К сожалению, никаких подробностей я не узнала – попросту потому, что ни с Агген, ни с лордом Эрко не говорила. Как только я очутилась в вишневом домике немой леи, вытащила несколько стеклянных осколков из голых стоп (туфли я так и держала в руке), как почти сразу же подъехал экипаж с донельзя хмурой Дорат. Я торопливо собрала вещи, неловко кивнула лее Синон, а она вдруг спрятала в рукав моего платья едва ли не заплаканное лицо.
***
Вся в растрепанных разрозненных мыслях я промучилась в своей комнате в северной башне замка Лиан до заката, а после оделась, распустила косу, взяла светляк размером с небольшую тыкву и неожиданно для себя, удивляясь собственной смелости и наглости, поднялась в родовую картинную галерею. Прошла через все портреты и остановилась у семейного, того самого, на котором были изображены родители леди Сертон и маленькая девочка, ставшая впоследствии бабушкой Агген. Что-то в этой картине…нервировало, тревожило, что-то было не так. И дело было не только в непонятной напряженности лиц молодых родителей – богатых, свободных, вероятно, влюбленных друг в друга….
За спиной у изображенных людей находилось большое арочное окно, картина была светлая, словно бы наполненная солнцем. Тени… Я присмотрелась к теням на картине. Похолодела. Да нет, не может быть..! Солнечный свет падал на три прямо стоящие фигуры. Странно, что художник не посадил своих моделей, все же это трудно – позировать стоя, особенно с маленьким ребенком… Семья стоит, а сзади буквально-таки льется свет, каменный блестящий пол, но тень отбрасывает только ребенок. Словно бы… словно двух других людей уже и нет рядом, словно бы они… призраки? Могла ли картина быть написана уже после пожара? Это самое вероятное объяснение, вряд ли художник, с такой тщательностью прорисовавший мельчайшие детали, легкие морщинки у губ женщины, нахмуренность густых бровей мужчины, складки одежды, даже вот торчащая, выбившаяся нитка на платье... вряд ли бы упустил тени, тем более, что у девочки тень есть.
Есть тень?
У Агген тоже есть тень, и это я. Я вспомнила, как спросила леди о том, почему она так добра ко мне и услышала в ответ что-то вроде «Есть причина, но ты узнаешь о ней сама, если на то будет воля неба». Возможно, доброта объяснялась тем, что у леди Сертон тоже когда-то была тень. И художник, зная об этом или по просьбе заказчика, нарисовал тень маленькой девочки, чудом оставшейся в живых…
Тогда где же она?
Ответ очевиден – погибла в том же пожаре, что и ее родители. Маленькая тень погибла, навсегда оставшись мазком на картине и в памяти своей девочки.
Это ли не счастье – для тени?
***
- Доброго вечернего неба, девочка.
Я поклонилась пожилой леди.
- Ты умная девочка, Глен. Я уверена, что ты обо всем догадалась.
- У вас была тень, леди Сертон. Я видела ее на портрете.
- Пожар, - задумчиво сказала старая леди, - пожар случился вскоре после того, как родилась твоя мать. Мне было девятнадцать лет, Глен. Старше, чем ты сейчас, но в душе совершеннейший ребенок. Меня не было в замке в ту ночь. Все это… очень непросто рассказать.
Ты права и не права, - вдруг перебила саму себя леди Сертон. – тень, конечно же, была. Вот только у меня – ее не было. Я сама была тенью, Глен, а Сертон – моя сестра. У меня не было имени. - она замолчала, а я просто была не в силах произнести ни слова. - Меня растили почти так же, как и тебя. Мне выделили няньку, она даже привязалась ко мне и по-своему любила… А вот Сертон – нет. Ее равнодушие убивало. Я так рада, что Агген совсем не такая. Ее матери стоило бы у нее поучиться. Но Адон всегда была такой закрытой девочкой. Иногда мне кажется, что она видит в тебе свое отражение.
Сказать, что я была ошеломлена в этот момент – не сказать ничего. Я поверила ей, сразу и бесповоротно. Но…это было немыслимо.
- Что же… произошло? – с трудом спросила я.
