Читать интересную книгу История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3 - Дмитрий Яворницкий

В том же июне месяце, как рассказывал об этом старосанджаровский житель, освободившийся из крымской неволи, Никита Антоненко-Сластюн, крымский хан, вместе с калга-султаном, Батырча-мурзой, многими беями и мурзами и другими крымскими начальниками, выехал в Черную долину в самый понедельник зеленых святок и, находясь в расстоянии одной или полутора миль от Перекопа, учинил на открытом месте раду. На другой день после той рады калга-султан призвал к себе из Перекопа Петрика, бывших с ним 15 человек казаков и несколько человек запорожцев, нарочно из Сечи в Крым присланных для освобождения из неволи пленников и в числе их Никиты Антоненка-Сластюна. Когда Петрик, по тому зову, прибыл из Перекопа в Каланчак, то его немедленно объявили гетманом всей Малороссии и дали ему хоругвь большую, прапор малый, бунчук с конским хвостом, пернач серебряный, чугу златоглавую[213] и коня с полным прибором турецкого; ближнему советнику Петрика[214] коня и чугу одну; пятнадцати казакам его и приехавшим для освобождения из неволи полоняников запорожцам дали по одному киндяку и по паре сапог сафьяновых. На другой день после этого Петрик призвал к себе всех запорожских посланцев и освобожденного из неволи Никиту Антоненка-Сластюна и, выпивая вино, стал говорить им, что чрез него имеет начаться такая война, во время которой отец на сына, сын на отца пойдет; но все это он усмирит, только бы пристало к нему войско низовое. Говорил он и то, что переселит жителей с левой стороны Днепра на правую и сделает свободными всех от аренд, индуктов, сердюков, подвод, ральцев и других повинностей. Передавал он и то, что надеется получить помощь в малороссийских городах и что имеет больше поводов сердиться на Кочубея, чем на Мазепу.

После объявления Петрика гетманом хан поехал против маджаров (венгров), а калга-султан, Батырча-мурза и Петрик решили идти к Каменному Затону, несколько выше Чертомлыкской Сечи у левого берега Днепра, там, где речка Конка впервые впадает в Днепр[215].

Прежде прихода к Каменному Затону Петрик отправил письмо к Ивану Гусаку с требованием, чтобы кошевой встретил его в Каменном Затоне с хлебом-солью. На это кошевой послал Петрику ответ, что кто его отправил в Крым, тот должен и встречать, а как кошевой его не посылал, то не намерен его и встречать. Самому калга-султану кошевой отписал, что запорожцы, соблюдая верность царскому пресветлому величеству, до Петриковой душегубной прелести не склоняются, отчизны своей воевать с ним не станут, а калга-султана просят, чтобы он Петрика, как Иуду и изменника, и близко не приводил к ним. После Петрова дня пришел сперва на Каменный Затон Батырча-мурза с 5000 татар, а за ним калга-султан и сам Петрик с 15 000 татар и 12 человеками запорожских казаков[216].

