Читать интересную книгу Вольные повести и рассказы - Юрий Тупикин

Любовь и секс

Повесть

Начало занятий

Лето кануло в Лету. Наработались. Нагулялись. Отъелись. Сдали «зачёт». Миша, сделав предложение Красаве, и сдав зачёт перед дедами, обрёл проблему с быком. Вроде и шутка, но и обычай. Справятся оба. Что любовь не творит. Поднимут они Кряжа. Коли суженой позволяется помогать, то у суженой свои подружки-помощницы. Всю девичью родню соберёт, и вместе – гору своротят, а тут бык какой-то. Значит, две сестры стали невестами, а два друга стали женихами. Интересная расстановочка. Это значит, что по субботам домой буду ездить не я один, а, по крайней мере, будем ездить вдвоём или втроём. Слава с Мишей на свидание поедут хоть на край света. Только Амин не попал ко мне в родственники, было бы ещё интереснее – три друга – три зятя – один шурин при трех зятьях. Но пока Амин размышлял о татарских обычаях, сестёр расхватали… А Миланке невеститься ещё рановато. И у неё свои замыслы. «Я знаю своего суженого, он внук самого Бога…» – заявила она однажды. Мы не придали значения этим словам, привыкли к её образному мышлению. Но если бы всё же пофантазировать! Представить пару Милана – Амин? Тогда получилось бы вот что. Или Милана, выйдя в тугум, должна принять его веру, или Амин, войдя в русский языческий род, должен принять язычество. Насколько он свыкся со мной за четыре года, я не вижу проблемы для самого Амина. Но его тугум? Для него это драма, на которую Амин не пойдёт. Берега не могут любить друг друга – между ними река. В теории Амин язычник более, чем в жизни Амин мусульманин. Но он не один – за ним его родная культура. Религия – это река, которая не позволяет берегам полюбить друг друга. Впрочем, по-моему, Амин не вполне настоящий мусульманин. Он не совершает намаз и не ходит в мечеть. Язычники тоже не совершают хаджей, не крестятся пальцами, не ходят в церковь. Но скажи о нас, что мы не настоящие язычники! Поэтому в данном случае за свою правоту я не ручаюсь. Внешне у них столько видов татар, сколько письменностей, они и сами, можно подумать, не до конца разобрались в себе. Ясно одно, до христианства татары были язычниками. У них свои духи, свой домовой и прочее. Амин был просто умный татарин. Нет мечети, он и не ходит, а появится, и Амин пойдёт. У Амина мечеть в душе. Но пока их мулла не совершит никах (обручение, тип венчания), Амин не поцелует свою невесту. Поэтому настоящий или не вполне настоящий он мусульманин, но здесь он, как сапёр, не ошибётся.

Но не об этом я думаю, сидя в «камере смертников». Сегодня моё дежурство, но и не о дежурстве я думаю. На меня навалились такие события, которые за одну неделю изменили если не жизнь, то её направление, по-тюркски, и по-старорусскому – туп. Я хожу, я лежу, а в глазах, в голове, в спинном мозге рогатятся эти события. Сейфы запылились настолько густо, что сливаются в одну пыльную массу. Возникает впечатление, что, либо о сейфах забыли, либо они никому не нужны. Но шеф исправно платит за работу, значит, они значат. И вот первое-то событие связано с этими сейфами.

Трах-тарарах выкинул шеф. Шеф ошеломил нас благодеянием. В первый же день возвращения под стены альма-матер нас всех вызвали в отдел кадров, где немногословно под приказ шефа и под личную роспись о получении каждому из нас вручили премию. Никто бы не угадал, какую? Деньги? Часы? Спининг? Шапку Мономаха? Нее! Нам вручили, по нашему времени, бесценный из бесценных, «ценный подарок». Мечту журналистов, писателей, бухгалтеров, начальников штабов, бизнесменов и прочая. И теперь бы никто не угадал. И-га-га! Каждый получил ноутбук! Один в руки. Стоимостью поболее двух тысяч долларов. Мы были потрясены настолько, что по этой причине никто не забастовал, и никто не отказался от премии. В приказе шефа говорилось: «За безупречное исполнение своих профессиональных обязанностей…». Не хватало продолжения: «… и при этом проявленную храбрость, и личное мужество…» Было бы как в наградном Указе президента. Мы и думали, мы и ржали, – объяснить «премию» не могли. Все понимали – не за безупречность. Моя интуиция мне говорила, что это звоночек…

Амин ломал голову:

– Ай! Не похоже на случай, но когда дают – бери, а бьют…

Слава мыслил определённее:

– Тихо. Пасут нашего Люба, однозначно, а мы вокруг него кормимся.

