Читать интересную книгу Рыцарь в алмазных доспехах. Принцесса и рыцарь - Сергенй Кусков

Начали заниматься мы поздно, часов в десять. Лимитирующим фактором выступил Хан, решавший вопрос с работой, но судя по его кислому лицу, так и не решивший. Дон Бернардо загадочно улыбался, и я понял, решить проблему после выступления он ему поможет. Причем не в первый раз.

До полудня разучивали материал как таковой, причем ненавидеть «Дым над водой» я начал практически сразу. После прервались на перекус и приступили к прогону по партиям. Дон Бернардо знал эту вещь в совершенстве, под его направляющей рукой нужно было только успевать усваивать. Потом вновь передохнули и собрали все наработки до кучи, вместе. И, наконец, взялись за меня.

Сил у вашего покорного слуги на тот момент почти не осталось – предыдущие этапы буквально высосали из меня все соки. Но старик Ромеро был непреклонен, и, проговаривая про себя нечто совсем нецензурное, я раз за разом выполнял, что он требовал, пытаясь на самом деле сделать так, как он говорит.

Чем-то он напомнил мне наших сеньорин-офицеров, такой же безжалостный бескомпромиссный подход, но были и отличия. Он был всё же… Добрее. Строгий, да, но такого показного человеконенавистнечества, как в наших сеньоринах, я не чувствовал. Конечно, и они на самом деле не такие уж мегеры, со временем я это понял, но в первые месяцы обучения ТАМ ощущаешь себя брошенным среди пустыни – никто не поможет, не подскажет, все враги, а до края оной пустыни пилять и пилять. Здесь же старик помогал, не оставлял тебя наедине с проблемой: «Выпутывайся как знаешь, желаем удачи!». И это подсознательно зарядило меня в его отношении на позитив, несмотря на всю непоказную строгость.

А еще… Еще в общении с ним я не чувствовал того подленького червячка, который грыз изнутри всё время, что находился в корпусе. Что тогда, почти год назад, что сейчас. Грыз и шептал: «Они все бабы, Хуан! Ты позволяешь командовать собой каким-то… Отверстиям!» Нет, мужской шовинизм никогда не был для меня проблемой, я изначально знал, в какой омут прыгаю, но…

…Но совсем без червячка не обошлось.

Закончили мы часов в десять вечера. Еле шатаясь на ногах, я вышел на улицу, где передо мною тут же тормознула машина легкокупольного класса, из которой вылезли Сестренки, затащившие меня внутрь.

Ехали быстро. По дороге они меня о чем-то спрашивали, что-то рассказывали, доводили до сведения последние новости. Что-то про Мишель и приказ насчет меня. Я старательно кивал и заснул прямо в салоне.

Проснулся у себя дома. Мама уже приготовила завтрак. Мия плескалась в душе, Розита валялась на постели, расстеленной прямо на полу рядом с моим домашним терминалом и никуда, в смысле на развод, не торопилась. То есть, их ко мне прикомандировали, для наблюдения и поддержки. Что ж, неплохо!

Вкратце рассказав обрадовавшейся новостям маме, что к чему, подождал, пока обе эти выдры прихорошатся, после чего мы вновь помчались в Школу. Именно так, с большой буквы.

По дороге Сестренки на автопилоте пытались додремать – видно, в отличие от меня, легли поздно, шушукались с мамой. Я был не против и занялся самокопанием, раскладкой мыслей по полочкам.

Итак, почему дон Бернардо пошел на этот шаг, взял нас в концерт? Хитро…попые планы? На первый взгляд да. Но с другой стороны, судя по тому, как он изначально относился ко мне и к проекту крестницы, я был для него неизбежным злом. В котором он помогал, поскольку был вынужден, как член семьи. Да, присматривался, стоит ли помогать добровольно, на совсем ином уровне, или оставить как есть, но так сделал бы на его месте любой умный человек. И…

А вот это «и» мне не нравилось. Ибо я чувствовал, он еще не решил, помогать ли мне. Я остался для него ровно на том уровне, на каком был в момент, когда он вошел в зал поговорить по душам, пристреляться. А концерт… Это действительно чисто творческий проект. Мы, я и парни, можем воспользоваться его помощью, чтобы научиться работать с материалом и в дальнейшем стартовать не с пустого места, но это не благотворительность. Это наша оплата за участие в ЕГО концерте, ЕГО проекте. Не материальная, но деньги нам (пока) особо и не нужны.

Так что я чист перед доном Бернардо. Ничем ему не обязан, ничего не должен, как и он мне. План укрощения ее высочества сам по себе, а творчество – само.

