квартир нашей страны. К тому же позволял жильцам в любое время изменять композицию мебара по своему желанию.
Наш проект не встретил понимания со стороны мебельщиков. Так, тогдашний директор Института мебели в разговоре со мной выразился откровенно и предельно жестко: «Я в войну защищал Родину с автоматом в руках. Но те враги не так были страшны по сравнению с Вами, Сикачев!» Сейчас можно, конечно, с улыбкой отнестить к подобному высказыванию. Но тогда последовали довольно жесткие выводы. Ни одна мебельная фабрика нашей страны не стала производить мебар.
Казалось идея окончательно похоронена. Но в 2006 году в одном немецком архитектурном журнале появляется статья, посвященная реконструкции школы в Берлине[10-5]. Дизайнер С. Хоффман применила интерьерный прием, абсолютно идентичный нашему мебару. Правда, использовав лишь один из немногих возможных вариантов мебара. Особенно это наглядно, если положить рядом фото школы с играющими на перемене школьниками с рисунком, изображающим вариант композиции мебара для детской комнаты в квартире, предложенный нами на 30 лет раньше (Рис. 10–07). В 1970-х годах, во времена «железного занавеса», информация о работах советских архитекторов и дизайнеров не могла доходить до зарубежных специалистов. Так что это никак не заимствование идеи, а скорее всего лишь еще одно подтверждение реальности существования феномена «сотой обезьяны».
Прошло совсем немного времени и мебарная идея «перекочевала» из интерьера на фасад. Архитектор Э. Гизельбрехт закрыл весь фасад здания офиса алюминиевыми плоскими элементами которые могут открываться и закрываться с помощью электроники[10-6]. В результате фасад стал способен менять свой облик в любую минуту (Рис. 10–08). И в этом случае теоретические возможности мебара использованы в весьма скромном объеме. А еще через несколько лет появилась информация о проекте, в котором «мебарная» идея перешла на композицию целого жилого дома.[10-7]. В этом проекте плоские мобильные элементы не только изменяют внешний облик объекта, но и способны образовывать новые объемы, новые пространства.
Конечно, до реальности здесь очень далеко. К примеру, совершенно непонятно, как обеспечивать изоляцию от внешней среды (Рис. 10–09). Правда, архитектор назвал свое творение «Дом для пустыни». Может быть, в столь специфической среде можно делать вместо дома набор мобильных экранов, защищающих от палящего солнца. И уж совершенно невозможно четко сказать – это архитектура или дизайн? Но начало сделано и нужно идти дальше.
Приведенные примеры явно поддерживают версию о реальном существовании феномена «сотой обезьяны». Но а более конкретно? Каковы закономерности этого феномена? Какие из них можно сделать выводы для архитектурно-дизайнерской профессии и для методов подготовки будущих архитекторов и дизайнеров? Ответов на подобные вопросы пока нет. Попыток применить этот удивительный феномен в сфере наших архитектуры и дизайна что-то не видно. Приходится начинать почти с нуля, пользоваться главным образом информацией из других областей науки и оперировать в основном на уровне версий и предположений.
Похоже, что именно «невидимые информационные нити» превращают популяцию архитекторов и дизайнеров Земли в некий Распределенный Разум – Архитектурный Солярис. А действия подобного виртуального объекта в чем-то аналогичны действиям толпы. Если данной аналогии не придавать какой-либо отрицательный оттенок, то это позволит сформулировать ряд закономерностей деятельности Архитектурного Соляриса, поскольку феномен толпы уже достаточно изучен.
Согласно науке, толпой является многочисленная аморфная группа индивидов, не имеющих в своем большинстве прямых контактов между собой, но связанных каким-либо общим постоянным интересом[10-8]. В подобных формах внеколлективного поведения большую роль играют неосознанные процессы. Архитектурный Солярис (как и толпа) руководствуется больше чувством, чем логикой. У Него сильно развита способность к воображению. Образы, рожденные Его воображением, чаще всего простые и ясные и по своей живости почти равны образам реальности. Вспомним: давно замечено, что значение архитектурных идей, содержащихся в непостроенных проектах практически равно идеям объектов построенных. В одном из кадров советского фильма довоенного времени можно было увидеть панораму Москвы, в которой фигурировал якобы уже построенный Дворец Советов. Это значит, что в подсознании массового зрителя Дворец Советов действительно уже был реальностью. Что же тогда говорить о подсознании Архитектурного Соляриса того времени. Поэтому для архитектурного обучения построенные объекты и непостроенные абсолютно равноправны. Для толпы не существует ничего невозможного. Недаром Фрейд рассматривал толпу как массу людей, находящихся под гипнозом[10-9].
В толпе индивид приобретает ряд свойств, которые зачастую ему не свойственны. Включение архитектора в своеобразный виртуальный творческий коллектив неизбежно изменяет этого специалиста. Г. Лебон отмечал, что у превратившихся в элементы толпы образуется что-то вроде коллективной души, заставляющей их чувствовать, думать и действовать совершенно иначе, чем чувствовал, думал и действовал каждый из них в отдельности. Одухотворенная толпа представляет временный организм, слившийся из разнородных элементов, на одно мгновение соединившихся вместе[10-10].
Но все это лишь самые первые шаги в познании архитектурно-дизайнерской деятельности как творчества единого «виртуального архитектора». Возникает потребность в целом ряде научных исследований. Очень важно понять, каким образом у «первых обезьян» возникают новаторские идеи? . Применительно к архитектуре и дизайну у нас в данном вопросе полный провал – подобных отечественных научных исследований в настоящее время попросту не существует.
Как способствовать процессу информирования студентов об архитектурно-дизайнерских новациях? Можно, конечно, надеяться на гипотетическое единое информационное поле Земли. Но в реальности его существования еще нужно убедиться. Да и действует оно что-то уж слишком медленно – проходят годы, а то и десятилетия, пока подлинные архитектурные новшества приобретают гражданство среди коллег. С появлением Интернета положение казалось бы изменилось к лучшему. Однако, как это ни парадоксально, свободный доступ к гигантскому массиву профессиональной информации не только не повышает, но наоборот понижает творческий потенциал подавляющего большинства архитекторов. Наша выдающийся ученый Татьяна Черниговская неоднократноподчеркивает, что основная опасность интернетной информации – отсутствие у нее отбора, квалифицированного отсева. Просмотр лавины «информационного мусора» не проходит бесследно – всё неизбежно оседает в мозгу, причем не столько в сознании, сколько в подсознании. «Тот факт, говорит она, что мы как личности не помним каких-то событий, не говорит о том, что их забыл мозг. Именно поэтому нельзя общаться с плохими людьми, читать плохие книги, слушать плохую музыку, пить плохое вино». И далее: «Интернет-технологии требуют внимательного отбора, классификации и осознания. И это умение отнюдь не появляется автоматически»[10-11].
Надо двигаться дальше. Искать еще более эффективные формы поиска и транслирования архитектурной информации, применяя технически более совершенные устройства. Так что же дальше? А дальше