даже не скрываешь рукоять. Это твой архитектор выхлопотал разрешение на оружие?
Широко улыбнувшись, я достал из-за кушака рукоятку. Одну рукоятку, без меча.
— Блистательная юная госпожа, где вы тут видите оружие? Я сотрудник знаменитого архитектора, человек, не побоюсь этого слова, творческий! Для вдохновения мне следует бережно хранить и глубоко впитывать лучшие образцы прекрасного, сохраненного сквозь неумолимое время… Извольте видеть, рукоять меча времен пятой династии. Обклад черной меди, навершие зеленой бронзы, чеканка в зверином стиле ближнего севера… Жемчужина коллекции, приобрел буквально только что! Некий славный воин вернувшейся с границы льдов непобедимой Эсдес снизошел до торга со мной и был так любезен…
Акаме округлила глаза. Тацуми уронил челюсть:
— Тебе зимой снегом торговать!
— Подожди! А где меч? Ты что, пришел без оружия?
Протянув руку, я вынул ножны из-за ребра гранитной афишной тумбы:
— Сразу, как подошел, я его тут поставил. Ну, обыскали бы меня — оружия нет. А достать — вот, одно движение… Акаме, как я узнаю, когда мне снимать пост?
— Я буду наблюдателем на трибунах. Пробежит мимо Тацуми или не пробежит, сработает парень с бочками или не сработает — жди, пока я не выйду с трибун. Если меня не будет до двух часов пополудни…
— Солнце станет над той крышей, с разноцветной черепицей.
— Спасибо, запомню. Тогда ты уходишь, даешь по линии сигнал тревоги, сам же прячешься поглубже и выходишь потом на связь только по запасному каналу.
Если же все хорошо — я спокойно иду мимо тебя, ты меня не замечаешь, мы незнакомы. Потом возвращаешься на свою работу, а вечером снимаешь почту.
Если что-то не так, я иду прямо к тебе. Тогда ты — друг моего папы, он просил встретить меня и проводить. Тут уж будь готов к любой пакости.
— Ну да, — кивает зеленоглазый, — если Акаме с радостными воплями и распахнутыми объятиями несется навстречу, будь готов к любой пакости. Это уж так!
— Тацуми, не подкалывай, — шелестит Акаме учительским голосом, а я понимаю, что Тацуми тоже волнуется. Ну, если волнуется ветеран, который идет на дело, наверное, уже не десятый раз — то не стыдно волноваться и мне. Для меня-то этот раз — первый!
* * *
Первый ряд затих; прочие вытаращили глаза на середину арены.
Трудно было представить, что в последнюю пару турнира попадут столь различные люди!
Могучий опытный рукопашник с побережья — и темная лошадка, молодой вихрастый дебютант из лесной глубинки. На верхних рядах кто-то уже сложил про него песенку, и постепенно все трибуны разделились на тех, кто ее кричал — и на тех, кто ее высмеивал.
— Тацуми, мастер-дебютант! — кричали слева; справа вклинивались:
— Какой он, в жопу, дебютант! Он просто мелкий дилетант! Летун, дешевка!
Генерал Эсдес не прислушивалась к неуклюжей перебранке. Здесь, в Столице, все сочиняют и каждый поет. Уже к вечеру сложат балладу, вполне пристойную чтобы послушать полностью. Победительница северных варваров всматривалась в находку турнира, перебирая в уме список собственных требований к будущему супругу.
“Он должен быть моложе меня, чтобы слушался” — этот, как его… Тацуми… Не выглядит стариком. Совсем!
“Он должен быть достаточно силен, чтобы стать генералом” — мальчишка дошел до финала, поднявшись через восемь боев. И не похоже, чтобы получил повреждения или травмы.
“Он должен быть красив, потому что”… Просто должен быть красив. Ну, здесь, пожалуй, все соблюдается…
Посмотрев, как Тацуми завершающим броском прикладывает противника к песку арены, Эсдес поднялась и решительно зашагала вниз.
— Генерал? — парень из новонабранных привстал.
— Все в порядке… Вал? Ты же Вал?
Эсдес еще не привыкла к новым именам. “Падшие” оказались слабаками, позволили себя убить, и теперь генерала окружали новые люди. Чтобы правильно назвать их, приходилось поворачивать голову.
— Да, меня зовут Вал. Но вы спускаетесь вниз.
— Конечно. Я нашла его!
— Его — это носителя артефакта?
Эсдес кивнула:
— Да, и этого тоже!
После чего стремительно спустилась на мятый песок арены, подошла к избраннику. Акаме из своего пятого ряда не слышала, что генерал сказала победителю турнира — но видела то же, что и все. Эсдес без видимых усилий сгребла парня — и уволокла к себе. Словно котенка подобрала на улице! Не было похоже, что в зеленоглазом узнали члена “Ночного Рейда” — тут бы Тацуми кинулся вырываться-отбиваться сразу, ничего хорошего не ожидая; а так, похоже, надеялся освободиться позже, при удобном случае.
Акаме поднялась — и медленно, плавно, с достоинством, чтобы не привлекать внимания, нырнула в тоннель выхода. Вот же паршивец, как точно угадал! Сейчас придется бежать навстречу Еноту с воплем и распахнутыми объятиями.
* * *
С воплем и распахнутыми объятиями Акаме вылетела из-под каменной арки:
— Дядюшка, дядюшка! Ты меня встречаешь! Как здорово!
Накаркал. Тацуми. Жопа зеленоглазая… Сам-то где?
Левая рука сама собой подтянула ножны, правая кисть сделала несколько кругов, разогревая связки.
Девчонка подбежала вплотную, но не кинулась на шею, а запрыгала вокруг. Изображать сладкую дурочку ей удавалось на все сто:
— Дядя, ты представляешь? Ой, нет, ты не представляешь! Сама! Сама Эсдес выбрала победителя турнира! Забрала и увела к себе! Дядя, как ты думаешь, это любовь? Дядя, это надо всем рассказать! Я не верю своим глазам, неужели я была при этом! Так, не провожай меня, тут Столица!
Акаме пропрыгала несколько восьмерок между афишной тумбой и застывшим в остолбенении мной. Немного успокоилась, прильнула к уху — для постороннего наблюдателя это выглядело как не переходящий границ приличия родственный поцелуй — и прошептала:
— Все правда, Эсдес его увела. Без обвинений, не заковывая в цепи, ничего не объясняя. Напиши это по своему каналу. Сейчас же!
Отстранилась, крутанулась, побежала к остановке дилижанса:
— Дядя, напиши всем-всем-всем! Пока-пока!
Несколько времени я глядел вслед легкой фигурке, затем развернулся и зашагал к проулку, приготовленному для прикрытия отхода. До проулка оставалось шагов пятьдесят, когда навстречу мне из-за угла мерным шагом выступил обыкновенный уличный патруль: десяток стражников, облаченных в привычные кирасы дубленой кожи, плохо почищенные наколенники, грубые ботинки. Старший патруля — мужчина средних лет, среднего роста, с усталым выражением лица — носил зеленую, окантованную золотым шнуром, форму дознавателя Столичной стражи. Дознаватель безразлично скользнул по мне взглядом; двигаясь навстречу друг другу, мы скоро сблизились до дюжины шагов; за спиной зелено-золотого темными крыльями двигались патрульные; вот осталось четыре шага, три…
Лицо командира патруля перекосилось:
— Я узнал тебя! Ты убил капитана Огре!
Темные крылья распахнулись между мной и спасительным проулком. Один стражник рванул за подмогой, бухая сапогами.
Дознаватель махнул зелено-золотым обшлагом:
— Взять!
Думать было некогда, уходить