Кто там вообще будет искать ему оправданий? Зато имя и его фамилию наверняка прочтут и запомнят. Более безалаберного отчета им, наверное, еще никогда не присылали. В итоге все будет выглядеть так: для Академии он прогульщик, а для ведомства безопасности — человек, небрежно относящийся к своей работе. В итоге все сойдутся на мысли, что он просто избалованный сынок судьи, который пользуется благами и статусом, а не добивается всего своим трудом.
— Давай так, — Дэмин повернулся к Гувэю, — дай мне день, чтобы все корректно внести и передать дело в ваше ведомство. Помогать в полную силу не могу, но если возникнут вопросы по моему отчету, то готов оказать содействие.
Лицо Гувэя вновь озарилось радостью. С его плеч словно скатился груз, и появилась надежда на то, что он не будет блуждать в потемках судебных разбирательств в одиночку.
— Кончено, конечно! Я согласен!
Гувэя переполнили эмоции, и он схватил Дэмина за запястье, желая тем самым выразить благодарность и продемонстрировать их сплочённость в общем деле. Но жест вышел слишком резким и был совершен не вовремя — в тот самый момент, когда Дэмин вознамерился поднести брусок чернил к камню, чуть наполненному водой для размешивания чернил. Эмоциональный порыв Гувэя привел к тому, что рука Дэмина дернулась, и он опрокинул чернильницу на стол. Оба молодых господина тут же вскочили на ноги, боясь быть испачканными, чем вызвали сначала всеобщее недоумение, потом смех студентов, а следом и недовольство учителя.
— Данци! Каведа! — сурово выкрикнул учитель, обращаясь к ученикам, прервавшим урок, — хочу верить, что ваш пламенный диалог, который вы бессовестно ведете с самого начала занятия, и перевернутые чернила — это результат дискуссии на уже выбранные темы к заключительному экзамену. Я прав?
Нет, он был не прав. Они оба, как и многие студенты, тянули с выбором темы до последнего занятия перед началом экзаменов. Так происходило, потому что следовало удостовериться, каким будет экзамен в этом году, и лишь потом прилагать усилия для выбора темы. Своеобразная хитрость тех, кто давно учится в этом заведении.
— Прошу прощения, учитель, то моя вина, — Гувэй быстро сложил ладони и поклонился, — мой отец внезапно решил привлечь меня к работе, а я растерялся и был так взволнован, что попросил помощи у Дэмина. Ведь он прекрасный консультант по вопросам закона. А что касается выбора темы, то мы, безусловно, уже давно это сделали.
Дэмин изогнул бровь, услышав такую наглую ложь. Он посчитал это ниже собственного достоинства. Обманывать учителя — это отвратительный поступок. Молодой Каведа хотел было признаться, что даже не посещал библиотеки Академии и не вносил выбранной темы в экзаменационные списки, но Гувэй его опередил:
— Завтра же внесем выбранные темы для экзамена в списки, — он еще раз склонил голову перед учителем и быстро сел рядом с Дэмином. Его скорость принятия решений и действий была подобно пожару.
— Не переживай, — быстро зашептал Гувэй, небрежно вытирая листом бумаги со стола разлитые чернила. Стало только хуже, но его это нисколько не смущало, — я уже просмотрел все архивные дела и подыскал то, что нам могло бы подойти.
Лицо Дэмина обратилось в карикатурные рисунки, изображавшие нерасторопных горожан, потерявших свой кошелек на рыночной площади. Он не любил, когда за него кто-то что-то решал, и ему совсем не понравилось, что еще один человек теперь складывает слова в местоимение «мы». Дэмин не был противником дружбы и затворником. Но он предпочитал не обременять себя крепкими узами общих дел и целей с другими людьми. Обязанность быть старшим в собственном доме сформировала привычку стоять на своих ногах, не опираясь о чье-либо плечо. К тому же сотрудничать с кем-либо — это значит нести ответственность и за его поступки тоже, а у Дэмина и так полно братьев и не все из них ведут праведный образ жизни. Вероятно, он просто боялся, что не справится с таким грузом обязанностей. Ибо теперь одновременно два человека норовили разрушить его спокойствие и привычный образ жизни, нагло вторгаясь в годами выстроенные стены независимости.
Глава третья
Джан был вторым сыном Каведы. Разница в возрасте между ним и Дэмином небольшая, а вот отличия во взглядах и характере равнялось пропасти. Кто знает, какой бы стала судебная система, родись Джан первенцем. Он был вспыльчив, но быстро отходил. Был жесток и скор на расправу, рубя головы с плеч, прежде чем обдумывал причины и последствия. Но так он поступал не от дурного нрава, а от высокой эмоциональности, сквозь призму которой воспринимал весь мир. Его моральные принципы странным образом переплетались с высокими идеалами, что втолковал в голову отец, и личными предпочтениями не усложнять любую ситуацию долгими обдумываниями.
Видя, каким растет его сын, Каведа принял единственно верное решение и направил того развиваться в области военного ремесла. Мудрое решение принесло славу и почет их семье, а также позволило вдоволь раскрыться всем талантам второго сына. Его боялись и уважали не только враги, но и собственные подчиненные. Он демонстрировал верность службе и правителю, честность и мужество, полную самоотдачу своим обязанностям, нетерпимость к предателям и тем, кто преступил черту закона. Того же Джан требовал и от всего мира. В этом они были чем-то схожи с Дэмином. Только вот старший брат предпочитал изящные способы для достижения своих целей, открывая запертые двери отмычкой, в то время как Джан положился бы на таран.
Как бы то ни было, они были семьей. И помимо положенного уважения к друг другу, действительно ощущали любовь и привязанность. К сожалению, так было не со всеми отпрысками Каведы.
К тому моменту, как Дэмин вернулся домой из Академии, его матушка уже успела подготовиться к приезду своего второго сына. Она распорядилась выставить во внутреннем дворе большой стол, накрыть над ним шатер, направила слуг найти музыкантов и танцовщиц. Складывалось впечатление, что Джан приехал не со службы навестить семью, а по меньшей мере, вернулся с войны весь в почестях и наградах. Матушка очень сильно любила своих детей и иногда обращала свою заботу в безумное представление.
За то время, что Дэмин отсутствовал, как ему доложил Мингли, Джан уже приехал и сейчас отдыхал в покоях, готовясь к праздничному ужину. Слуги, подобно мухам, носились по поместью, боясь не успеть или сделать что-то не так. В то время как мечник, которому тоже перепало познакомиться с характером матушки, предпочел спрятаться в покоях своего господина.
— Так будет каждый день, пока твой брат не уедет? — Мингли опасливо смотрел в окно, на суету