Профессор Кондон в беседе с газетными репортерами заглянул в самую суть «проблемы».
— Летающие тарелки, — сказал он, — это прежде всего бизнес. Бизнес, то есть способ добывания долларов путем морочения публики.
Вот одна из самых крупных по масштабу операций этого бизнеса («случай супругов Хилл»), проведенная уже после завершения работ комиссии Кондона.
Действующие лица — муж и жена Хилл из города Портсмута в штате Нью-Гэмпшир. Кроме них научный обозреватель одного из газетных трестов Джон Д. Фуллер и — ось всего предприятия — врач-психиатр Бенджамен Саймон.
Окончательный баланс аферы еще не был подведен, а контракт на 24 тысячи долларов уже поспешил заключить с супругами Хилл журнал «Лук».[78] Фуллеру и Саймону уплачено столько же, и предстояли еще более крупные куши в счет планируемой большим тиражом книги и постановки кинофильма.
Это — доллары. А где «тарелки»?
Муж и жена Хилл как-то раз возвращались на автомобиле из летней туристской поездки. Катясь по автостраде в ночную пору, они заметили движущуюся точку на усыпанном звездами небе. Остановили машину. Поглазели, вспомнили про летающие тарелки, посмеялись и покатили дальше.
Прошло некоторое время, и в провинциальном Портсмуте в местном трактире за рюмкой виски велись разговоры о летающих тарелках. Каждый старался покрасоваться историей похлеще. Супругам Хилл (примостившимся у стойки бара) хотелось не отстать от других, но их рассказ особого впечатления не произвел. Ну, заметили на небе движущуюся точку. Ну, смотрели ва нее минуту или две. Ну, поехали домой. И все?
Случайно подвернувшегося журналиста Джона Д. Фуллера, тосковавшего по хорошему газетному «гвоздю», вдруг осенила мысль.
— Вы говорите, что ничего, кроме светящейся точки, не помните. А не испытывали ли вы с тех пор некое беспокойство, повышенную, что ли, нервность, страх?
Барни Хилл, почтовый чиновник, подумав, ответил, что да, сон у него в последнее время неважный, он боится потерять работу, да и жена Бетти нервничает. Может быть…
— Никаких «может быть», — отрезал Фуллер. — Типичный и загадочный случай амнезии. Немедленно к профессору Саймону!
Теперь представим читателю профессора Бенджамена X. Саймона из города Бостона (штат Массачусетс).
В годы второй мировой войны он занимал пост начальника отдела нейропсихиатрии в главной психиатрической клинике армии США. Вышел на пенсию. Затем жил в Бостоне и проводил время в невинном занятии — разводил кроликов и продавал их местной эпидемиологической станции.
— Амнезия, — сказал профессор Саймон, вытиряя руки полотенцем после осмотра своих новых пациентов. — Знаете ли вы, что это такое?
Супруги Хилл отрицательно качнули головой.
— Амнезия — это полное или частичное выпадение из памяти каких-либо событий, эмоций, воспоминаний. Вытесненные из сознания ужасные образы могут как бы давить изнутри на сознательную сферу, вызывая безотчетный страх. Можно устранить этот страх, извлекая воспоминания на поверхность с помощью гипноза. Этот опыт я и попытаюсь произвести с вами, миссис и мистер Хилл!
Сеансы гипноза начались, и извлеченные наружу ужасные образы сложились в весьма пикантную историйку.
Автомобиль Хиллов в ту роковую ночь, оказывается, простоял у обочины не минуту, и не две, а целых два часа. За это время светящаяся точка приземлилась рядом с Хиллами, приняв вид довольно вместительной транспортной посудины с окнами. Из нее вышли «гуманоиды»[79] — человекоподобные существа с глазами-щелками и без носов. Командир гуманоидов вежливо пригласил супругов следовать за ним. Там, внутри посудины, их раздели донага и, положив по отдельности па стол, обследовали по всем правилам науки. Больше всего удивили гуманоидов вставные зубы Барни Хилла. А что касается его жены Бетти, то ей была введена в пупок игла длиной в три дюйма для каких-то проб медицинского характера. Затем супругов проводили назад до их машины, внушили им полную потерю памяти и пожелали счастливого пути.
Разговор с гуманоидами шел по-английски, но без слов, «телепатически».
