был переродиться.
Тут Господин-с-горы заметил, что Лис-с-горы пристально на него смотрит и глаза у него по-лисьи узкие. Вероятно, расслышал, что Господин-с-горы бормотал себе под нос. Господин-с-горы суетливо одёрнул воротник. Лис-с-горы фыркнул и потряс над чашкой пустой сосуд. Слуга тут же подбежал и поставил на стол ещё один. Глаза Лиса-с-горы на мгновение вспыхнули жёлтым, слуга уронил руки по швам и пошёл вниз по лестнице, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Наступила тишина. Господин-с-горы глянул с веранды вниз и увидел, что все люди на улице остановились и стоят, чуть покачиваясь, будто попали в невидимые сети. Лис-с-горы явно применил лисьи чары.
– Что ты сделал? – спросил Господин-с-горы.
– Слишком шумные, – сказал Лис-с-горы, прикладывая два пальца к виску, – у меня от них болит голова.
– А не от вина ли?
Лис-с-горы снова фыркнул.
«Что-то слишком часто он фыркает», – подумал Господин-с-горы.
– Фэйцинь, Фэйцинь… – проговорил Лис-с-горы, не вкладывая в голос какого-либо выражения.
Господин-с-горы невольно поёжился и отодвинулся от стола. На какой-то момент ему показалось, что Лис-с-горы собирается устроить ему хорошую взбучку: зрачки у того стали лисьими, длинными, а это был очень нехороший знак.
Лис-с-горы обнажил зубы и… Всё случилось, как и в прошлой жизни, но вырваться Господин-с-горы в этот раз не смог. Мысль о Скверне больно ударила в висок, он закричал, забил руками в воздухе, как лишившаяся возможности взлететь птица.
Его осквернили. Его опять осквернили.
Сквозь ужас от осознания того, что его осквернили, сквозь украдкой уколовшую мысль, что произошло это лишь потому, что у него лицо «того человека», сквозь потрясение, которое он испытал, тонкой ниточкой протянулось воспоминание, совершенно нелепое, не к месту, о бабочке, которую он видел на размытой ливнем дороге и которая безвольно трепыхалась, прилипнув промокшими крыльями к камням. Он был как эта бабочка сейчас, бился и трепыхался в руках Лиса-с-горы, который не отрывал зубов от его щеки. Все его мысли были лишь о наполнившей его Скверне, потому он не был в состоянии воспринимать происходящее адекватно.
Господин-с-горы скорчился, обхватывая голову руками. Всплеска духовной силы не произошло, вероятно, потому, что лисья сила была запечатана человеческим обличьем, но аура ужаса и беспредельного отчаяния обволокла его, приобретая едва ли не физические очертания темноватого, колышущегося бесчисленными щупальцами кокона.
– Твоих лап дело? – резко спросил Лис-с-горы, крепко ухватывая Господина-с-горы за плечо. – Воздух такой густой, хоть ножом режь. Что на этот раз?
– Это Скверна… – выдавил Господин-с-горы, пытаясь стряхнуть его руку со своего плеча. – Ты осквернил меня…
– Что? – насмешливо протянул Лис-с-горы. – Скверна? Опять человечье словечко.
– Это Скверна, – одними губами повторил Господин-с-горы, глаза его начали выцветать. – Ты меня осквернил.
Вероятно, духовный всплеск всё-таки произошёл бы, но Лис-с-горы вкатил Ху Фэйциню такую оплеуху, что тот кубарем покатился по полу. От неё у Господина-с-горы вылезли уши и один за другим выстрелили все семь его хвостов, а голова затрещала. Он схватился за горящую огнём щёку, глаза от боли защипало. Лис-с-горы ухватил его пальцами за лицо.
– Ты, тупой лис, – прорычал он. – Сколько раз тебе повторять, что лисьим демонам Скверна неведома? То, что глупые людишки считают Скверной, лисам помогает совершить прорыв в культивации. То, что глупые людишки считают Скверной, сама лисья жизнь. То, что глупые людишки считают Скверной…
Последние слова он прорычал так, что их нельзя уже было разобрать. Вероятно, Господин-с-горы не смог их расслышать, потому что у него гудела голова от оплеухи.
– Скверна… – повторил он, – то, что ты сделал со мной.
– А что я такого с тобой сделал? – насмешливо спросил Лис-с-горы, отпихнув его в сторону.
Господин-с-горы смутился.
– Ты даже не знаешь, что это называется совместной культивацией, – презрительно сказал Лис-с-горы. – Ты называешь Скверной всё, чего не знаешь или не понимаешь. Но ты понятия не имеешь, что такое Скверна на самом деле. Скверна, скверна, скверна… Мне это слово набило оскомину. Но если это единственное, что ты знаешь, то я выучу тебя другим вещам!
И это было больше, чем пустая угроза.
[044] Средство от лисьей хандры
После возвращения на гору жизнь Господина-с-горы стала невыносима. Лис-с-горы ни на минуту не оставлял его в покое. До занятий совместной лисьей культивацией ещё не дошло. Лис-с-горы вбивал в него – иногда в буквальном смысле, переходя на лапоприкладство, – всё то, что лисы должны знать интуитивно, с самого первого дня своей жизни. Многое из этого для человека было неприемлемым, но для лис – в порядке вещей.
У лис было принято кусаться: лисьекусь за провинность, лисьекусь в награду. Господин-с-горы не понимал, чем они отличаются: всё одинаково больно, – но остальные лисы могли безошибочно определить природу покуса. Недопёсок, например, очень гордился шрамом от укуса, которым его наградил Лис-с-горы, когда чернобурка однажды попалась ему под горячую лапу. Лис-с-горы вообще часто кусался, руки и бока у Господина-с-горы всегда были покрыты свежими ранками.
А вылизывание шерсти, зачастую в неподобающих местах? Натуральная Скверна! Лисы ничего такого в этом не видели и вылизывались регулярно, да ещё и друг друга вылизывали. Это называлось «лиситься». Господин-с-горы использовал для естественных нужд пучок травы, а когда Лис-с-горы пытался его лизнуть или, скажем, зубами выбрать несуществующих блох из его хвоста, то его передёргивало, и он огрызался, за что нередко получал очередной лисьекусь.
Если говорить о впечатлениях, то физически Господин-с-горы не чувствовал отвращения или отторжения. Физически – да, он привык, что его жизнь наполнена Скверной – он всё ещё считал это Скверной. Однако если говорить о восприятии души… Был бы он человеком, у него давно бы наступило искажение Ци. Но он всё ещё не понимал, что возмущение Ци происходит лишь потому, что он себя накручивает.
«Скверна в твоей голове», – сказал ему Лис-с-горы.
Лисы на Хулишань, разумеется, знали, что Лис-с-горы учит Куцехвоста лисьей культивации. Не всем нравилось такое особенное внимание, но Господину-с-горы досталось лишь от девчонки-лисы: она расцарапала ему лицо. Лис-с-горы страшно разозлился и устроил ей такую выволочку, что шерсть клочками полетела во все стороны! Царапины на лице не худшее, что с ним происходило, Господин-с-горы воспринял это равнодушно, хотя в прежней жизни очень бережно и трепетно относился к собственному лицу. Вот если бы пострадал его хвост…
«Я всё больше превращаюсь в лиса», – апатично подумал он.
То, что Лис-с-горы принимает в нём столько участия, Господин-с-горы воспринимал однозначно: это лишь потому, что у него лицо У Мина, человека, который был дорог Лису-с-горы, а было бы у него другое лицо, Лис-с-горы бы на него и не взглянул. Но он не совсем понимал,