Миша пытался пустить всё на юмор:

– Не пукайте. Амин обещал шефу вковать его в гроб истории…

– И-га-га…

Амин не обиделся. Открыл пошире свои татарские глаза, склонил голову на бок и задумчиво постучал большим пальцем об стол:

– Подождем. Как-то чудо проявится. Тогда и…

– А это тебе не чудо? Ты хоть видел во сне персональный компьютер, сапер? – возгневился или продолжал восхищаться подарком моряк Слава.

Откровенно говоря, подарками мы не умели пользоваться. Даже меня в спецназе ничему подобному толком не обучили. Ознакомительное занятие, чтобы не перепутали телевизор с компьютером, и всё. Там хватало боевой учёбы и боевых задач. Но уж с этой-то задачей мы уже за неделю справились. На гармошке играть научиться труднее. А гармонисту научиться играть на клавиатуре ПК плевое дело. Мы тренировались на лекциях, конспектируя их пальцами обеих рук. До того хорошая штука. Первое время ходили и в туалет с ручным дивом. Где-то оставить – сопрут. Поскольку не определили, где и как их хранить, мы таскались с ними, как с писаной торбой. Даже у крутых студентов таких не было. Может, и были дома, но с собой они их не носили. Если учесть, что мы таскали с собой (тоже не оставишь) свои лицензированные газовые пугачи, то, пожалуй, мы были круче кручёных…

Таково было первое событие. За ним последовали другие. Мне поручили лекцию о проблемах любви и секса, и я изложил некоторые свои знания и представления об этих проблемах студентам I и V курсов своего факультета. Свою тему излагал студентам и Миша. В заключение мероприятия ректор в присутствии студентов и профессоров предложил нам, всем четверым, занять должности преподавателей в университете сразу же после выпуска. Наличие «красных дипломов» позволяло нам надеяться и на университетскую аспирантуру. И, наконец, ещё событие. Оно сопутствовало указанным событиям, но, может быть, оно более других станет сопутствующим фактором жизни. Всё, что произошло, как видим, уместилось в несколько строк. Но как эти события происходили – это небольшая, но целая повесть.

Я перестал ходить по своей клети, сел за стол, разложил свой ноутбук и стал записывать эту повесть сзаду наперёд, не так, как она происходила, а с того, чем она кончилась; я надеялся таким образом добраться и до начала, прилежно осмысливая каждый этап произошедшего. Основные события повести закончились несколько часов назад, когда мы вернулись в свою комнату после встречи со студентами I курса. Не помню, откуда в наших руках оказались бутылки «Жигулевского» пива. Мы пили из горлышек. В возгласах, криках и заявлениях нельзя было определить, кто выражает эмоции.

– Ёштр-моштр, это триумф!

– Как повернулось!

– Сразу все!

– Из грязи в князи!

– Тихо, тихо. Не из грязи, а из подвала…

– И-га-га…

– Люб – триумфатор! Пойдёшь?

– Даже не знаю…

– И я не пойду. Я пойду копать лопатой, у меня руки длинные. Меня призывает Чичабург. Никому не позволю называть себя «описательным Геродотом» и татарским идиотом. Пером и лопатой я обнажу фундамент культуры языческой цивилизации… – Эта сентенция принадлежала Амину.

– Женись на сестре Любана, скорее обнажишь культуру…

– И-га-га…

– Вы уже разобрали…

– Осталась ещё Миланка…

– Сопля ещё, хоть и поэтесса. «Не окостенела биологически»…

– Выходит, счастье сунули четверым, а повезло двоим? Или и ты, чуваш, тронешься в Чебоксары? – это Миша.

– Тихо, тихо. Чуваш не тот фрукт, который выращивают в Мордовии. Чебоксары ректора не подведут. – Это ясно кто. В ответ – ржание.

– Мордва – не фрукт, а народ-ум. Я с благодарностью принимаю предложение. Ради этого стоило учиться. – Таким образом, двое определили свою судьбу. Без сомнения, что и Амин уедет «копать историю». Стало быть, ясно с троими. Остался один. И тут ребятами овладела возвышенная идея. Им захотелось четвёртого сделать писателем.

– А ты, Люб, не ходи. Ладно? Я о тебе думал. Садись и пиши роман. Идеи, которые ты изложил в лекции, станут ядром романа. Всю лекцию включи в роман. Это будет ого!

– Верно, Дуб! Может быть, тебе предстоит стать духовным наставником нации! – с улыбкой провозгласил Амин.

– Постой. Крестьянский совок – духовник? – усомнился кандидат в духовника.

– Какой ты совок? Ты орёл. Словами Андерсена, который Ханс, не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из орлиного яйца.

– Не искажай, у Ханса яйцо лебедя.

– Лебедь не лучше орла, орёл не хуже лебедя…

– А что? Кроме шуток, у нас пока один духовник, и тот не признан, Солженицын. У него идей нет. Расколол Союз, а теперь склеивает черепки России соблазном местного самоуправления и народосбережением. А у тебя этих идей, я записал в комментарии, как семечек под арбузной коркой… – разливалась Рузаевка.