Читать интересную книгу Чистильщики - Николай Иванов

— Пойду прогуляюсь, посмотрю, где что изменилось.

К каналу! К третьей плите от дороги. Если Зоя все же приезжала, он увидит какой-нибудь знак от нее. Феодосия — это совсем рядом, около тридцати километров. Можно поездом, можно автобусом. Если только не забыла об уговоре.

Канал почти полностью обмелел: по его бетонному желобу едва сочилась зеленая струйка, утыкающаяся в каждую травинку и каждый камешек. Неужели здесь когда-то плавали до усталости, рискуя утонуть? Но главное — берег. Освещенный солнцем третий бетонный квадрат, обрамленный пожухлой травой.

Лучше бы она оказалась вырванной! Но ни царапины камешком, ни подрытой земли — плита ничем не выделялась среди себе подобных. Значит, Зоя не приезжала. И он опоздал больше, чем на два дня. Он опоздал на лето. На всю жизнь. К его первой любви первыми успели другие.

— Здравствуй, Зоя, — тем не менее произнес он и замер, глядя на берег. Когда-то на нем сидели мальчик и девочка и пытались заглянуть в будущее.

«А ты в Москве, наверное, сразу меня забудешь».

«Почему? Я навсегда запомню тебя, этот канал…»

«Сочиняешь ты все. Тебе и по сочинениям всегда пятерки ставили».

Принялась одергивать платьице. А Олег потянулся к золотистому от солнца пушку на щеке. Зоя сделала вид, что не замечает или не понимает его жеста, продолжала заниматься платьицем. Дотянуться не смог и, прекрасно понимая, что на второй рывок смелости не хватит, ткнулся губами в загорелое, еще более таинственное и манящее плечо Зои. И только в этот миг она, получив ожидаемое, монашкой отдернулась, сделала страшные глаза: как ты посмел!..

— Здравствуй, Зоя. Я тебя никогда не забывал. Но… но и не приехал, — одной фразой рассказал свою жизнь после отъезда в Москву Олег.

Перешел по пыльному мостку канал, присел над плитой. Дотронулся ладонью до горячего шершавого бетона. Когда-то это место было для них целой планетой…

Резко встал, посмотрел на дорогу. Пустынна. Лишь вдали на велосипеде катит мальчонка. Крути, парень, педали. Торопись, не дай себе опоздать или кому-то обойти тебя на повороте.

Глава 9

— Ожил?

Николаич, только войдя в кабинет, сразу прищурил глаз. Опытный стрелок всегда поступает подобным образом перед тем, как нажать на курок. А пуля — это наверняка он, майор Штурмин. Двойной эффект, произведенный им в Плесецке, обрушил на отдел розыска столько восхищений из самых разных кабинетов, что, похоже, у начальника отдела взыграли ревность и опасения: так незаметно самого подопрут под кресло и вынесут на пенсию. Потому и выстрелить нежданным конкурентом подальше от восторгов и славиц — самое время.

— Было бы с чего оживать, — оторвался от только что включенного компьютера Штурмин. Облокотился на спинку стула и замер от боли в спине.

Гримасу подчиненного Николаич постарался не заметить. Скромненько, как и подобает при подходе к суперзвезде розыска, поинтересовался:

— Хотел выловить тебя вчера, но что-то не получилось.

Пожать плечами Олег поберегся, но молчанием дал понять: значит, не судьба. Да и как можно выловить в Москве того, кто в реальности сидел на берегу канала в Крыму.

Поинтересовался исключительно ради того, чтобы не выглядеть равнодушным к начальству:

— Что-то срочное?

— Очередную порцию восхищений от особого отдела наших доблестных военно-космических сил передавать ведь кому-то надо.

— Лучше бы от невоенных земных женщин…

— Для тебя это проблема? — удивился Николаич, не спуская цель с мушки и прекрасно зная, что выстрелить успеет в любой момент. Но долго тянуть не стал: — Говорят, в Хабаровске безумно красивые метиски.

Не-ет, ничего не боялся Николаич — ни подсиживаний, ни выпроваживаний на пенсию. Такой зубр, как он, ведал одно: если пошла охота, ни в коем случае нельзя останавливаться ради промежуточного подсчета трофеев. Штурмин еще в запале, он еще бежит, и сил продолжить гон у него пока предостаточно. Для здоровья, конечно, пользы нет, но кто в офицерах заботится о нем?

Олег, естественно, в подобные психологические тонкости не влезал. Он понял пока одно: его жаждут видеть на другом конце страны.

Усмехнулся с грустью и сожалением. В отличие от начальника, ему казалось, что он устал: слишком огромный разброс в расстояниях и выполняемых задачах пришлось перелопатить за мизерный срок. Поэтому он хочет в свою квартиру, к заждавшимся инструментам и пересохшим корешкам. В крайнем случае — в «Москвич» и до Баковки.

