры распахнулась, и офицер поманил его на выход.
– Знаете, вы можете допрашивать меня сколько угодно, мои ответы не изменятся. Я ничего не крал.
Полицейский нахмурился:
– На сей раз да.
Следуя за ним по бесконечным коридорам, Финн не сразу понял, что услышал.
– Что вы имеете в виду, говоря «на сей раз»?
– Мы знаем, что вы ничего не брали у мисс Райли. Все обвинения сняты.
– Да?
Финну не удалось скрыть изумления: он‑то полагал, что Стоун сумеет разобраться в ситуации не раньше утра, но, вероятно, он превзошел самого себя.
Офицер привел его к женщине, что занялась оформлением документов для освобождения, выдала ему вещи и провела его через двойные двери на волю. Однако не успел Финн обрадоваться, как настроение его упало: у полицейского участка его ждала Женевьева.
Женевьева смотрела на Финна, вышедшего из дверей, и