Он поехал на небеса и пошел по фабрикам. Дрожала полупрозрачная земля, вращались ослепительные солнца гудели машины, сновали поезда. Сытые, довольные инженеры встречали его, подобострастно и завистливо кланялись, считали своим. А тысячи потребителей с бледными и синими лицами обслуживали фабрики, железные дороги и солнца в поту, похожем на предсмертный, задыхаясь, как гончие, носились среди машин, проводов, рельсов. Потребители испуганно оглядывались на Антиноя и еще больше бледнели, когда он проходил. И снова гналось за ним его собственное имя, властное имя человека, имеющего право на потомство, вождя и владыки.
Антиной, к упорному молчанию которого все давно привыкли, вдруг повернулся к инженеру и спросил:
— Какая смертность у вас?
Инженер выпучил глаза, но потом сообразил, о чем его спрашивают, и быстро ответил:
— Мы поставлены в прекрасные условия. Наша смертность вполне нормальна. Она в процентном отношении не превышает смертности в других производствах. Вы спрашиваете, конечно, об инженерах?
Антиной пристально посмотрел на него.
— Нет, я спрашиваю о потребителях. Инженер неловко улыбнулся.
— Ах, я не знаю! Кто же этим интересуется? Ведь они все равно не рождают детей, и заменить их всегда найдется кем.
— Потрудитесь дать мне точные сведения. Инженер пожал плечами.
— Вряд ли мы сможем это сделать. Уверяю вас, этим никто не интересуется, даже фабричная инспекция и страховой отдел.
— А вы сами? Инженер покраснел.
— Я исполняю свои обязанности. Я не желаю рисковать своим местом. Я священник и не сочувствую левым направлениям.
— Вы представите мне точные сведения к завтрашнему дню.
Инженер растерянно заморгал, испугавшись, не проглядел ли он нового веяния в сферах, а Антиной сел в поезд и уехал на седьмое небо. Там, в центре солнечного управления, был его кабинет. Он заперся. Он смотрел вверх и думал о солнце пророка, о настоящем солнце. Да, вывести их к солнцу! Он знал свойства тепловых и световых лучей. Вывести их на необозримую землю, на зеленую свободу, где такой простор, что любви всего человечества не населить его. Где можно любить без оглядки. Можно бороться. Можно жить. К солнцу!
О подозрительном любопытстве Антиноя на фабрике донесли его отцу. Отец спросил его:
— Ты, говорят, интересуешься потребителями? Зачем тебе это? Может быть, ты хочешь стать министром? Не стоит!
— Нет, я ничего не хочу.
— Ты ищешь популярности?
— Нет.
Отец внимательно посмотрел на Антиноя и, нахмурив брови, строго сказал:
— Берегись, Антиной! У тебя есть все мыслимое в нашем мире. Не мечтай о невозможном, или у тебя отнимут и то, что есть. И я не буду тебе защитой. Помни: рабы существуют для господ, и радуйся быть господином.
Было бы бесполезно убеждать первосвященника. Антиной промолчал. Но на следующий день, получив сведения о большой смертности на фабрике, он внес запрос в парламент. Большинство решило, что Антиною мало славы инженера и что он хочет сделать карьеру на модном либерализме. У него нашлись даже сторонники, думавшие возвыситься при помощи его таланта. Хотя Антиной никому не открыл своей мечты о солнце, но лишь только его новые сторонники ознакомились с его желаниями и требованиями, они покинули его. Они же разгласили его идеи, и Антиной сразу стал чужим для всех властей и граждан. Через неделю после первого его выступления его уже ославили сумасшедшим. Ему пришлось вынести немало тягостных бесед с отцом, кончавшихся скандалами. Влиятельные люди, узнав, что отец не собирается защищать сына, отвернулись от Антиноя. А он всего только пока хотел облегчить условия работы на фабриках и уничтожить институт беспризорных маленьких потребителей, не подозревая даже, что уже это одно взбаламутит всю Атлантиду.
Когда он узнал, как начальник всех небес, что в Атлантиду явились живые существа с неба, из океана, он сразу понял, что это — люди земли, и рассчитал все значение их прибытия. Они могли засвидетельствовать существование настоящего солнца, и если они явились в Атлантиду, то почему бы и атлантам не отправиться на землю? Он кинулся к отцу, требуя, чтобы прибывших людей пощадили. Отец согласился, но взамен взял с сына клятву держать их прибытие в полной тайне. У первосвященника, наверно, были свои причины щадить и укрывать людей. Антиной дал требуемую клятву и сдержал ее.
Он обосновался в гробнице пророка. Он завладел ключом к ней, и здесь никто не мешал ему. Никто почти не следил за ним. Ведь в склепе была только одна дверь, и одного полицейского было достаточно, чтобы наблюдать за ней. Тайный ход провести было невозможно, потому что склеп не соприкасался с землей, свободно стоя на тонких подставках. Никто не интересовался тем, что делал здесь Антиной. Он поставил в склепе свой рабочий столик, какие-то машины, баллоны с кислородом и работал по ночам. Он занимался странными опытами, и, может быть, его враги дорого дали бы, чтобы узнать его открытия. Но их никто не знал.
Войдя в склеп накануне больших событий, о которых он и не подозревал, Антиной зажег свет и осмотрел странного вида машину в углу. Отдельные ее части казались необыкновенно крупными. Маленькая электрическая лампочка была прикреплена к одному рычагу. Сердце машины, очевидно, было заключено в небольшом цилиндре, наполненном какой-то жидкостью. Антиной включил ток, и цилиндр мгновенно дрогнул и закачался. Его движения становились все быстрей, и вещество, его наполнявшее, засветилось фосфорическим блеском. Мягкий свет заструился по склепу, в воздухе раздалось тихое жужжание, и затем начались странные явления.
Небольшой граммофон на столе сам собой начал заводиться, и потом из трубы его раздалась веселая песенка, которую напевал хрипловатый голос. Зубчатое колесо, неподвижно лежавшее под столом, дрогнуло, стало на ребро и заплясало. Оно вертелось на одном месте все быстрее и быстрее, и казалось, будто оно сознательно хочет проделать какую-то работу и приходит в отчаяние от невозможности осуществить свое желание, не совпадающее с его назначением.
Антиной внимательно наблюдал. Легкая улыбка раздвинула его губы. Он повернул выключатель и с интересом смотрел, как таинственная машина прекратила свои движения, как замолчал граммофон, и, дрогнув, упало на бок колесо. Он вздохнул и громко сказал:
— Хорошо. Я достаточно силен, чтобы приказать вам, если вы не хотите слушаться голоса моей совести.
ЧУДО И ПАРЛАМЕНТАРИЗМ
Враги Антиноя знали, что он — вождь неуловимого движения, так же, как чувствовали само движение и назревание событий. Они готовились дать отпор. Как всегда, первый бой должен был состояться в парламенте.