Эбби слушала так внимательно, что незаметно для себя подалась всем телом вперед, наклонившись через стол.
– Значит, пророчество можно изменить, но только отчасти?
Кэсси утвердительно кивнула:
– Так мне говорили. Проблема для экстрасенса заключается в том, что он сам не знает, к чему приведет его вмешательство: к изменению пророчества или к тому, что оно все-таки сбудется в своем первоначальном виде, как и было предсказано.
– Он сам этого не знает? – В тоне Эбби сквозило разочарование.
– Ни в чем нельзя быть уверенным в таком деле. Истолкование того, что видишь, само по себе является сложнейшей задачей, а уж попытка определить, не ускорит ли твое предсказание или вмешательство наступление того самого исхода, который ты хочешь предотвратить... Я просто не вижу, что тут еще можно сделать, если не строить догадки. И если ставки достаточно высоки, за ошибочную догадку придется платить слишком дорогую цену.
– Да. – Эбби опустила взгляд на стол. – Да, я понимаю.
После минутного колебания Кэсси заговорила:
– Могу я спросить, что именно сказала вам тетя Алекс? Что это было: предсказание вашей судьбы? Или пророчество?
Эбби сделала глубокий вздох и вскинула взгляд на Кэсси. Ее губы дрожали.
– Это было пророчество. Она сказала... она сказала мне, что я умру от руки маньяка.
Глава 8
Высадив Кэсси у гаража, Бен провел краткую встречу у себя в конторе с адвокатом на общественных началах по поводу предстоящего слушания в суде, затем ответил на несколько телефонных звонков от горожан, взбудораженных новостями об убийствах.
Его, конечно, спрашивали, что он намерен по этому поводу предпринять.
Работа прокурора требовала такта и терпения, и ему пришлось проявить и то и другое. Но, повесив трубку после третьего звонка, он с тревогой вынужден был признать, что общее настроение в городе уже начинает переходить от страха к ожесточению.
Слишком много горячих голов и слишком много оружия на руках.
Прекрасно зная, что вскоре позвонит осаждаемый вопросами горожан Эрик Стивене и попросит его дать официальные рекомендации относительно мер безопасности горожан, и особенно женщин, Бен начал составлять список на листе своего любимого блокнота. Разумеется, первым делом редактор позвонит шерифу, и тот выскажет те же разумные практические предложения, но, не обладая терпением, посоветует Эрику «обратиться к прокурору», а сам вернется к своему расследованию.
Мэтт обычно знал верные ответы на все вопросы, но редко доверял себе. Иногда это беспокоило Бена.
Интерком зажужжал, и раздался голос Дженис:
– Вас спрашивает миссис Райан.
– Спасибо, Дженис. – Он взял трубку. – Привет, Мэри. Как дела?
Он называл мать по имени – по ее настоянию – с детских лет и давно привык к этому.
– Бен, эти ужасные убийства... – Взволнованный, «с придыханиями» голосок маленькой девочки, который поначалу казался его отцу таким очаровательным, а с течением лет начал бесить его до чертиков, сейчас был полон тревоги и страха. – И Джилл! Бедная, бедная девочка!
– Я знаю, Мэри. Не беспокойся, мы его поймаем.
– Это правда, что Айви Джеймсон была убита в своей собственной кухне?
– К сожалению, да...
– А Джилл у себя в магазине! Бен, что за чудовище творит подобные злодейства?
Ответ так и просился у него с языка: «Если бы мы знали, нам легче было бы поймать чудовище», но Бен решил действовать дипломатично.
– Тебе не стоит беспокоиться, Мэри. У тебя надежная система сигнализации и собаки. Не отпускай их от себя, когда выходишь в сад.
– Но я живу так далеко от города! – простонала она.
Бен начал уверять ее, что с ней ничего не случится, но вовремя вспомнил о Джилл. Он мог бы предостеречь ее, но упустил возможность. Сможет ли он простить себе, если нечто подобное повторится вновь?
– Давай сделаем так. Я закончу свои дела самое позднее к пяти. Потом приеду к тебе, проверю все замки и сигнализацию: хочу убедиться, что она действует без сбоев. Хорошо?
Теперь в ее голосе послышалось радостное нетерпение:
– И останешься на ужин? Я приготовлю цыпленка, как тебе нравится.
Он мысленно распрощался с планами позвонить Кэсси и заехать к ней вечером, прихватив что-нибудь вкусное из китайского ресторана.
– Конечно, – ответил Бен, подавив тяжелый вздох. – Отличная мысль, Мэри. Я подъеду где-нибудь около шести.
– Привези бутылочку вина, – весело защебетала она. – Скоро увидимся.
– До встречи.
Бен повесил трубку и устало потер затылок. Ему хотелось, чтобы мать нашла себе какого-нибудь добродушного вдовца и снова вышла замуж. При этом он не ощущал никакой вины перед памятью покойного отца.
Ей нужен был мужчина в доме, и за неимением такового она, естественно, обращалась к сыну. По любому поводу.
Эта роль Бена уже начинала тяготить.
Будучи единственным сыном молодой, эмоционально незрелой матери и значительно старше ее по возрасту, замкнутого и деспотичного отца, Бен слишком часто оказывался в незавидной роли боксерской груши. Положение осложнялось еще и тем, что его собственный характер представлял собой сложную смесь генетических черт, унаследованных с обеих сторон. Не менее впечатлительный и импульсивный, чем мать, он получил в дар от отца замкнутость, внутреннюю настороженность и умение скрывать свои чувства под маской холодности и внешнего обаяния.
Такое сочетание качеств сделало его хорошим юристом, но он совсем не был уверен в том, что оно помогло ему стать хорошим человеком. И лишь в одном сомневаться не приходилось: оно сделало его паршивым любовником.
Джилл заслуживала лучшего. Все, чего ей хотелось от него, это эмоционального участия, душевного контакта, выходящего за рамки обычной плотской близости. Они встречались уже несколько месяцев, прежде чем она решилась прямо спросить Бена, что значат для него их отношения.
В ответ он замкнулся, с головой ушел в работу, стал уделять ей все меньше и меньше внимания. Он дал понять, что не собирается впускать ее в свою жизнь.
Прекрасно сознавая, что поступает нехорошо, Бен тем не менее был не в силах поступить как-то иначе. Ее любовь была ему дорога, но... он не хотел чувствовать себя обязанным. Нет, не жениться на ней, речь шла не о том. Он не хотел открывать ей свою душу. Она ждала от него именно этого, но он не мог, просто не мог ей это дать.
Бен даже не знал, почему так получается. Но он точно знал, что Джилл не единственная женщина в его жизни, пытавшаяся добиться большей близости и получившая отпор. Просто она оказалась последней.
В течение нескольких недель он все больше отдалялся от нее, а затем сказал, что их отношения зашли в тупик и лучше их прервать. Джилл не слишком удивилась и не устроила сцены, но Бен видел, что она страдает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});