Восходя на гору, он словно открывал дверцы в своем подсознании и просматривал собственных монстров. Они были реальными, но не настолько большими и пугающими, как он полагал. Тут была злость на Бекки за то, что она оставила его. И ярость на нее за то, что она не рассказала ему о Молли. Бекки лишила его трех лет общения с дочерью, и он даже не может наорать на нее! Одна мысль об этом заставляла его часами пребывать в разъяренном состоянии. Но помимо этого Алекс чувствовал вину, печаль и страх. И, постепенно вытаскивая на свет свои комплексы, он мысленно освещал их фонарем, и они превращались в пыль.
Давая физическую нагрузку телу, Алекс обрел душевный покой, который искал. Он был не из тех людей, которым нужно плакать, или орать, или что-то разбивать, дабы унять эмоции. Все, что ему было нужно, — пристальнее заглянуть в свою душу.
Дженни была ненавистна тишина в доме. Молли на неделю уехала к родителям Алекса. Алекс отсутствовал уже шесть дней и намеревался вернуться завтра после обеда, незадолго до того, как его родители привезут Молли обратно.
Стояла пасмурная погода, несколько дней шел дождь. Но, судя по сводке погоды, сегодняшний день должен быть ясным.
Дженни оделась, взяла свой кардиган и засунула ноги в резиновые сапоги с ярко-розовыми цветами. Ни за что в жизни она не наденет уродливые деревенские сапоги унылого зеленого цвета.
Сегодняшним субботним днем на улице было много гуляющих. Вскоре Дженни начала злиться такому количеству народа. Неужели весь юго-восток Лондона решил выехать за город и пройтись по деревенским лужайкам?
В пабе тоже оказалось полно народу, не было ни одного свободного столика. Раздраженная, Дженни побрела к маленькой церкви, где когда-то ей удалось успокоить свои мысли.
Войдя в церковь, она закрыла за собой дубовые двери, осторожно прошла по проходу, стараясь, чтобы ее резиновые сапоги не слишком громко скрипели, и уселась на дальнюю скамью рядом с колонной, к которой можно было прислониться.
В церкви было прохладно, но не холодно. Дженни прислонилась к колонне, слушая собственное дыхание. Вскоре она успокоилась и почувствовала себя лучше.
Насладившись тишиной и покоем, она медленно поднялась, прошла вперед по проходу и остановилась у алтаря. Дженни подняла голову, чтобы посмотреть на потолок, ненадолго забыться, просматривая причудливый орнамент. А затем она повернула голову и посмотрела на проход церкви.
То место в Вегасе, где она клялась в верности и любви Алексу, было совсем не похоже на эту церковь. Дженни повернулась и взглянула на алтарь. Никакая свадебная церемония не сравнится с тем, через что пришлось пройти ей и Алексу. Прежде она не понимала, насколько трудной будет ее семейная жизнь. Раньше Дженни могла думать только о веселье, бриллиантах, конфетти…
Свадьба — всего лишь церемония.
То, что начинается на следующий день после этой церемонии, — настоящая проверка тех клятв, которыми обмениваются молодожены. А потом наступает новый день. Затем еще один день…
Дженни закрыла глаза, которые стали жечь внезапные слезы. Она очень хотела, чтобы ее будущее было связано с Алексом. Она не желала с ним расставаться. Пожалуйста, пусть он испытывает к ней похожие чувства…
Пусть они поженились не в такой торжественной обстановке, но Дженни произносила клятвы от чистого сердца. Они были лишены всякого блеска и говорились искренне.
Слезы потекли по лицу Дженни, когда она услышала, как скрипнула одна из тяжелых дверей. Вне сомнения, в церковь решили заглянуть любознательные туристы. Почему ее нигде не могут оставить в покое?
Дженни вытерла слезы. Может, ей удастся быстро пройти по проходу и выйти за дверь до того, как кто-то заметит, что она плакала? Подняв голову, чтобы посмотреть на проход, Дженни замерла.
Она узнала силуэт стоящего перед ней человека.
Это был Алекс.
Что он здесь делает? Каким образом он ее нашел? Ведь он не должен возвращаться до завтра.
Ее глаза привыкли к тусклому освещению церкви, а стоящего перед ней Алекса освещал яркий свет. Она не видела его лица, но смотрела на него умоляющими глазами, прося сообщить, какая судьба ее ждет.
А затем помещение начало двигаться и сжиматься, а Алекс становился к ней все ближе и ближе. Нет… Это Алекс шел к ней навстречу. Он бежал! Алекс мог добраться до Дженни всего за несколько секунд, но каким-то образом у него ушло на это больше времени. Чем ближе он к ней становился, тем отчетливее она видела черты его лица.
Алекс смотрел на нее. Только на нее.
На его лице больше не было той унылой маски, которую она привыкла видеть. Его глаза были полны огня и решимости, и…
И в этот самый момент лицо Алекса стало расплываться, ибо глаза Дженни застилали слезы. Но это не важно. На всю оставшуюся жизнь она запомнит этот его взгляд. Перед ней был прежний Алекс. Он стремительно возвращался к ней.
Он так крепко прижал ее к себе, что их тела почти столкнулись. Дженни было на это наплевать. Она хотела оказаться в его объятиях, именно этого она ждала. Она услышала собственный смех, который прервался, когда Алекс припал к ее губам.
Спустя какое-то время он что-то прошептал ей на ухо. Дженни не расслышала. Она была слишком счастлива, чтобы слышать какие-либо звуки. Когда она не ответила, он снова задал ей вопрос:
— Дженни… Ты выйдешь за меня замуж?
Немного отстранившись, она посмотрела на него, нахмурившись:
— Что?
Алекс улыбнулся ей, и она почти забыла, что следует ему ответить. У него была такая замечательная улыбка, которую она так давно хотела увидеть.
— Но… мы уже женаты, глупенький.
Алекс лишь рассмеялся:
— Значит, ты согласна?
— Я… но… но…
Он обнял ее:
— Давай снова поженимся. Здесь, если тебе тут нравится.
— З-зачем? Мне это не нужно, Алекс. — Она протянула руку и прикоснулась к его губам кончиками пальцев. — Мне нужен только ты.
Выражение его лица стало серьезным.
— Вот почему я хочу, чтобы на этот раз свадьба была по правилам. Мы поженимся не из-за мимолетной прихоти, а с осознанием того, что нас ждет в будущем. И ты мне нужна, Дженни. Всегда.
Перед глазами Дженни снова все закружилось.
— Каким же я был глупым, — пробормотал Алекс.
Дженни вытерла глаза.
— Но ты все равно мой любимый глупыш. И ты не должен себя ругать, мистер Перфекционист. Ты должен был просто позволить себе горевать по поводу того, что подбросила тебе жизнь. Никто на твоем месте не смог бы столько времени держать свои чувства при себе. Даже самые стойкие из нас не выдержали бы того, что пришлось пережить тебе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});