Его голос мгновенно стал резким; вне сомнения, Алекс тут же обратил все свое внимание на телефонный звонок.
— Я… я не могу ее найти. Мы были в парке, и она сбежала.
Наступило зловещее молчание. Должно быть, Алекс в ярости на Дженни. Прошло всего два дня, а она уже не справляется с обязанностями матери.
— Где ты искала?
Она стукнулась лбом об оконное стекло.
— Везде! Я не знаю, что мне делать.
Зачем? Зачем Молли сбежала? Почему именно сегодня? Может, она что-то неправильно сделала?
Внезапно в ее мозгу всплыл образ другого ребенка. Маленькая белокурая девочка, сжимающая в руке голубую сумку, несется из дома и оглядывается, чтобы узнать, не бежит ли кто-нибудь следом за ней.
Вот это да! С чего это вдруг такие воспоминания?
Будучи ребенком, Дженни обожала куда-нибудь сбегать. Она могла положить своего плюшевого кролика, любимую книгу и упаковку ирисок — на всякий случай — в маленькую голубую сумку, в которой находилась одежда для занятий в балетном классе, и убегала куда-нибудь в дальний уголок огромного сада у отцовского дома. Обычно Дженни пряталась в бильярдной. Летом — в бельведере.
Ладно, для нее это было не просто игра. В такие моменты она была по-настоящему несчастна. Но, убегая, она страстно желала, чтобы ее нашли. Она хотела чувствовать, что кому-то нужна, кто-то заметит ее отсутствие, обеспокоится и пойдет ее искать. Глупая ребяческая тактика для того, чтобы потребовать отцовской любви.
Теперь Дженни знала — отец по-своему любил ее. Он старался пережить потерю жены и понятия не имел, что делать с непослушной дочерью-сорвиголовой, которая хотела получить от него все и даже больше. Он очень старался. Но для него было легче избаловать Дженни, покупая ей всякую всячину, а не уделяя ей внимание. Такое отношение к себе она и любила, и ненавидела. Может, так ему было легче, ведь не приходилось проводить много времени в обществе девочки, которая напоминала ему ту, которую он потерял.
По лицу Дженни скатилась слеза. Почти всегда ей приходилось очень долго ждать в бильярдной, когда за ней кто-нибудь придет. Много раз она пробиралась домой в сумерках, уставшая и голодная, залезала под пуховое одеяло и лежала под ним дрожа.
Оттолкнувшись лбом от оконного стекла, Дженни выпрямилась. Внезапно в темном саду что-то привлекло ее внимание. Шалаш на дереве с маленькой верандой и деревянными ступеньками, ведущими на лужайку. Вот шалаш-то Дженни и не проверяла. Именно туда могла забраться Молли, ибо дом был заперт.
— Подожди, Алекс. У меня появилась идея.
Дженни оказалась на верхней ступеньке лестницы в тот момент, когда закончила говорить. Она не знала, где находится ключ от балконных дверей в зоне отдыха, поэтому выбежала из дома через заднюю дверь и обежала дом. Лужайка была мягкой и грязной, но Дженни не замедлила шаг до тех пор, пока не добралась до деревянной лестницы, ведущей в маленький деревянный домик-шалаш на дереве.
— Дженни? — резко произнес Алекс в телефонную трубку у ее уха.
Может, Дженни обманывает себя? Может, принимает желаемое за действительное? Она стояла неподвижно, прислушиваясь к каждому скрипу, стараясь заметить любое движение внутри темного домика.
— Дженни!
Она не могла ему отвечать, от паники у нее пропал голос. Ветер шелестел голыми ветвями деревьев над ее головой и остужал ее щеки. Вдалеке проехал автомобиль, направляясь по шероховатой дороге в центр деревни. Сердце Дженни глухо стучало.
И вдруг…
Тени внутри темно-серого интерьера домика переместились. Или у Дженни обман зрения? Она поднялась выше по ступенькам на веранду. Ссутулившись, она открыла маленькую дверь и просунула голову внутрь. Послышалось царапанье — только бы это не была крыса! — затем наступила тишина.
Дженни хрипло спросила:
— Молли?
Снова послышалось царапанье.
— Уходи!
Облегчение навалилось на Дженни с такой силой, что она едва не упала вниз. Опустившись на пол, она подползла немного ближе к тому месту, откуда, по ее мнению, раздавалось царапанье.
— Все в порядке, — сказала она Алексу. — Я ее нашла.
Закрыв телефон, Дженни убрала его в карман. Сейчас следует думать о падчерице, а не об Алексе, который может наорать на нее позже.
— Я беспокоилась о тебе, — тихо сказала Дженни.
В ответ она услышала только сопение.
— Что ты здесь делаешь?
— Ищу мамочку.
Ответ девочки ранил Дженни в самое сердце.
— О, дорогая. Почему ты решила, что она здесь?
— Тетя Тони сказала, я потияла мамочку. И она сказала, мамочка всегда будет со мной. Вот я и ишила искать тут, на всякий случай. Я нашла папочкин фонай, но он не гоит.
Дженни закрыла глаза, не обращая внимания на то, что стояла темнота. Она вспомнила о том, как взрослые рассказывали ей о смерти. Кто-то из ее родственников говорил Дженни такие непонятные вещи после смерти ее матери, что ей пришлось потратить очень много времени, чтобы добраться до сути. Однако ей было восемь, когда умерла ее мать. Молли всего три года. Она, вероятно, понятия не имеет, что такое смерть и что после смерти люди не возвращаются. И, если взрослые говорят о смерти в присутствии детей приглушенными голосами и, используя пространные определения, все только усложняется.
— Молли, у тебя фонарь твоего папочки? Можно мне на него посмотреть?
Дженни услышала сопение, потом что-то покатилось по деревянному полу и ударилось ей в лодыжку. Повозившись с резиновой ручкой фонаря, Дженни нащупала кнопку. Фонарь был старым, и следовало сильнее давить на кнопку, чтобы его включить. Но трехлетнему ребенку справиться с этим было не под силу. Бледно-желтый свет залил деревянный пол. Дженни положила фонарь на колени, отведя свет немного в сторону, и посмотрела на Молли. Девочка сидела, забившись в угол, ее глаза были полны слез, из носа текло.
— Ты замерзла? Хочешь посидеть у меня на коленях?
Молли покачала головой, но придвинулась к Дженни на дюйм.
Дженни глубоко вздохнула. Возможно, она совершает нечто непозволительное, но сейчас не время нестись домой и читать книгу о воспитании детей. Она решила действовать так, как подсказывает ей сердце. Когда умерла ее мать, Дженни больше всего хотела, чтобы кто-нибудь посидел рядом с ней и поговорил. Но никто этого не сделал. Все притворялись, будто ничего не произошло, и старались выглядеть счастливыми в ее присутствии. Они не сообщали ей истинные факты, а разговаривали в отвлеченной манере. И Дженни было грустно, что никто не позволяет ей поговорить о ее мамочке, о том, как она по ней скучает, о том, как ей плохо.
Глаза Дженни наполнились слезами. Она их сморгнула и посмотрела на Молли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});