Она стиснула зубы и оттолкнула его.
— Я Прекрасно сознаю свою вину и могу сказать в свое оправдание лишь одно: я не знала, что ты такой… неподходящий. Пожалуйста, оставь меня, и немедленно!
Она резко дернулась под ним.
— Не надо, — сказал он с нажимом. — Прошу. тебя, только не двигайся!
— Я хочу, чтобы ты из меня вышел.
— Это не совсем то же самое, что вышвырнуть меня из своей гостиной. Мэделин, предупреждаю тебя: не шевелись.
— Сколько раз тебе можно повторять: я не буду подчиняться твоим приказам! — Она извернулась под ним, пытаясь избавиться от навалившейся тяжести и от ощущения наполненности между ногами.
Артемис начал подниматься, но не справился с собой. Его большое тело забилось в сладких судорогах.
Он издал низкий приглушенный стон.
Встревоженная, Мэделин впилась ногтями в его плечи. Она лежала очень спокойно, не смея шелохнуться, пока он медленно входил в нее.
Когда все кончилось, он без сил рухнул на нее.
Наступила долгая пауза.
— Проклятие! — произнес он с чувством, — Артемис… — осторожно начала она.
— Что еще, мэм? Предупреждаю: сегодня ночью мои нервы вряд ли выдержат еще одно потрясение. Наверное, мне все-таки стоит послать тебя наверх за эликсиром твоей тетушки.
— Нет-нет, ничего особенного. — Она провела языком по пересохшим губам. — Просто… просто я хотела сказать, что в этой позе мне уже не так неудобно, как было несколько минут назад.
Артемис на мгновение замер, потом очень медленно поднял голову и мрачно посмотрелна нее сверху.
— Прошу прощения? — сказал он пугающе вежливо.
Чтобы его успокоить, она вымученно улыбнулась.
— Теперь все в порядке, правда. Несмотря на мое первое впечатление, я думаю, что ты вполне… вполне подходящий.
— Проклятие! — На этот раз он выругался тихо, почти неслышно.
Она помедлила в нерешительности.
— Может быть, хочешь попробовать еще раз?
— Я хочу? — процедил он сквозь зубы. — Я хочу, чтобы ты мне все объяснила.
Он встал с дивана и, повернувшись к ней спиной, застегнул брюки. Мэделин испуганно и несколько разочарованно следила за его действиями.
Ни слова не говоря, он протянул ей большой белый носовой платок. Она взяла его, сгорая от стыда. Слава Богу, плотный стеганый халат впитал почти все следы их близости. По крайней мере утром ей не придется столкнуться с понимающим взглядом домработницы.
Мэделин как могла привела себя в порядок, глубоко вздохнула и поспешно вскочила на ноги — слишком поспешно. Колени ее тут же подогнулись, и она ухватилась за закругленный подлокотник дивана. Артемис обнял ее за талию, удержав от падения, — этот жест был удивительно нежен, если учесть его явно дурное настроение.
— Все в порядке? — грубовато спросил он.
— Разумеется. — Гнев и гордость пришли ей на помощь. Мэделин завязала пояс халата и тут заметила, что все еще держит в руке носовой платок. Глянув вниз, она увидела, что он весь в пятнах, и смущенно сунула его в карман.
Отпустив ее, Артемис отошел к камину и, положив руку на мраморную полку, уставился в огонь.
— Ходили слухи, что ваш отец запрашивал юристов на предмет признания брака недействительным, — произнес он ровным тоном. — Теперь я вижу, что вас были для этого веские основания.
— Да, — Мэделин расстроенно смотрела в камин, стоя на другом конце комнаты, — но, откровенно говоря, я пошла бы на все, лишь бы расторгнуть этот брак.
Он встретился с ней глазами:
— Деверидж был импотентом?
— Не знаю. — Чтобы согреть холодные руки, она просунула их в широкие рукава халата. — Я знаю только, что мной он не интересовался. К сожалению, я выяснила это только после нашей первой брачной ночи.
— Зачем же он на вас женился, если не мог исполнять супружеский долг?
— Кажется, я ясно дала понять, что Ренвик меня не любил. Женитьба была для него лишь средством. Он хотел получить доступ к самым темным и самым глубоким тайнам ванза. Он думал, что мой отец раскроет ему эти тайны, обучив его древнему языку.
Артемис стиснул край каминной полки.
— Да, конечно. Простите, у меня путаются мысли.
— У вас была трудная ночь, — посочувствовала Мэделин.
— Это верно.
— Я могу сходить за тетушкиным эликсиром…
Он метнул на нее сердитый взгляд:
— Если вы еще раз скажете про этот проклятый эликсир, я за себя не отвечаю…
— Я только хотела помочь.
— Поверьте мне, мэм, для одной ночи вы сделали более чем достаточно.
Она помолчала, но потом все же решила попытаться объяснить то немногое, что знала о Ренвике.
— Я говорила вам, что однажды обыскала лабораторию мужа?
Артемис взглянул на нее с интересом:
— И что?
— У меня была возможность прочесть некоторые его записи. Похоже, он убедил себя в том, что его импотенция — ключ к постижению философии ванза. Он писал, что должен сосредоточить всю свою жизненную энергию на изучении секретов древних алхимиков.
— Понятно. — Артемис побарабанил пальцами по каминной полке. — И до первой брачной ночи вы даже не догадывались, что он не интересуется своими супружескими обязанностями?
— Разумеется, в это трудно поверить, сэр. — Она вздохнула. — Я тысячи раз вспоминала недели перед свадьбой и спрашивала себя, как я могла быть такой глупой.
Он нахмурился:
— Мэделин…
— Я могу сказать лишь одно: Ренвик был сумасшедший дьяволом с внешностью обольстительного ангела. — Она обняла себя руками за плечи. — Он думал, что сумеет нас всех очаровать. И на какое-то время ему это удалось.
— Вы были влюблены в него?
Она покачала головой.
— Теперь, оглядываясь назад, я почти готова поверить, что он прибег к помощи магии, чтобы скрыть правду о себе. Но это слишком простое объяснение. Если честно, Ренвик точно знал, каким образом можно меня покорить.
Во взгляде Артемиса появилось холодное удивление.
— Ясно, что он покорил вас не безудержной страстью.
— Разумеется, нет, — откликнулась Мэделин. — Наверное, страсть — сильное средство, но я была не так молода и наивна, чтобы путать подобные вещи с истинной любовью.
«Как бы не совершить подобной ошибки сегодня ночью», — напомнила она себе.
— Конечно, нет, — пробормотал Артемис. — Ни одна женщина вашего склада ума не позволит такому пустяку, как страсть, поколебать ее логику и здравый смысл.
— Совершенно верно, сэр. Как вы знаете, я не одобряю философию ванза и во многом с ней не согласна.
— Вы очень ясно выразили свое отношение к этому вопросу.
— Но я выросла в доме, в котором господствовали принципы ванза, и, признаюсь, невольно впитала в себя презрение к сильным страстям, свойственное этой Философии. — Она секунду помолчала. — Будучи довольно умным человеком, Ренвик это понимал, поэтому выбрал другую тактику соблазнения — более подкупающую, чем страсть.