Читать интересную книгу Операция «Молот». Операция «Гадюка-3» - Уолтер Уэйджер

— Никаких. А между тем мои ребята будут раскручивать эту вчерашнюю идиотскую историю, — пообещал начальник полиции.

— Это не идиотская история, Бен, — поправил его шеф. — Это была тщательно спланированная и очень тщательно осуществленная акция. Осуществленная какими-то ловкачами, которые имели для этого свои не ясные нам пока причины. Ты имей это в виду и ни на секунду не забывай — если собираешься их остановить.

— Остановить их? Ты думаешь, они что-то еще замышляют?

Властелин округа Джефферсон кивнул.

— Я в этом уверен и готов поклясться на твоей бляхе, Бен, — сурово произнес он.

Мартону не понравилась эта угроза, но прежде чем он открыл рот для ответа, дверь распахнулась, и в комнату впорхнула улыбающаяся Кэти Пикелис. Элегантный халатик смотрелся на ней очень миленько, но та, чье тело он облегал, была еще милее. Ее сияющее лицо давало понять, что она либо только что видела чудесный сон, либо провела восхитительную ночь любви, или то и другое вместе. Поняв, что ни то ни другое его не касается, толстощекий начальник полиции задержался лишь на минутку для любезного приветствия, а затем удалился.

Джон Пикелис также верно оценил значение сияющего вида дочери и задумался.

— Неплохой вечер! — как ни в чем ни бывало заметил он, после обмена поцелуями.

— Мне так понравилось, папа! — ответила она ему тоном, который не сообщил ему ничего нового.

— У вас с Пи-Ти, похоже, все идет как по маслу.

Она взглянула на него задумчиво, обрадованная его замечанием, но не совсем уверенная в смысле этих слов.

— Да, Пит Карстерс необычайно привлекательный и интересный мужчина — настоящий мужчина и настоящий джентльмен, — ответила она, потянувшись к кофейнику на журнальном столике.

— Он чертовски силен в покере. Вот что я тебе скажу, милая.

Она налила себе чашечку кофе, положила сахар.

— Могу спорить, что он так же хорош и в других играх, — сказала она загадочно.

— Ты считаешь, что он шалопай, один из тех пустых прощелыг, который соврет не дорого возьмет? — с беспокойством спросил Пикелис.

— Он не шалопай. Он настоящий кавалер, папа. Без претензий, без напускного шарма — и настолько откровенен и честен, что меня это даже немножко пугает… Нет, тебе не о чем беспокоиться. Он истинный джентльмен. Истинный! — повторила она с плотоядной гримаской.

— Он тебе нравится? — отечески-заботливо вопросил Пикелис.

Она рассмеялась — это был смех взрослой опытной женщины.

— Я бы могла в него влюбиться, — заметила она, отпивая кофе, — мне было бы куда труднее, если бы он мне просто нравился.

— Да? А в чем проблема?

— Мне мог бы понравиться человек, которому я нужна, — объяснила она мягко, — а я не уверена, что такому человеку, как Пи-Ти — человеку, у которого есть все, — вообще кто-то нужен.

Она быстро сменила тему разговора и спросила, что доложил ему начальник полиции о том странном вчерашнем происшествии. Она слушала его ответ с куда меньшим интересом, чем профессор Эндрю Уиллистон, который в этот самый момент подслушивал их беседу с помощью микроскопического передатчика, вмонтированного в телефонный аппарат Пикелиса, и записывал ее на магнитофон. Эта пленка — как и прочие, которые за ней последуют, — будут переправлены в абонентский ящик в Майами, где их получит сотрудник Южной компании по изучению общественного мнения и положит на хранение в депозитный ящик, арендованный другой компанией. Уиллистон прослушивал телефон Пикелиса до полудня, а потом отправился на явку «Боб» для встречи с Гилманом и Арболино.

Там они обсудили план следующей акции.

Малыш Джонни Пикелис был абсолютно прав.

Они опять замышляли кое-что, что должно было произойти очень скоро.

Некий житель Парадайз-сити тоже пришел к такому же выводу. В то время как три десантника отшлифовывали план операции, этот некто опускал четвертаки в телефон-автомат, стоящий неподалеку от придорожного кафе в девяти милях от явки «Боб». По номеру, не фигурировавшему ни в одном телефонном справочнике, он звонил в Атланту человеку, у которого было немало вооруженных сообщников и который живо интересовался происходящими в Парадайз-сити событиями.

