Читать интересную книгу Адам и Эвелин - Инго Шульце

41

РАССТАВАНИЕ

— Что ты так долго?! — воскликнул Адам и вдавил педаль газа так сильно, что мотор взревел. Машина с легкими подрагиваниями покатилась вниз по съезду к дороге. — Я же сказал, чтоб ты садилась.

Эвелин опустила стекло вниз, высунулась из окна и посмотрела назад. В правой руке у нее был развевавшийся на ветру носовой платок. Ангьялей заволокло облаком выхлопного газа. На ней опять была ее новая блузка, господин Ангьяль махал инструментом, словно собираясь еще что-нибудь отремонтировать. Пепи пошла в дом. Адам свернул налево, на улицу Роман.

— Что случилось-то?

— Мне надо было кое-куда, а они намазывали бутерброды, один за другим.

— И кто будет все это есть? Бутербродов на целую неделю!

— Там еще яблоки и сливы, огурцы, вино, сидр, вода и пирог. Они даже дали нам с собой твою чешскую банку горчицы.

— Это еще зачем?

— Все для ее блудных детей — как она сказала — и для Эльфридушки. Она где, в багажнике?

— Ящик туда еле поместился.

— Тогда ее не продует, это хорошо, — сказала Эвелин. — Творожный пирог еще теплый. Встретимся ли мы тут когда-нибудь еще?

— Я был бы рад, если б нам для начала удалось отсюда уехать!

Он три раза постучал по приборной панели:

— Едем домой, Генрих!

— Не знаю, правильно ли это, Адам. Ты же мог бы высадить меня на вокзале. У меня сохранилась Катина бумажка с расписанием поездов.

— Мне по пути, это не крюк.

— А если они начнут к тебе придираться?

— Ты думаешь, они меня обратно не впустят? Да они мне руки будут целовать, с розами встретят.

— Ты же можешь сказать, что тебя похитили, я добавила тебе в чай снотворное, а когда ты проснулся, то уже был на Западе. К счастью, тебе удалось бежать назад, в то государство, в котором рабочие и крестьяне раз и навсегда покончили с эксплуатацией человека человеком… прости, прости, это было глупо. — Она погладила Адама по плечу. — Я просто хотела сказать, что было бы правда легче, если бы мы расстались быстро.

— Я сказал, что отвезу тебя, и ты согласилась.

— А если мне понадобится кое-куда?

— Ты же только что ходила.

— Да нет, ну вдруг мне приспичит… или тебе.

— Мотор нельзя заглушать, или только наверху, на горе.

— Ты хочешь проехать за один раз весь путь?

— Дорога идет через горы. Наверху я могу и остановиться.

— Честно говоря, я по-другому представляла себе наше расставание.

— И как же? Со слезами и продолжительными объятиями?

— По крайней мере, не с ногой на педали газа.

— Ты же можешь просто остаться в машине. Я имею в виду, тебе не обязательно выходить. Сегодня ночью мы будем дома. Все зависит от твоего решения.

— Не начинай опять. К тому же они твой дом уже опечатали. Ты туда больше вообще не войдешь.

— Ты думаешь, мне помешают их печати?

— Тебе теперь больше вообще никто не будет мешать.

— Что ты имеешь в виду?

— Именно это.

— Хватит молоть чепуху!

— Почему чепуху? А что будет, когда ты вернешься? Станешь писать мне любовные письма про то, что любишь меня, только меня одну, и останешься мне верен, и будешь меня ждать?

— Это что, так невероятно?

— Адам, я готова поспорить, что самое позднее послезавтра объявится одно из твоих созданий и начнет тебя утешать. Они еще как начнут тебя утешать. Они драться будут за возможность тебя утешить.

— А вы с этим Михелем друг друга стоите. Он тоже вечно все за меня знал. Он даже будущее предсказывал.

— Да все будет продолжаться, как раньше.

— Что значит продолжаться?! Чему продолжаться, если ты уедешь? Ничего не будет продолжаться!

— Ты теперь сам себе хозяин. Прощай, скука. Райский гарем на земле, каждый день — другая.

— Только евнухов не хватает.

— Я серьезно. Я и так недоумевала, зачем я тебе. Я ведь в твоем раю только мешала. Не то чтобы я тебе не нравилась, выгляжу я не так уж и плохо.

— Но готовила ты не очень.

— Ты тоже. И у тебя было на двенадцать лет больше времени, чтобы научиться.

— Разве нам было нехорошо?

— Иногда хорошо, иногда даже очень хорошо.

— Смотри, озеро.

— Возьмешь Эльфриду?

— Она твоя.

— Все равно, у тебя ей будет лучше. Сможет спокойно впасть в зимнюю спячку. К тому же не могу же я таскать за собой такой огромный ящик.