- Наши родители были суровыми и строгими людьми, Глен. Я знаю, сейчас тебе трудно посещать эти балы и встречаться с людьми, и роль Агген кажется тебе сложной и незаслуженной, но поверь, это нормальная жизнь, и ты создана для нее, не меньше, чем Агген или кто-либо другой, и ты заслуживаешь ее ничуть не меньше, чем кто-либо другой. Все это предрассудки, поработившие разум людей. Я жила, как и ты, в башне, выходя из нее лишь ночью. Няня надевала на меня белую пелерину, чтобы никто не узнал меня, а слуги думали, что в башне обитает призрак и боялись выходить из своих комнат после заката. Я была дикая и нелюдимая, как неприрученный зверек. На Сертон, конечно, покушений никаких не было, с посещением балов она справлялась самостоятельно, и я была ей не нужна. До определенного момента.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Многое поменялось, когда мы выросли. Сертон полюбила одного мастера, а он был обручен с другой. Но моя сестра была упорной девушкой, первая помолвка была разорвана, Сертон и мастер Руто поженились, родилась Адон. Ей было всего пять месяцев, когда случился пожар. Но его ничего не предвещало.
Замок…огромный каменный замок вспыхнул, как лист пергамента. Мы с няней еще не спали, это было наше время, точнее, мой час прогулок. Бессчетное количество горстей я металась перед стеной огня, а потом… - леди замолчала и посмотрела на меня.
- Вы перенеслись к ней, - подсказала я.
- Да. Я вытащила ее из огня, ее и Адон, но спасти сестру не смогла. Сертон надышалась дыма, получила множественные ожоги, она так и не пришла в сознание. Наверное, наша связь с ней была совсем слабой, все дело в этом... Ребенка она закутала в свою накидку, тем, наверное, и спасла.
Надеюсь, ты никогда не узнаешь того, что пережила я. Впрочем, переживать я не собиралась, но…няня перехватила меня. Я с трудом понимала, что происходит, а когда пришла в себя – все уже было кончено. Не осталось никого из семьи Лиан, никого, кто знал о существовании тени. Я не планировала ничего, разумеется. Первые дни после смерти Сертон прошли, словно в темноте…это было ужасно, ужасно больно, Глен. Словно из тебя живьем вытягивают жилы. А может, их и вытягивало. Те невидимые, но очень прочные нити, которыми каждая тень связана со своей сестрой. Когда я очнулась, няня протянула мне Адон и сказала жить ради нее. Моя няня знала, о чем говорила, малышка. Ее дочь, единственная подруга моего безрадостного детства, тоже погибла в том пожаре.
Что ж… У Адон были глаза моей Сертон, такая же родинка на левой щеке. Я осталась и стала ей матерью.
Человек вообще может выжить в любых обстоятельствах, было бы ради чего жить.
Мы с леди Сертон – я не могла называть ее иначе - помолчали, потом она пытливо взглянула на меня:
- Без кого ты тоскуешь, девочка?
Я закусила губу. Желтеющие листья вишни спикировали мне на голову. Леди вздохнула.
- Я не любила Руто. Он, в свою очередь, конечно, не узнал о подмене, но перемену в отношении супруги не мог не почувствовать. Вероятно, изменения списал на шок после пожара и гибели родных. Лорд Руто не требовал от меня исполнения супружеского долга, увлекся охотой и скачками и скончался спустя пять лет после вашего с Агген рождения от одной из бессчетных болотных хворей. Я не горевала о нем. Руто был суровым человеком, требовавшим досконального соблюдения правил. Именно он рассказал Адон и Эрко об особенности рода Лиан, именно он настоял на том, чтобы ты росла отдельно. Он был нетерпим к магии и всему инаковому, непохожему, неправильному – с его точки зрения. Я любила сестру, полюбила племянницу, как не каждая мать любит собственную дочь, но та, другая, чувственная любовь, прошла мимо меня. Мне трудно что-то советовать тебе, девочка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мы смотрели на закат, отдающий лиловым.
- А как звали масту, которой лорд Руто предпочел вашу сестру? – неожиданно для самой себя спросила я. – Если вы помните, конечно.
- Может быть, лет мне и не так мало, как тебе, но на память я пока не жалуюсь. Ее звали маста Лукан. Но после разрыва помолвки мы о ней ничего более не слышали.
- Леди Адон так и не знает правды? – снова спросила я, удивляясь новоприобретенной способности задавать вопросы без насущной на то необходимости, а просто так – из любопытства.