Саша стоит ни жива ни мертва. Кожа белее белого, цвет губ как мел.
Мнение отца для нее важно. Она послушная дочь, а я… недостоин ее. Это так. Это гложет и не дает радоваться в полную силу.
– Послушай, Стас Аверин, у моей дочери есть молодой человек…
– Ромашковый который?
Атмосфера между нами снова меняется. Из тотально напряженной становится густой и опасной.
– Она же сожрет его. Лисица моя.
Усмехаюсь и чувствую, как лис схватила меня за руку и сжимает ладонь. Она у нее холодная еще такая, словно Сашка замерзла.
Ничего, сейчас в машину усажу, подогрев включу, и согреется. О другом способе стараюсь при ее отце не думать. Прокурор вмиг раскусит, а я для лис стараюсь стать правильным парнем.
– А я сожру тебя, если с Сашей что-то случится, – давит интонацией и своей энергией.
На мгновение становится очень тихо вокруг. Точно будет гроза.
На крыльце прокуратуры скрипит дверь и выходит, мать его, этот ромашковый.
Как чувствовал.
Кровь сворачивается при взгляде на него. Довольный, будто договорившись с отцом Сашки, она автоматом уже его.
Ревность раздирает когтями.
– С ней все будет в порядке. Обещаю, – не перемещая взгляда с василькового, отвечаю.
По телу разряды проходятся. От наших сцепленных рук, от разговора, от этого гребаного дождя, что все-таки льет с неба. Какое-то кино получается.
Ромашковый спешит к нам. Внутри радуется эгоистичная мразь – тот мажор, которым принято меня считать.
Завожу Белинскую за спину, чтобы даже не смел смотреть на нее.
– Если она из-за тебя... – прокурор останавливает свою речь. Да оно и не нужно, продолжение это. В жар бросает, если представить, что с Сашкой что-то может случиться.
– Я обещаю!
– Я запомнил, Стас Аверин.
Киваю.
Прохладный воздух остужает легкие, которые горят огнем. Ветер забирается за спину, она сплошь покрыта потом.
Шагаю в сторону, утягивая за собой лисицу. Щелчок – машина открыта. Помогаю сесть Белинской. Вижу, как трясутся мои руки.
Тремор, как у старика.
Встреча с прокурором ни в чем не уступает встрече с отцом. Только сейчас, несмотря ни на что, я чувствую, что мы разговаривали на равных.
Да, Белинский меня презирает, не понимает, да он вообще против меня как парня для его дочери, но я ни на секунду не чувствовал себя пустым местом.
Прокурора вместе с его ромашковым оставляем позади. Лисица сидит и молчит, смотрит в одну точку.
Клянусь, если она сейчас остановит меня, то это будет наша последняя встреча. Потому что сейчас на стол перед ней и ее отцом выложил свои карты. Почти все.
В груди кочергой горящие поленья горят, заполняя меня углекислым газом до отравления. От чувств больно, ощущения топят.
Ее упертость довела до того, что я не могу без нее. И бесит до рези, и от зависимости уже невозможно вылечиться.
– Ты правда на свидание меня везешь?
– Нет, – тут же отвечаю.
Перекрещиваем взглядами. Снова этот удар. Сердце поражает.
– А куда?
Давлюсь смехом. Несмотря на дождь, мне сейчас очень хорошо. Ехать бы и ехать вперед.
– Разве это важно, когда…
Лисица качает головой и поворачивается ко мне корпусом.
На ней какая-то полупрозрачная блузка, где я фиксирую очертания лифчика. Ромашковый, как пить дать, пялился на него. Желание вырвать его глаза, а потом провести лоботомию, чтобы забыл все на хрен.
– Поехали ко мне? – серьезно спрашиваю.
Сашка открывает рот и втягивает воздух. Красивая сейчас. Как ее можно обидеть-то?!
– Потом вызовешь мне такси? – с грустью говорит и смотрит, не моргая.
В душе мрак. Если бы не отец тогда, она бы осталась со мной в ту ночь. А больше мы ни разу и не спали вместе. Секс был. Охрененный, незабываемый, крышесносный.
Теперь обнимать ночью хочу ее. Она вон мерзнет постоянно. Как одна в постели без меня-то? Поди, под двумя одеялами спит.
– Ни за что. Со мной останешься. До утра.
– Тогда мороженое купи. Жуть как хочу. Клубничное.