Эта мысль одновременно и радовала, и озадачивала. Радовала тем, что я не люблю быть кому-то что-то должен. Озадачивала же потому, что старика Ромеро хотелось бы видеть в друзьях. Или хотя бы в союзниках. Слишком уж надоели эти сеньорины-командиры, глубоко в душе хочется работать с нормальным искренним человеком, да еще мужчиной. Он, конечно, тот еще фрукт, интриган с опытом, но в нас много общего, и кому, как не двум бунтарям, понять друг друга?

* * *

Второй день, как и третий, были адом. Причем в отличие от первой репетиции, когда мы только знакомились и с материалом, и с подходом по его изучению, по последующим дням не могу сказать ни-че-го. Пролетели, всё. Словно заезженная пластинка: «Пам-пам-пам… Пам-пам, парам…» И снова: «Пам-пам-пам…» И снова: «Пам-пам-пам…»

В целом кое-что начало вырисовываться – мы уже могли сыграть материал «в первом приближении», «начерно». Но изюминка в деталях, и дон Бернардо, находившийся с нами практически неотлучно, гонял и гонял по кругу, доводя звучание до совершенства. Нюанс там, нюанс здесь…. И здесь… Пока мы не смогли, наконец, сыграть ровно, несколько раз подряд.

- Молодцы. Можете же, когда захотите! – похвалил он нас под вечер третьего дня. – Теперь отточим до совершенства, и в путь!

Этот обреченный вздох издал не только я, или показалось?

Больше всего вопросов было ко мне. И если гитарная партия на самом деле оказалась несложной, и, учитывая мою феноменальную механическую память, проблем не составила, то с вокалом возникли серьезные проблемы. Причем «механического» характера – я чувствовал, что тот уровень, который определил мне дон Бернардо, взять могу, но для этого не хватало опыта. Пресловутых тренировок. Я вспомнил его фразу, оброненную в самом начале, про то, что жаль, что не попал к нему десять лет назад. Действительно, проучись я у него эти десять лет, такая высота не казалась бы проблемой. Но что есть – то есть.

Понимая наши слабые звенья, всё оставшееся время старик гонял в основном меня. И немного Хана – у того возникали некоторые сложности с соляками, которые, как стоило догадаться, лучший гитарист планеты не мог упростить из принципа. Ему был нужен высший пилотаж – и он делал всё, чтобы его получить. Потому на следующих репетициях нами занимался не он, а один из преподавателей вокала; сам он появлялся эпизодически, выдрючивая в основном Хана. И иногда заступающегося за него Карена – для профилактики.

Ночами мне снились кошмары. «Пам-пам-пам! Пам-пам, парам!» - звучало в голове набатом. Я ворочался, просыпался в холодном поту, вскакивал. Память услужливо выдавала порядок действий пальцев в гитарной партии. Во сне! А вокал… Что только не снилось, где я только ни пел и как только не лажал! И наутро каждый раз был уверен, что если ад, в смысле религиозный, где Сатана банкует, и существует, то в этом месте круглые сутки звучит: «Пам-пам-пам! Пам-пам, парам!..»

Ночевал я дома, и этот вопрос никто не поднимал – ни пытаясь запретить, ни уведомляя, что разрешают. Ну, а раз так, мне тем более поднимать его не нужно. Забирали меня девчонки, в произвольном составе, кроме Паулы. Красноволосую не выпускали, и, подозреваю, виновата в этом ее высочество. У нас как-то давно, в начале моей эпопеи с корпусом, был разговор с нею, и я спросил, знает ли она принцесс лично.

- Фрейю – да. Общались. – Напарница скривилась. – Изабеллу видела издалека. Но это не значит, что не знаю, что она за человек.

- А с Фрейей что? Веселое общение получилось? – поддел я.

- Давай не будем об этом?! – полыхнули ее глаза, а лицо покраснело. – сли вдруг мы столкнемся в тесном коридоре, я ей дорогу не уступлю! Дальше додумывай сам.

То есть, ее королевское высочество может узнать кузину. Которую, и ей это известно, мама прячет под замком в корпусе, чтоб «не шкодила». И если таковая вдруг отметится рядом со мной… План укрощения строптивой можно смело выбрасывать на помойку.

Остальных же девчонок от простых смертных не отличишь – вот пусть и трутся около. Тем более не забываем о сеньоре Феррейра, который Октавио. И о мягком намеке Мишель насчет него, с призывом смотреть в оба.

Это случилось на следующий день после того, как у нас получилось отыграть материал без запинки, несколько раз подряд. Какая репетиция по счету – не скажу, они все смазались. Мы пришли, привычно завели шарманку, и даже несколько раз прогнали материал, когда в зал вошло несколько человек, которых вел дон Бернардо. «Комиссия».

Указав на нас, старик Ромеро принялся что-то объяснять, его спутники кивать, с ним соглашаясь, после чего он попросил: