Читать интересную книгу Золотая клетка для синей птицы - Антон Леонтьев

Светлана подумала: а что, если главной жертвой преступления должен был стать именно экс-заместитель президента концерна «Парацельс» Анатолий Барабаш? Вот у нее досье на этого господина – пятидесяти шести лет, отец двух сыновей и двух дочерей, женат третий раз. Он считался правой рукой Деканозова, но потом впал в немилость. И Деканозов, зная, что Барабаш имеет на него компромат, мог принять решение уничтожить бывшего товарища. Причем одним выстрелом, точнее одним взрывом, он убивал двух зайцев – предателя и назойливого журналиста.

Ухтомина пролистала досье на Барабаша. Но если не Деканозов, то кто же? У нее остается только один вариант – Вячеслав Винокуров. Первый мог убить из-за страха перед разоблачением, второй – из-за жажды мести. А что, если они объединились, например, Винокуров-младший по указке Деканозова подложил бомбу в самолет Стаховского? Нет, это уж слишком! У Деканозова имеется эффективная и хорошо законспирированная команда киллеров, которую он выдает за аналитический отдел в собственном концерне. Он не стал бы нанимать человека со стороны, это могло привести к полному краху его планов. И сам Винокуров вряд ли согласился бы на кого-то работать. Насколько Светлана может судить, у молодого человека засела в голове лишь одна мысль – покарать убийц своей сестры.

А теперь что касается родителей Славы. Настолько ли они свихнулись, что готовы пожертвовать свободой и жизнью собственного сына ради исполнения задуманного? Если учесть, что смерть Оксаны до сих пор является кровоточащей раной, то это вполне возможно. А что, если именно Иван Винокуров или его жена Наталья имеет к смерти Стаховского не отдаленное, как она считает, а самое непосредственное отношение? Ведь их задача могла не ограничиваться только науськиванием младшего сына на воображаемых убийц Оксаны, они могли самостоятельно нанести удар.

Вероятнее всего, именно Винокуровы разработали план по устранению Стаховского, а привел его в исполнение Вячеслав. Но ведь с момента смерти Оксаны прошел тридцать один год, неужели эти люди до сих пор питают лютую, поистине смертельную ненависть к Стаховскому? И почему? Только ли потому, что он был лучшим другом убийцы их дочери?

Вот тут-то и возникает основной вопрос – являлся ли Федор Таранцев истинным злодеем? Убил ли он Оксану, как считают все в Усть-Кремчужном, или на самом деле подлинный убийца до сих пор не понес наказания за содеянное? Мог ли быть убийцей Стаховский?

Ватутин уверен, что нет. Следователь убежден, что делал все правильно, и Федор, который изнасиловал и задушил девушку, получил свое, сгорев в собственном доме. Светлана не должна сбрасывать со счетов профессионализм и опыт Ватутина, но ведь и следователь может ошибаться. Так ошибся он ненамеренно или же вполне сознательно ей лгал?

Допустим, что Ватутин осознал: Таранцев не является убийцей, но был ли в этом случае у него шанс предать свое мнение огласке? Вряд ли. После убийства Оксаны власти делали все, чтобы монстра нашли как можно скорее, ведь была уже наготове кандидатура Бориса Куликова, и если бы не случай, бедолагу, признав виновным, осудили бы и, возможно, расстреляли. Но потом следствие вышло на след Таранцева. Медлить было нельзя. Требовался виновный. Им и стал Федор.

С другой стороны, у следствия имелись показания свидетельницы, которая была уверена, что видела именно Таранцева в лесополосе, где обнаружили тело Оксаны. Могла ли свидетельница обманывать? И кто она, эта дама, оказавшаяся в нужное время в нужном месте?

Светлана заглянула в бумаги. Итак, имя местной мисс Марпл – Калерия Даниловна Безбородько, на момент совершения преступления, в 1972 году, ей было шестьдесят девять лет. Она наверняка давно скончалась, и побеседовать с ней не удастся. Светлана взяла на заметку это имя. Если пенсионерке Безбородько не посчастливилось дожить до ста лет, то наверняка есть дети или даже внуки, которым она рассказывала о произошедшем. Она, скорее всего, гордилась своей ролью в раскрытии преступления, описывала детали. Имеет смысл побеседовать с теми, кто знал почтенную даму.

Итак, что же получается? Для того чтобы выяснить, кто убил Стаховского, нужно установить, кто отправил на тот свет Оксану Винокурову. Но возможно ли это спустя столько лет? Вероятнее всего, нет. Имеются выводы следствия, однозначные и безапелляционные.

Светлана никак не могла отделаться от мысли, что пожар в доме Таранцева, главного подозреваемого, произошел очень кстати. У следствия было предостаточно улик, чтобы арестовать и предать суду Федора, но на процессе могло выясниться нечто, что разрушило бы линию обвинения. Зато мертвый убийца не говорит, на него можно свалить все грехи. И будут удовлетворены все: следствие, общественность, родственники жертвы. Даже если Таранцев не являлся убийцей, ему было суждено им стать.