— Бад, это Фредди, — сказал человек, которого звали вовсе не Фредди, человеку в Атланте, которого в жизни никто не называл Бадом. — Тут кое-что происходит. Кое-что, о чем мы и предположить не могли… Нет, это не телефонный разговор. Я пошлю тебе открытку с видом… Я пока могу тебе сказать, что все это просто ужасно… Слушай, если бы я сам понимал, что происходит, неужели бы я тебе не сказал?.. Нет, я даже и не пытаюсь сделать вид, будто понимаю, в чьи ворота… Мне пока неясно, что это за игра и кто игроки, так как же я тебе скажу, в чьи ворота… Да, да… Похоже, тут скоро будет очень жарко, и охотничий сезон в этом году может начаться на тринадцать недель раньше обычного… Ты меня слышишь, Бадди-мальчик?.. Меня очень трогает твоя забота о моем здоровье и благополучии, очень трогает… Что тут происходит? Ну, вчера, например, «угнали» одного бывшего полицейского, раздели и выставили с голой задницей в витрине местного универмага. Ну если уж это не верный признак падения нравственности в современном обществе, Бадди-мальчик, то я и не знаю тогда, что это. Как что — это же нарушение общественного порядка!.. Нет… нет, но я себя здесь начинаю чувствовать немного одиноко и мечтаю поскорее устроить здесь наш традиционный семейный сбор… Я сообщу тебе, когда тут установится погода. Сейчас довольно тепло, и мне кажется, нам не стоит дожидаться наступления жары… Бадди, я точно знаю, что тут будет жарко и очень скоро… Люди будут изнывать от жары и на взводе, и я не удивлюсь, если в городе произойдет несколько серьезных происшествий, семейных ссор и шумных ночных скандалов. Ты передай это нашим… Прочитай мое письмо, которое я отправил дяде Джеду. Ты все поймешь. Он с такой теплотой относится к людям, в точности, как Вито когда-то… Ну, думаю, тебя это позабавит…

Он повесил трубку, вышел из душной будки и платком отер вспотевший лоб. Телефон-автомат затренькал, и он понял, что это звонит телефонистка попросить его опустить еще тридцать-сорок центов за лишние минуты разговора. Телефон тренькал и тренькал, а он слушал и улыбался. Это было нечестно и незаконно с его стороны проигнорировать требование о доплате — вот почему он улыбался. Ему всегда доставляло извращенное удовольствие думать о том, что он незаконно нагревает столь могущественную организацию на столь смехотворную сумму. Он уже начал уставать и от этой конспирации, и от этой могущественной организации, и от насилия.

Направляясь в своем желтом «мустанге» шестьдесят седьмого года выпуска к Парадайз-сити, он слушал по радио двухчасовые новости и не удивился, что ни слова не было сказано об удивительном похищении, случившемся вчера. Пикелис контролирует газету, радио и телевещание в городе, размышлял человек, звонивший в Атланту почти каждое воскресенье, но это не может остановить неизвестных, подстроивших ему такую подлянку. Они придумали и провернули это дело как боевую операцию, точно были группой отлично обученных коммандос. Но они это сделали не ради денег.

Ради слухов.

Они хотели, чтобы по городу поползли слухи. Только ради этого.

Они хотели, чтобы все горожане знали, что они здесь и не боятся организации Пикелиса.

Но не только.

Они выказали свое презрение, публично унизили известного прихвостня Пикелиса, бросив последнему открытый вызов.

— Господи, — пробормотал водитель «мустанга», когда до него дошел весь истинный смысл происшествии, — да это же объявление войны.

Людям в Атланте и людям, контролировавшим людей в Атланте, все это не могло понравиться. Их план не предусматривал никакой войны, и если происшествие прошлой ночью служило артподготовкой, то, значит, это и впрямь будет жестокая и страшная война. Неизвестные агрессоры могли делать теперь все что угодно, могли в любой момент нанести свой коварный удар из-за угла, применяя любую тактику и любое оружие. Причем нет пока никакой возможности предугадать, что они собираются сделать, или понять, зачем они сюда пришли. Однако если их непосредственной целью сейчас было просто заявить о себе и о своем неповиновении хозяину города, то их следующая атака произойдет очень скоро и будет неожиданной и очень впечатляющей.

— В среду вечером, — объявил Уиллистон. Они стояли в тени деревьев на явке «Боб» и изучали рисунки и фотографии. Деревья источали сильный аромат, но трое десантников были целиком поглощены мыслями о предстоящей операции.

— Мы выступаем в среду вечером, — объяснял профессор психологии, — потому что нам нельзя терять темпа атаки, нам надо внести в ряды их организации смятение и продемонстрировать им, что это была не просто хулиганская выходка и мы не намерены отсиживаться. Нам надо захватить инициативу в свои руки, и мы будем ее удерживать, уж раз мы надеемся создать здесь подпольное движение сопротивления.