Глава 31. Саша
Глава 31. Саша
Моя влюбленность в Аверина -- как яд, дерущий изнутри. От него нет спасения. Даже лекарства, которое бы облегчило мои муки, нет.
Саша.
Саша. Набираю воздуха полную грудь и делаю робкий шаг внутрь. На плечи ложатся воспоминания того вечера, а в ушах голос Стаса: «Я вызвал тебе такси…»
Волоски на руках поднимаются, живот сводит. Пока снимаю туфли, мажор сверкает своей победной улыбкой. По сердцу разряд в тысячи вольт проходится. Под ребрами покалывания. Ладонью растираю, стараясь унять ноющее чувство.
– Все хорошо? – снова сверкает белоснежными зубами. Довольный.
– Да, я в порядке.
Я далеко не в порядке.
Черт возьми.
Он только что встретился с моим отцом, разговаривал с ним. Да, Стас сознался, что у нас отношения! А я стояла и хлопала глазами, краснела, смущалась.
– Что? – чувствую на себе озадаченный взгляд Аверина. Мажор в излюбленной позе: скрещенные руки, характерный прищур, стоит, прислонившись к стене.
Именно таким я и увидела его впервые.
– Просто смотрю на тебя, – разводит руки в стороны.
Наши взгляды сплетаются, температура вокруг растет. Становится очень жарко.
– И как? Нравится, что видишь? – закусываю нижнюю губу.
Стас отталкивается от стены. Между нами сокращается расстояние. Мажор наступает медленно, но уверенно. Воздуха становится меньше, а грудь стеснена объемными чувствами.
– Давно нравится.
Мозг отключается, улыбка медленно сползает с лица.
Аверин вкусно пахнет. Его любимая туалетная вода, терпкость кожи и чистая одежда.
Он заключает меня в свои объятия так крепко, что звезды сверкают перед глазами.
Господи, или это банальная влюбленность?
Кладу ладонь на его сердце. Оно бьется со скоростью света. Один протяжный гул. Страшно становится, что такое возможно.
Темный взгляд припечатывается в мои глаза.
Стас берет мою ладонь и нежно целует каждый пальчик. Медленно, с какой-то даже немыслимой любовью.
Не могу вспомнить, когда видела такого Стаса. Он всегда действовал быстро, резко. Иногда развязно и эгоистично. В каких-то моментах и вовсе цинично.
Сейчас его нежность расщепляет меня на молекулы. Растапливает, как воск. Делает это умело и профессионально.
А еще щекотно. И я хихикаю.
Прижимаюсь теснее. И когда поднимаю голову, его губы накрывают мои в таком же нежном поцелуе. Каждое движение языка, захват губ… Это так естественно.
Самый лучший наш поцелуй.
Стас расстегивает пуговицы на моей блузке, а я помогаю снять ее с себя. Низ живота охватывает покалывающее тепло. Близость горячего тела запускает волну желания.
Даю волю рукам и провожу ими по плечам мажора. Сжимаю со страстью.
Хочу чувствовать его силу над собой.
В мгновение Стас избавляет себя от футболки и быстро подхватывает меня под ягодицы. Взвизгиваю, и смеяться начинаю.
Поцелуи становятся глубже. Касание влажного языка вдоль шеи вырывает тягучий стон. Он кружит и оставляет горячие следы вдоль ключицы, спускается к груди. Та стала тяжелой.
Аверин отрывается от меня и, поддев за подбородок, долго смотрит в глаза. Я чувствую себя загадкой, которую он пытается разгадать.
По коже расходятся мурашки от его пытливого взгляда.
Желание сжирает нас обоих, никакие слова не нужны. А он все смотрит, и я жду, что он что-то скажет. Пусть и какую-нибудь пошлость. Но парень молчит. Хмурится, когда я касаюсь его губ и пальцем обвожу извилистую линию.
Сердце болезненно сжимается.
– Не нравится? – с опаской спрашиваю. Глаза прикрыть хочется в ожидании ответа.
Незамысловатый рисунок, который прочертила, зафиксировался в моей памяти, ни за что теперь не забыть.
– Нравится. Повтори.
Повторяю.
Дыхание учащается у обоих.
Аверин снимает с меня юбку, оставляя в одном лифчике и трусах. Воспоминания гадкой картинкой напоминают нашу единственную ночь здесь.