Светлана помнила – дом загорелся от разлитого по полу бензина. Кто это сделал? Сам Федор? Но зачем молодому человеку убивать себя таким ужасным и мучительным способом? Предположим, он понял, что игра окончена и вот-вот постучатся в дверь милиционеры, а дальше его ждут позор и тюремная камера. И он принял решение уйти из жизни. Дождался, пока бабка отправится к подруге, нашел канистру с горючим…

Нет, Светлана решительно не верила в это. Скорее все было наоборот: кто-то дождался, пока старуха отправится в гости, проник в дом, оглушил Таранцева, разлил бензин и поджег избушку. Свидетель уничтожен, и он автоматически превратился в убийцу. Это сделал кто-то хитрый и безжалостный, тот, у кого хватило наглости изнасиловать и задушить молодую студентку и спрятать ее тело в лесополосе.

И этим кем-то, уверена Светлана, был не Федор Таранцев. Она понимает, почему Ватутин теперь ни за что не признается в допущенной ошибке, более того, он будет настаивать на том, что убийцей является именно Федор, ведь такой вердикт вынесло следствие, то есть сам Григорий Иванович. Если ему что-то и известно…

В этот момент хлопнула входная дверь. Вернулись супруги Ватутины. Сквозь тонкую дверь своей комнаты Ухтомина слышала их разговор.

– Да, Гриша, ставь сюда. Но ты очень плохо выглядишь, что с тобой? Опять печень пошаливает? Тебе нужно к врачу. И как ты тяжело дышал, поднимаясь по лестнице, раньше я этого не замечала!

– Перестань, Нина, хватит делать из меня ипохондрика. Мне семьдесят два, а ты хочешь, чтобы я, как молодой мальчишка, взбирался на пятый этаж без остановки.

Молчание, затем снова голос Нины Афанасьевны:

– Нашей Светочки нет. Куда она делась, ты не знаешь, Гриша? И о чем это вы сегодня утром беседовали?

– О чем же, как не о деле Винокуровых, – ответил супруг. – Куда она пошла, не знаю точно, но я проводил ее до школы. Посоветовал ей расспросить бывших соучеников Оксаны.

– Надеюсь, Гриша, ты не сболтнул девчонке лишнего, – произнесла Нина Афанасьевна, и Светлана поразилась, как жестко звучал голос обычно милой и любезной Ватутиной. – В последнее время я стала замечать, что ты склонен к сентиментальным воспоминаниям. Запомни, правда никому не нужна. Убийца – Таранцев, тебе это четко дали понять. Значит, мы должны придерживаться именно такого мнения. И ты в первую очередь.

Светлана поняла – хозяева не знают, что она находится в квартире, и поэтому ведут откровенные разговоры. Так и есть, она положила шубку на стул в своей комнате, а не повесила в прихожей. А сапожки? Они остались в коридоре, и Ватутины могут в любую минуту заметить их. Но что же ей делать?

– Я возьму, не таскай тяжести, – произнес Ватутин. – Я сам решу, что мне следует говорить. Слава богу – восьмой десяток пошел. И девочка она хорошая, мне нравится…

– Такие девочки опасны, Гриша. Если откроется правда, то несдобровать всем, и в первую очередь козлом отпущения сделают тебя. Ведь именно твоя подпись стоит под выводами следствия. Она, эта журналистка, ославит тебя, Гриша, на всю страну!

Голоса удалились. Ватутины ушли на кухню и закрыли дверь. Светлана, натянув шубку, осторожно выглянула из комнаты. Они заняты разговором. Ухтомина бы многое дала, чтобы узнать, о чем же именно беседуют Ватутины. Она проскользнула в прихожую, надела сапожки, которых хозяева не заметили, навострила уши.

– И не вали лук, по одной перекладывай, – говорила Нина Афанасьевна. – Господи, ну когда же ты научишься все делать правильно, Гриша… И повторяю тебе, молчи! Нечего московской журналистке знать то, что не положено. Смотри-ка, после взрыва самолета все сюда налетели, как коршуны. Сначала один донимал тебя телефонными звонками, потом заявилась другая…

– Я не мог отказать Светлане, за нее просил друг ее отца, бывший заместитель министра внутренних дел. Что бы я сказал генерал-майору: идите вы к черту?

– Ты не генерал-майору такое должен был сказать, а девчонке. Но сейчас ты все делаешь правильно. Заговаривай ей зубы, расскажи общеизвестную версию. Да нет же, картошку отдельно. И смотри у меня, Гриша, я не хочу на старости лет позора. Правда никому не нужна, убийца Оксаны мертв, и точка! Точка, ты меня понял?