Подумал и замер. Нет, в Баковку он не поедет. Туда нельзя после Зои. А то получится: если в Крыму облом, то срочно меняем курс и флаг? Да, Зоя ушла от него навсегда. Но и Надя — или кто другая — еще не пришла. А скорее всего, он просто обречен всю жизнь жарить яичницу. И тогда, между прочим, поездка в Хабару оказывается как нельзя кстати. Нет, есть в Николаиче что-то от Макаренко.

Попросил о единственном:

— Можно не сегодня?

— Можно, — согласился полковник, ожидавший более бурной реакции.

Клинышкин подлез с соучастием сразу, лишь Николаич скрылся за цверью:

— Что-то случилось? Где лицо оставили, командир?

Где он его оставил, лицо? Не угадаешь ведь, жизнь позади достаточная.

— Чем могу помочь?

Разве можно помочь тому, кто проехал свою остановку?

А жизнь казалась Олегу именно такой — с мелькающими полустанками и перестуком колес. Где-то напрашивалась пересадка, где-то просто требовалось выйти, чтобы размять ноги и подышать свежим воздухом. Но мчит курьерский… Сорвать стоп-кран?

— Ладно, все нормально, — отошел от притягательной красной ручки тормоза Олег. Перезагрузил компьютер, деловито осмотрел стол. Как ни старалась уборщица, но вокруг листочков теплились бархатные полосочки недельной пыли. Протрем.

— Майстренко не забегает?

— Удивительно — нет.

Тут Клинышкин не прав — в этом как раз ничего удивительного. Жора неприятен самому себе, а в отделе все станет напоминать ему о причине перехода. Оборвал — и никаких эмоций.

— Что привезти из Хабары?

— Так вы все-таки туда? — понял одну из причин неважного настроения майора Клинышкин.

— Пока туда, — не стал заранее зарекаться Олег. Сейчас раздастся звонок или Николаич сам заглянет, виновато разведет руками, и улетишь совсем в иную сторону…

Когда Николаич, сдерживая возбуждение, и вправду заглянул в кабинет, Олег откровенно и обессиленно улыбнулся фокусу.

А зря. Не надо смеяться над начальниками. Они порой приносят и хорошие вести.

— В Хабаровске зафиксировали переговоры Богдановича с матерью.

И, словно до этого разговора про командировку не возникало, безобидно спросил:

— Летишь?

Как это называется: сначала пустить зайца, а потом смотреть на поведение легавой?

— Если бы не дал вам обещание вылететь завтра, сегодня был бы там.

— Я и не настаиваю на завтрашнем дне, — согласился с мгновенным вылетом Николаич Что, потираешь руки, Макаренко? — Расшифровка беседы ждет тебя в краевом управлении Ждем известий.

Начальники, опять же, любят ждать только хороших сообщений…

Штурмин полез в сейф, в стопки разнокалиберных ДОРов. Стайер стоит на крайней дорожке. Он в меру полноват, правда, больше за счет проверочных документов. Чем же ты занимаешься в Хабаре, господин Богданович? Разгадываешь тайну, заплетенную в косичку телохранителя? Найти бы Трофимова…

Пролистал содержимое папки, восстанавливая в памяти всякую мелочь. Но мало ее, крайне мало. В карман положишь — даже не зазвенит.

— Я в кассы.

Перелететь поверху ночь, приблизить на семь часов восход солнца — разве плохо. Да еще когда кормят — и не яичницей! — да пытаются снова и снова напоить соками и чаем.

Между чаепитиями и пропустили под крылом «ИЛа» ночь и расстояние. Если представить карту и посмотреть расстояние между двумя точками последних его командировок — даже по ней много. Благо, из Архангельска привез самую лучшую находку за последнее время — дощечку из охотничьего шалаша. Лик мальчика, который начинает прорисовываться на ней под резцом. Взгляд.

Работу, в принципе, уже можно было завершить, но не хватало в ней какого-то одного штриха. Как ни крутил Олег будущий портрет, под каким углом ни рассматривал — окончательный образ не дается, ускользает.

Зато калининградская Татьяна Сергеевна получилась просто здорово. Бутон розы в ладонях тянется к первым лучам солнца, на лепестках дрожат капельки росы… Как там она сама, добилась замены плафонов и поездки в Швейцарию?

В краевом управлении тишина стояла неимоверная, словно все полицейские разом вышли на проверку.

— Офицерское собрание, — объяснил пустые коридоры дежурный.

Это было что-то новое, вернее, хорошо забытое старое: офицерские собрания как пережиток социализма ликвидировали вместе с Советской Армией и ее замполитами в начале девяностых.

— На нашего генерала к вам в Москву пришла анонимка, приехали разбираться.