— Ладно, ты большой мальчик и сам все понимаешь, — сказал Виталик. — А если чего-то не понимаешь, то это твои, сука, проблемы.
* * *
Демоны Краулера были нарисованными Системой мобами, и, строго говоря, они не респаунились, а Система просто каждый раз создавала новых, и, наверное, это хорошо. Потому что если бы это были одни и те же демоны, то их, наверное, уже давно заели бы их собственные демоны, порожденные воспоминаниями о бесконечных поражениях и многочисленных смертях.
Потому что каждый, кто желал воспользоваться забагованным телепортом этого данжа, считал своим долгом устроить демонам геноцид. Такеши говорил, что существует и вариант скрытного прохождения, практически без убийств, за исключением убийства самого босса, без которого доступ к телепорту попросту не открывается, но этот путь занимал втрое больше времени, а игроки обычно не хотели его терять и выбирали силовое прохождение в лоб. И поскольку сами демоны были весьма среднего уровня, а телепортом пользовались в основном хай-левелы, шансов у мобов не было никаких.
Конечно, это был не самый популярный маршрут, о котором было известно только избранным, но сами избранные пользовались им и в хвост и в гриву. Один только Соломон по его собственным словам пользовался этим телепортом больше тридцати раз. А это значит, что он тридцать раз истреблял всех обитателей данжа, не считая самых мелких и не агрессивных.
И там, где Соломон с легкостью ходил один, мы сейчас шли втроем, и в какой-то момент мне этих демонов даже стало жалко. Не будь они мобами, я бы наверное, всерьез задумался об альтернативном скрытном прохождении и закупился бы эликсирами и заклинаниями невидимости, чтобы просто прокрасться мимо, а не вот эт вот все.
Где-то на середине прохождения я поделился своими сомнениями с Виталиком, и это, конечно же, была ошибка.
— Противоречивый ты человек, Чапай, — заявил Виталик, потрясая дробовиком. — Вчера ты низверг целую цивилизацию относительно разумных, надо сказать, существ, а сегодня ты сожалеешь о судьбе каких-то мобов, которые вообще нарисованы и у которых даже самосознания, возможно, нет.
— Я не низверг, — по привычке начал протестовать я.
— Низверг-низверг, — прервал меня Виталик. — Я это тебе не в укор, конечно, говорю, но Альвиону полный трындец, и такими, как были, они уже никогда не станут.
Тут он был прав.
После разрушения управляющего компьютера Система даже не попыталась восстановить статус-кво, а оставила все, как есть, предоставив альвионцам самим выпутываться из своих проблем.
А проблемы не заставили себя долго ждать.
Не секрет, что альвионцев в Системе не любили. За уровень жизни, за безопасность, в которую они мало кого пускали, за высокие цены для тех, кто жаждал этой самой безопасности. И когда управляющий компьютер пал, и местная система правопорядка приказала долго жить, на Альвион хлынул поток игроков. Кто-то рвался туда для того, чтобы мстить, крушить и разрушать, а кто-то просто намеревался пограбить.
Галактическому островку безопасности пришел конец.
Альвионцы, кто поумнее, быстренько попрыгали в порталы и отправились в системные миры, более лояльные к нубам, где усиленно занялись собственной прокачкой. Те, кто был чуть менее умен, но чуть более решителен, остались на планете и решили защищать свой дом с оружием в руках, и они-то как раз отхватили больше всех. Хотя вот им я больше всех и сочувствовал.
Третьи, кому не хватало ни ума, ни решительности, пытались отсидеться дома или в специально обустроенных убежищах, и это у них получалось в разной степенью успешности. Кого-то случайно обнаружили в процессе грабежей, кого-то и вовсе не заметили, но в любом случае, это был путь в никуда. Ну, вот вылезешь ты из своего подвала, а за двести лет, что ты там просидел, твой уютный мирок превратился в радиоактивную пустошь, по которой шастают высокоуровневые враги, и шансы, что ты сможешь продержаться там хотя бы пару дней, стремятся к нулю. И даже обладание синим облегающим комбинезоном тебе ничего не гарантирует.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я вот думаю, а что, если мы ошиблись, к хренам? — поинтересовался Виталик. — Если этот чертов городок только выглядит, как курорт, а на самом деле там какая-нибудь огромная военная база с пулеметами по периметру, а мы аккурат полосы отчуждения высадимся, прямо под свет прожекторов и перекрестье лазерных прицелов?