Прибытие Петрика в Каменный Затон, как и следовало ожидать, произвело в Запорожье большое замешательство среди казаков, и если они не пошли навстречу татар, то тому был причиной кошевой Иван Гусак, человек твердой воли и прозорливого ума. Не желая ставить себя в открытую вражду против татар, он поспешил «поновить» с крымским юртом и с турскими на Днепре городками мир на том, чтобы казакам вольно было на низовьях Днепра добываться рыбными ловлями и соляными промыслами. В то же время он твердо решил так или иначе отвратить запорожскую чернь от предприятия Петрика. Между тем в Запорожье уже начиналось настоящее брожение умов. Пользуясь поновленным с басурманами миром, одна ватага запорожских казаков, предводимая каким-то полковником, двинулась было к низовьям реки Днепра с намерением подать известие тем товарищам своим, которые раньше того ушли в немалом числе на промыслы к лиману Днепра. Но этому движению воспрепятствовали сами басурмане, которые не хотели пустить двигавшейся ватаги казаков мимо турецких на Днепре городков, и тогда полковник, руководивший ватагой, остановился на острове, называемом Носоковским, и стал принимать к себе всех приходивших к нему людей. Другая ватага выбралась было сухим путем возами для соляной добычи к Азовскому морю на урочище Берды. Кошевой атаман эту часть промышленных казаков велел остановить и впредь до будущего рассмотрения своего в Каменном Затоне задержать. Но только эта ватага, собрав большой табор возле себя, стала ждать прихода Петрика и татар и потом хотела идти на Молочные Воды и на Берды. Тогда кошевой Гусак объявил, что кто дерзнет идти ватагой из Каменного Затона, того он прикажет «жестокою виселицею наказать». Третья ватага числом около 500 человек под начальством ватага Мартышевского, собравшись «пехотным походом», пошла на Азовское море «для учинення над басурманами водными проходами промыслов», но задержалась в одном месте по письму кошевого Гусака. В это время какой-то золотарь из Опушного заколол ватага Мартышевского, но казаки застрелили золотаря, выбрали себе другого ватага и пошли на море; дорогой, идя по лугам, они много бед людям принесли и объявляли везде, что им уже не для чего возвращаться назад. Четвертая казацкая ватага стояла в поле недалеко от Сечи, ожидая там случая, куда бы ей пойти. Кроме этого было еще несколько ватаг. Такова ватага Федька, который стоял на Сокольной и грабил проезжих людей; и хотя за ним посылали, чтобы он ехал в Сечь, но он не слушался того приказания. Возле Федька стоял какой-то Степан с такой же своевольной, что и при Федьке, которая отбирала у проезжих людей хлеб, рыбу, котлы и ждала Петрикова прихода[217]. Все это в сильной степени беспокоило кошевого Гусака, который, желая очистить проезжие пути от разных ватагов, имел послать по два казака из каждого куреня. Но более всего тревожила кошевого Гусака весть о затее Петрика и о приходе с ним в Каменный Затон татар. «Кошевой и куренные атаманы с товариством, – писал сам гетман Мазепа в Москву, – неотходно от Сечи обретаются и чают Ныне в Каменном Затоне калга-султана с ордами и с изменником плутом Петриком… Но если он, тут, придет на то урочище Каменный Затон, то они хотят порадеть: ухватив в свои руки, там же умертвить»[218].

Глава 6

Отправка гетманом Мазепой в Сечь посланца Горбаченка. Тайная беседа Горбаченка с кошевым Гусаком и извещение о том от гетмана в Москву. Приезд Петрика в Каменный Затон; свидание его с кошевым Гусаком. Рада в Запорожской Сечи по поводу предложения Петрика и уклончивый ответ со стороны кошевого Гусака. Универсал гетмана Мазепы к малороссийским казакам с объявлением о замыслах изменника Петрика. Обмен посланцами гетмана Мазепы и кошевого Гусака по поводу замыслов Петрика. Первый поход Петрика на Украину и быстрое возвращение его назад. Вопрос об арендах на Украине и вмешательство в это дело запорожских казаков. Второй поход Петрика на Украину и позорное отступление его

Гетман Мазепа, уверившись доподлинно в неизменной преданности запорожских казаков русскому престолу, отправил в Сечь, по приказу царей, своего посланца Сидора Горбаченка с тем, чтобы похвалить Ивана Гусака и все запорожское войско за постоянство и за верность великим государям и уговорить кошевого атамана, дабы он того плута Петрика схватил и в город Батурин прислал. Посланец должен был передать всему войску гетманский лист, а с кошевым атаманом поговорить наедине и за его услуги двойную «заплату» ему пообещать, в залог чего передать ему гостинец – 20 ефимков и турецкую саблю в 40 рублей да товарищам его судье, писарю и есаулу по 10 ефимков также наедине вручить. Гетманский посланец, прибыв в Сечь, прежде всего представился кошевому Гусаку и имел с ним тайный разговор. Кошевой Гусак зазвал Сидора Горбаченка к себе в чулан и там, поцеловав перед ним крест, стал уверять, что он во всем желает добра гетману и что гетман по тому самому нисколько не должен сомневаться в нем.

Затем, когда в Сечь приехал татарский посол и на собранной раде был вычитан Петриков лист, то кошевой, вернувшись к себе, пригласил гетманского посланца в курень и изложил ему все то, что на раде произошло. Кошевой рассказал, что у них в Сечи был один казак, который за свое злое дело, то есть за то, что многие в курене вещи покрал, был прикован «к кобылице» за шею замком, но ему кто-то тот замок на шее разбил и он из Сечи к Петрику ушел. Того казака будто бы сам гетман с листами к Петрику прислал; но казак, находясь в Сечи, зарыл от страха где-то в землю листы. Только ни сам кошевой, ни запорожские казаки не верят в пересылку через того казака гетманских листов; если гетману и городовому войску была какая-нибудь «налога» от Москвы и нужно было за ту «налогу» запорожское войско поднять, то он бы к самому войску, а не к «тому дураку» свой лист послал. Ни турецкому, ни Петрикову листам запорожские казаки веры не придают, потому что в них нет правды никакой и все то измышляют гетманские враги с намерением ссору с Москвой учинить и военный поход на украинные города объявить. У гетмана немало таких врагов, и если он не отсечет трем «тамошним» голов, то ни ему в гетманстве покоя не знать, ни Украине добра не видать: первому – Полуботку; другому – Михайле, а третьему – что всегда при нем живет, сам додумается кому. А относительно запорожцев пусть гетман не думает, будто все бунты начинаются именно от них или от тех, что приходили на добычу из городов, то есть от казаков Лубенского полка, которые не хотят аренды платить, оттого бунтуются и желают с Петриком идти, или от казаков Гадячского и Полтавского полков, которые говорят, что гетман в городах и в селах много старост постановил, потому бунтуются и Петрика ждут. Хотя всех таких в Запорожье набралось до 10 000 человек, но кошевой отпустил их за добычей по соль, и когда часть их, вместе с войском низовым, повстречалась с татарским послом, то она даже и не хотела слушать «прелестных» татарских листов. А что пишет крымский хан, требуя присяги себе от атаманов всех куреней, когда он придет в Каменный Затон, то они никогда той присяги ему не дадут и сам кошевой атаман без аманатов с татарской стороны в Каменный Затон не пойдет: он будет просить хана к себе и поступит так, как скажут атаманы куреней. Если же хан в Сечь не пойдет, то тогда, когда татары пришлют 12 человек «добрых людей», кошевой сам-друг или сам-четверт может поехать в Каменный Затон, и то единственно для того, чтобы истинную правду узнать, а вовсе не для того, чтобы татарам присягать и, чего не дай Господь Бог, великих государей воевать. Да и где денутся запорожские казаки, когда потеряют последнюю частицу своей земли? Нелюбо им уже и то, что на Заднепровье пусто и нет там никого. Бывший во время этого разговора при кошевом атамане, товаристве и старшине «зело старый» казак говорил, что он уже несколько десятков лет, благодаря Бога, прожил и многих, которые с великими государями хотели вести войну, помнил хорошо, но только никто того не учинил, а потому и «сей без всякой добродетели щенок», что может учинить, если все казаки единодушно будут держаться стороны московских царей? Особо от других, наедине, кошевой атаман гетманскому посланцу говорил, чтобы гетман прислал к нему какого-нибудь «доброго и надежного» казака, но так, дабы никто о том не знал, и чтобы тот человек в то время, когда придет в Каменный Затон «тот дурак», был бы там с кошевым и обо всем доподлинно гетману передал; да чтоб гетман 15 000 войска в каком-нибудь тайном месте приготовить велел, и когда «тот еретик» задумает свой умысл, «на слободы или где ни есть» обратить, то чтобы над ним можно было немедленно промысл учинить и самого его в руки захватить. А за все то кошевой атаман велел передать гетману просьбу о том, чтобы Москва милостивее обходилась с малороссийскими людьми, так как всякий, кто ни приедет в Запорожье из городов, жалуется на живущих в городах москалей, что они малороссийских людей бьют, крадут и насильно отнимают у них добро, а детей увозят в возах в Москву. Сам Горбаченко, находясь в раде запорожских казаков и присматриваясь к тамошнему поведению их, усмотрел, что меж низовыми казаками, из голытьбы, нашлось много малодушных и легкомысленных голов, которые, забывшись, говорили много противных речей, показывали явную склонность к врагу Петрику и к «басурманской прелести» татар, рассуждая так, что не для чего им такого случая упускать, который может им добычу принести[219].