яйца своей влагой.
Чувствовать, как она кончает для меня, — это последнее, что я могу вынести. Зверь внутри меня внезапно обрывает путы, которыми я пытался держать его в узде, разлетаясь вдребезги.
С ревом я поднимаю ее и разворачиваю нас. Толкая ее обратно на кровать, двигаюсь между ее ног и направляю свой тяжелый член на ее набухшую розовую киску. Я опускаю головку вниз вторгаясь внутрь. Ее ноги широко раздвинулись вокруг моих мускулистых бедер. И следом я резко вонзаю свой член глубоко в нее.
Нина кричит от удовольствия, выгибая спину. Ее лодыжки сцепляются за моей спиной, когда я двигаюсь над ней. Мои большие руки сжимают ее бедро и щеку, наши глаза встречаются. Толкая свои бедра, я глубоко вхожу в нее снова и снова своим толстым членом. Я рычу, целуя ее губы достаточно сильно, чтобы оставить синяки, когда врываюсь в нее, как животное.
Как будто я клеймлю ее, утверждаю, что она моя собственная.
Она обхватывает меня руками и ногами и стонет мне в ухо, как сумасшедшая. Ее ногти скользят вниз по моей спине, а мои бедра двигаются снова и снова. Мой влажный член погружается в нее, сильно и глубоко колотя по ее маленькой киске. Пока я не чувствую, как мои яйца подтягиваются.
Нина взрывается подо мной. Ее киска прижимается ко мне. Оргазм прокатывается по ее телу. И на этот раз это приносит мне освобождение вместе с ней. Я реву и толкаюсь так глубоко, как только могу. Мои яйца набухают, а член вздымается. Внезапно я заливаю ее киску своей спермой.
Мое горячее семя изливается в нее, проливаясь глубоко и заполняя ее. Мои губы соприкасаются с ее губами. Наше дыхание смешивается, а ее руки и ноги обхватывают меня.
— Моя, — стону я ей в губы.
— Я всегда была твоей, — шепчет она. — Я просто ждала, когда ты меня найдешь.
Я глубоко целую ее, снова погружаясь в нее, потому что мы еще далеко не закончили…
Глава 15
Нина
Возможно, вы не осознаете, что всю жизнь у вас звенит в ушах, пока он внезапно не наступает тишина. Или вы можете не понимать, насколько ограничено ваше зрение, пока кто-то не снимет шоры.
Вы можете не знать, что такое сладкое, пока кто-то не даст вам впервые попробовать сахар, или не знать, что такое быть в тепле, пока вы впервые не встанете перед огнем.
Когда я лежу в постели, в больших, сильных руках Кости, именно это я и чувствую, как будто я была в пещере, никогда не зная, каков внешний мир на вкус и на запах. Как будто я жила пьесой своей собственной жизни и только сейчас сошла со сцены в реальность.
Дело не в том, что потеря девственности только что дала мне сверхспособности или что- то в этом роде-по крайней мере, я так не думаю. Но он что-то сделал со мной. Он изменил меня.
Когда я жила в доме Богдана и Димы, я построила вокруг себя крепость. Я отгородила свое сердце стеной и охраняла свои мысли и эмоции. Я научилась не улыбаться, не надеяться и не мечтать. Я сделала все это, чтобы выжить в этом аду, но эти стены остались. Даже после того, как я обрела новую жизнь здесь, в Чикаго, с Виктором.
Но Костя разрушил стены, которые я воздвигла много лет назад. Он разбил их вдребезги у моих ног, заставив меня обнажиться перед ним. Но я больше не боюсь. Меня не беспокоит отсутствие прикрытия или защиты. Потому что, возможно, впервые в жизни я знаю, что они мне не нужны.
Мое сердце не нуждается в защите. Мои надежды, мечты и эмоции не нуждаются в наблюдении и предостережении. Усмехнувшись, я поворачиваю голову, переводя взгляд с его груди на глаза. Впервые я чувствую себя по-настоящему в безопасности. Я думаю, что всегда буду чувствовать себя с ним в безопасности.
Костя сияет подо мной. Его огромная рука нежно поглаживает мою голую спину. Смесь грубой силы и нежной ласки, на которую он способен, заставляет мою кожу покалывать. Это заставляет мое сердце биться быстрее, а сердце пульсировать от желания.
Я сдвигаюсь, проводя ногтями по его твердой как камень груди и прессу. Моя нога перекинута через него, и я подтыкаю лодыжку под его дальнюю ногу, как будто прикрепляюсь к нему.
— Знаешь, тебе не о чем беспокоиться, — тихо рычит Костя.
Я с любопытством улыбаюсь и смотрю на него.
— О чем?
— О том, что потеряла меня… О том, что я отпустил тебя… — Он одаривает меня редкой улыбкой, от которой я таю. — Я не отпущу тебя, Нина. Никогда.
Я краснею и улыбаюсь. Он наклоняется ближе, обхватывает ладонями мое лицо и опускает свой рот к моему. Я жадно целую его в ответ, пробуя его язык на вкус. Его руки сжимаются на мне, притягивая меня к своему телу.
Когда я отстраняюсь, мое сердце бешено колотится. Но на секунду реальный мир напоминает мне, что он тоже существует. Я хмурюсь.
— Что случилось?
— Я только что поняла, что не позвонила Виктору для того, чтобы сообщить ему, что я жива. — Я хмурюсь. — Боже, я ужасная сестра.
Костя улыбается и убирает мои волосы с лица. Он снова целует меня, прежде чем я снова отстраняюсь.
— Черт, мой телефон остался в…
— Я взял его с собой.
Костя поворачивается и лезет в ящик прикроватной тумбочки. Поворачиваясь он передает мне телефон.
— Но… — рычит он с предостерегающей интонацией в голосе. — Не думаю, что тебе следует это делать.
Я хмурю брови.
— Что? Почему бы и нет?
— Потому что кто-то охотится за тобой. Волк. Охотник. — Костя сжимает челюсти.
Я ухмыляюсь.
— Да, и он только что поймал меня.
На его губах мелькает улыбка. Но потом она исчезает, сменяясь тенью.
— Только это не я, малышка, — тихо говорит он. — Есть еще один, который охотится за тобой.
Я дрожу, мое тело напрягается.
— Стрельба на вечеринке.
— И автокатастрофа, и больница.
— Кто-то охотится за Виктором, — еле слышно произношу я.
Костя хмурится.
— За тобой кто-то охотится, Нина.
Я киваю.
— Да, из-за того, кем я являюсь в организации Кащенко, и моей связи с Виком…
— Нет, ангел, — тихо рычит он, качая головой. — Нет, за тобой кто-то охотится. Кто-то, кроме меня, наблюдал за тобой, следил за тобой… — он мрачно хмурится. — Вожделеет тебя.
Я вздрагиваю, внезапно похолодев.
— Что?
Костя сжимает челюсти, и я чувствую, как его руки собственнически сжимают меня.
— Кто-то был