— Вот очень вовремя ты об этом подумал, — сказал Федор, швыряя в противника очередной фаерболл. За время прохождения данжа он взял уже два уровня, а Виталик, который старался качаться в ускоренном темпе и брал на себя большую часть врагов, уже целых пять. Мне же прокачка была до лампочки, опыт с этих демонов мне практически не шел из-за гигантской разницы в уровнях, и я вмешивался в схватку только тогда, когда мне казалось, что мои спутники без меня не справятся.
То есть, за все это время я вмешался один раз.
И то мне сказали, чтобы я не лез под руку (Федор) и не путался под ногами, к хренам (Виталик).
— Будем действовать, как обычно, — сказал я.
— То есть, все разрушим и всех убьем? — уточнил Федор. — А на дымящихся руинах спляшем зажигательный танец в ожидании конца света?
— То есть, разберемся на месте и будем действовать по ситуации, — сказал я. — Это золотое правило, которое еще никогда меня не подводило.
— Так уж прямо и никогда? — усомнился Федор.
— Вы лучше думайте о том, как босса будете бить, — сказал я. — Потому что, если описание данжа не врет, сам Краулер уже вон за той дверью.
— О, надеюсь, это будет долго и мучительно, — сказал Виталик. — Для него.
— Знаешь, в чем разница между тобой и кровавым маньяком? — спросил я.
— Нет, — сказал Виталик.
— И правильно, — сказал Федор. — Потому что нет никакой разницы.
Откровенно говоря, я немного не там хотел сформулировать, но суть моей мысли Сумкин таки уловил правильно. И пока Виталик привычно и громогласно возмущался, а я придумывал, чего бы такого сказать, чтобы немного сгладить ситуацию и охладить пыл своего неживого друга, Федор открыл ту дверь.
За ней, как и водится в этой придуманной не самыми талантливыми геймдизайнерами части мира, тут же что-то проснулось, заметалось, обросло зловещими аурами и угрожающе заревело.
— Чур я, сука, первый, — сказал Виталик, вскидывая дробовик и шагая в зал финальной битвы. — Хэдшот, критический выстрел, кровавое фаталити, а потом быстренько пойдем искать телепорт и грабить банки в ожидании конца света.
Глава 15
Оглядываясь назад, я понимаю, что тогда мы все сделали неправильно. Что не было никакой необходимости выходить к людям, пусть даже и в небольшом городке, что лучшей стратегией было бы запастись палатками, спальниками и высадиться в каком-нибудь глухом лесу, ожидая локального апокалипсиса распалив костерок, подогревая тушенку и распевая «милая моя, солнышко лесное» под гитарный аккомпанемент, и, возможно, части проблем нам бы удалось избежать.
А возможно и нет.
Силы, с которыми нам приходилось иметь дело, видели цель и не видели препятствий, сметая все на своем пути, и такие мелочи, как наше местонахождение, вряд ли могли на что-то повлиять.
Откровенно говоря, инициатором этого решения был я. Виталика здесь все равно никому нельзя было показывать, а интровертный Федор, как выяснилось, не горел особым желанием бродить по местным улицам. А мне, после всего, что стряслось за последний год, хотелось хотя бы на время, хотя бы очень издалека прикоснуться к нормальной жизни. Посмотреть на людей, не озабоченных проблемами выживания, уровней и бесконечной прокачки, живущих нормальной жизнью и решающих исключительно бытовые проблемы. И хотя я и знал что этой нормальной жизни им остались считанные дни, это не имело решающего значения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ничто в этой вселенной не длится вечно. Может быть, даже чертовой игре когда-нибудь придет конец.
Виталик слегка ошибся в своих прогнозах на финальный бой данжа. Краулер лег только после второго хэдшота, и кровавое фаталити произвести не удалось, впрочем, если от этого кто-то расстроился, то вида не показал. Бесконечный неудержимый экшен, ставший основой моего стиля игры, уже успел мне порядком надоесть.