Читатель догадывается, конечно, что забота о редактировании и литературной обработке «воспоминаний» мужа и жены Хилл легла целиком на плечи научного обозревателя Фуллера. Профессор же Саймон, подведя итог услышанному, выразил мнение, что «тут что-то есть». С одной стороны, указал он, нельзя не признаться, что «реальность похищения, как такового, не вполне вероятна». Но, с другой стороны, нельзя не сознаться, что «супруги Хилл действительно пережили некий эпизод, степень реальности которого не уступает реальности событий повседневной жизни…»
Из этого, не уступающего по степени туманности вещаниям пифии, заключения трудно было, казалось, выжать репортаж стоимостью в десятки и сотни тысяч долларов.
Но дальше последовал ослепительный ход, словно молнией осветивший сенсацию мирового масштаба.
Погруженная в гипнотический транс, Бетти Хилл «вдруг» вспомнила, что ее муж попросил командира гуманоидов уточнить координаты тех мест, откуда прибила летающая посудина. Командир в ответ показал схематическую карту. По просьбе профессора Саймона загипнотизированная Бетти по памяти воспроизвела карандашом на бумаге эту карту. Она состояла из «беспорядочно разбросанных точек и кружков, соединенных линиями». От одного, самого крупного кружка линии расходились во все стороны. Некоторые линии очень жирные, другие тонкие, третьи нанесены пунктиром. «А когда муж спросил, — продолжала Бетти, — что все это означает, тогда он (главный гуманоид) ответил, что жирные линии — это коммерческие регулярные трассы межзвездных кораблей, тонкие — пути нерегулярных пассажирских сообщений, а пунктирные — маршруты научных экспедиций».
Муж мадам Хилл, однако, не унимался и попросил своего похитителя показать, где на схеме находится его собственный порт приписки, но тот отмолчался и отправил карту обратно в ящик стола.
Интересно, не правда ли?
Но самое удивительное впереди.
Вглядевшись пристальнее в схему, нарисованную миссис Хилл, профессор Саймон воскликнул «эврика!» и поспешил сличить рисунок с другим, а именно с той страницей звездного атласа, где изображено созвездие Пегаса. И что же? «Все точки и кружки на первой схеме совпадали со звездами созвездия Пегаса». А самый большой кружок (с расходящимися от него во все стороны коммерческими и прочими межзвездными трассами) совместился с точкой неба, где находится радио-галактика СТА-102!
Вокруг названной галактики, следует пояснить, возник одно время газетный шум. Астрономы обсуждали тогда гипотезу о возможности разумного происхождения излучаемых ею радиосигналов.
Потрясающе, не так ли?
Но уже на следующий день после выхода в свет номера журнала «Лук» с изображением обеих звездных карт в астрономических обсерваториях США гремел гомерический хохот. Дело в том, что взаимное расположение светил в созвездиях — это результат чисто случайного, кажущегося наложения (проекции) звезд на купол небосвода. Из трех, скажем, выстроившихся правильной цепочкой на небе звезд одна может фактически находиться в миллиард раз дальше от нас, чем вторая. А вторая — в миллион раз ближе, чем третья. И соединять их «прямой коммерческой трассой» на схеме — занятие столь же чудовищно абсурдное, как прокладывать, например, прямую и кратчайшую воздушную линию из Ленинграда в Москву через Рио-де-Жанейро!
Смеялись астрономы. Но обозреватель Джон Фуллер и профессор Бенджамен Саймон, возможно, улыбались совсем по другому поводу. Они подсчитывали барыш от своей научно-журналистско-космической операции.
Бизнес есть бизнес…
3. Профессор Торп из Лас-Вегаса
Сравнивая век нынешний и век минувший, читатель заметил, конечно, что времена, когда в мире «тайн духа» действовали наивно-легковерные профессора, обманываемые плутами-медиумами, что эти времена канули в вечность. Теперь уже гораздо труднее определить, кто кого обманывает (это констатировал, как мы помним, артист-иллюзионист Джон Скорн в отношении Райна). Теперь, когда действуют целые оккультно-магические синдикаты, ворочающие миллионами долларов или франков, смешно говорить о наивности и прекраснодушии. До каких пределов может доходить растлевающее действие доллара на людей, казалось бы, защищенных от коррупции честью и достоинством науки, покажет следующий пример. Он не имеет отношения к парапсихологии и магии. Но речь пойдет о чем-то еще худшем, чем открытая фальсификация науки. Речь пойдет о циничном проституировании ученой профессии, превращаемой в инструмент наживы.
Что сказали бы вы, например, узнав, что некий доктор наук, занимающийся проблемами теории вероятностей, отправился применять эту теорию в казино для округления своего текущего счета в банке?