Эвелин покрутила ручку и подняла стекло.

— Неплохо было бы сейчас взять и впасть в такую зимнюю спячку, — сказал Адам.

Они поехали по указателю на Кестей, Залаэгер, Кёрменд.

— Ты не голодный, ты же еще ничего не ел?

Эвелин переложила творожный пирог с заднего сиденья на колени, развернула, отломила кусочек и положила его Адаму в рот.

В поисках носовых платков она открыла бардачок.

— Она его забыла? — Эвелин держала в руках кубик Рубика.

— Она мне его подарила, он ей теперь больше не нужен.

Новый «вартбург» обогнал их, громко сигналя, но ни Эвелин, ни Адам не помахали в ответ. На пограничном пункте в Рабафюзеше венгры их пропустили, не проштамповав паспорта, австрийцы жестом показали, что можно ехать дальше.

— Ты что, совсем не рад? — спросила Эвелин, когда они уже подъезжали к Фюрстенфельду.

— Нет. А чему я должен радоваться?

Но после небольшой паузы он все же сказал:

— Странно, конечно, что можешь все прочитать, а все равно это не у нас. Похоже на ярмарку с народными гуляньями, не хватает только колес обозрения и тира.

— Правда похоже, все какое-то раскрашенное.

— Потемкинские деревни.

— Да, — сказала Эвелин, — как будто это все ненастоящее.

42

ПОЗНАНИЯ

— Не думаю, что они ждут от нас денег. Это просто такой сервис, мы же не виноваты. Мы ведь и заправились тоже бесплатно.

— Ну у тебя и нервы. На Востоке тебе бы тоже пришлось за это платить, за это везде надо платить, — сказала Эвелин.

Она светила на черепаху инфракрасной лампой.

— Я сказал, что у меня нет денег, что у меня только пара шиллингов.

— А двести западных марок?

— Неприкосновенный запас.

Эвелин посмотрела на него.

— Я что, из-за этого сразу обманщик? Для них такая машина — нечто особенное, тут есть с чем повозиться, а сверх того мы им еще подарили ощущение, что они помогают своим братьям и сестрам.

— Это отвратительно, Адам. Без Рудольфа мы бы сидели черт-те где. И не было бы горячей пищи.

— Ты еще про озеро забыла, озера мы бы без него тоже не увидели.

— Не надо сразу так раздражаться.

— Я просто сказал, что он нам еще и озеро показал из окна машины.

— Смотри-ка, Ангьяли даже об этом подумали.

Эвелин зажала инфракрасную лампу между коленками и развернула малюсенькую солонку и перечницу.

— Может, дашь им хотя бы сто, просто как жест?

Она отрезала несколько кусочков огурца.

— Мастерам?

— И за эвакуацию.

— Я ведь еще даже не знаю, получится ли у них.

Адам откусил бутерброд с плавленым сыром, положил себе в рот кусочек огурца, вытащил пробку из бутылки вина и изобразил, что чокается с Эвелин:

— За Ангьялей!

Он отпил и затем протянул бутылку ей. Она тоже выпила.

— Хотя бы до завтрашнего утра нам не нужно ни о чем думать, — сказал Адам, сделал еще глоток и в блаженстве рухнул на кровать.

— Ты все?

— С меня уже хватит.

— Я бы могла еще есть и есть.

— Кто знает, когда нам здесь в следующий раз что-нибудь перепадет.

— А я сильно поправилась, несмотря ни на что.

— Что ты имеешь в виду под «несмотря ни на что»?

— Спокойным отпуском это все-таки не назовешь.

— Ну, по крайней мере, мы добрались сюда, а места здесь красивые. Эльфи не перегреется?

— Ей хорошо, я вижу. Здесь правда можно было бы как-нибудь отпуск провести.

Адам открыл ящик прикроватной тумбочки.

— Настоящее дерево выглядит по-другому… Тут кто-то что-то забыл. Библия, как странно.

— Может, ее для нас сюда положили?

— Потому что мы вроде как беженцы?

— Ну, чтоб нас подбодрить или что-нибудь наподобие. Они ведь и «Грюс готт»[2] всерьез говорят вместо «Здравствуйте».

— Они же не знали, что мы приедем.

— Они могли положить ее сюда, пока мы были на озере.

Адам включил лампочку со своей стороны кровати и подложил себе под голову обе подушки, свою и Эвелин.

— Я уже опять забыл, как его там.

— Рудольф, а фамилия — Дункель или как-то так, — сказала Эвелин.

— Да нет, как озеро называется, Химзе — это известное, а это, поменьше, какое?

— Я тоже запомнила только Химзе. Ты правда больше ничего не хочешь? Груши хорошие.

— «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою».

— В лицо?

— А ты думала, в рот, как на курсах первой помощи? «И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла».