полёта, поэтому возможность выпадения случайной грани в этом примере равносильна неспособности просчитать за время броска, как он упадёт, и убеждении, что он упадёт случайным образом.
Почему же тогда при большом числе бросков кость даёт вероятность выпадения каждой грани 1⁄6? Потому что бросающий кость вносит случайные изменения в сам бросок, каждый раз немного меняя захват кости, силу и направление броска. Если осуществлять броски с помощью аппарата, то возникнет задача создания для аппарата таких случайных условий, которые бросающий привносит «автоматически». И делает это потому, что рука человека имеет большое число степеней свободы в своём движении, и человек просто не способен их полностью контролировать, если не брать в расчет профессиональных шулеров, конечно.
В каком виде, в таком случае, существует возможность выпадения двойки до броска кости? Она существует в виде того, что мы называем материальными условия: форма и материал кости, рисунок на кости, материал стола, на который кость будет брошена, и строение руки бросающего, а кроме того, настройка нейронных сетей игроков на восприятие двух тёмных точек на светлом фоне кости в качестве цифры два. Но помимо этого есть также и другая сторона этой возможности. Это ментальная реальность бросающего, а также других игроков, которая отражает ментальные феномены, кажущиеся нам подчас эфемерными. Однако эфемерность этих феноменов, вероятно, лишь кажущаяся. За ними стоят элементы некоей «иной» действительности, которые, хоть и отображаются нам в виде зыбких чувств и их невозможно потрогать, но они существуют. Это невозможно отрицать.
Вопрос в том, как они существуют. И ответить на этот вопрос невозможно, не начав разговор с того, что они имеют свою природу. Такую природу, которая нам дана как онтологическое чувство или возможность, а сама по себе представляет собой некую самостоятельную структуру, существующую по своим законам. Например, один из таких законов может говорить, что при пересечении с действительностью, которую мы называем физической, эта «иная» действительность формирует то, что мы называем сознанием. Другие законы могли бы описывать поведение этой действительности самой по себе.
При такой постановке вопроса, как уже было указано в последней статье, не нарушается закон о каузальной замкнутости физического. Ведь физическое остаётся замкнутым само на себе внутри физических законов. Взаимодействие с иной действительностью происходит в области случайного или вероятностного. Поэтому «вторая» действительность не влияет на «первую», а как бы вплетается в её каузальные пустоты, которые и есть та самая возможность в онтологическом смысле.
Такой ход рассуждений приводит к идее вероятностной «субстанции», а точнее, к идее второй действительности, которая нам дана в качестве вероятностной «субстанции» или вероятностного «поля».
Феноменология вероятного
О том, что что-то далеко или близко друг от друга, мы понимаем по взаимодействию этих объектов или их взаимодействию с третьим объектом – измерителем расстояния. То есть расстояние, в онтологическом смысле слова, – это каузальная категория. Быть рядом означает быть в области досягаемости путём какого-либо действия или хотя бы наблюдения. До изобретения самолётов мир казался очень большим, а сейчас мы говорим о том, что Земля стала очень маленькой. Если бы в вашем распоряжении был портал, связывающий дом и работу, оказалось бы, что работа и дом находятся рядом, хотя без портала это было бы не так.
Мы привыкли говорить о пространстве как о вместилище тел, но оно таково или кажется таким лишь в наших обозримых масштабах. Если же уменьшать масштаб рассмотрения, то, по сути, оно является каузальной топологией некоторого набора взаимодействий. Если увеличивать масштаб, то из-за ограниченности скорости света на определённом уровне космос также перестаёт быть полым вместилищем тел. Он каузально расслаивается на области, принципиально не сообщающиеся друг с другом в силу отсутствия каузальной связи в рамках пространственноподобных интервалов.
На самом деле даже то, что находится очень близко в пространстве, может оказаться для нас недосягаемо. Скажем, если два события происходят пусть очень близко, но все же одновременно, то эти события сами по себе не могут пересекаться. Лишь их следствия получают пересечения в некотором будущем. Сами же эти события также каузально далеки друг от друга как две галактики. Например, если бы существовали такие часы, которые изменяли бы свои показания каждый «световой метр», то есть весьма ничтожную меру времени, за которую свет проходит один метр, то чтобы узнать, сколько времени, нам было бы необходимо учитывать расстояние до этих часов. Если бы, зайдя в комнату, мы посмотрели на эти часы (при условии, что дверь расположена в нескольких метрах от часов и что, конечно, мы в состоянии как-то уловить быстро меняющиеся показания), мы увидели бы не то, сколько сейчас времени, а сколько времени было несколько световых «метров» назад.
А представим теперь, что мы не знаем точное расстояние до этих часов, поскольку они всё время перемещаются по комнате. В этом случае мы сможем сказать, что показание времени на часах лежит в пределах от такого-то до такого-то. А оценивая форму комнаты и скорость движения часов, мы также сможем сказать, что показание на часах имеет такое-то значение с такой-то вероятностью. Хотя, конечно, на самих часах показание времени будет строго определённым в момент проведения измерений.
В этом примере имеют место, как сказали бы физики, две системы отсчёта. Это наблюдатель и часы. И существует неопределённость их взаимного положения. В этом случае снятие показаний часов в системе отсчёта наблюдателя будет иметь вероятностный характер. Тогда как если бы часы могли сами отчитываться о времени, они бы зафиксировали точное показание. Таким образом, вероятностные модели возникают как феномены пересечения двух систем отсчёта в случае неопределённости между ними или в общем случае пересечения двух онтологий разной природы.
Исходное отсутствие каузальности между различными онтологиями – это фактически синоним имеющейся между ними неопределённости. А вероятностный характер взаимодействия или феномен вероятности – наблюдаемое следствие.
При рассмотрении такой метафизической модели может возникнуть закономерный вопрос: почему и как онтологии разной природы подчиняются разным законам и, видимо, существуя изначально в разных измерениях, пересекаются и начинают взаимодействовать? И этот вопрос оказывается тупиковым, если исходить из того, что онтологии подчиняются разным законам, а точнее, если исходить из того, что они вообще подчиняются законам. Если же полагать, что и внутри одной онтологии имеет место все та же форма связи, что и между различными онтологиями, то мы поступим почти так же, как поступил в свое время Витгенштейн, но положим связующим материалом для всего не текст, а вероятность.
Отличие от Витгенштейна будет в том, что он не проводил существенного различия между писателем и