Читать интересную книгу Ахиллесова пята разведки - Михаил Болтунов

Один из известных политиков заявил даже с экрана телевизора: теперь, когда говорят о партизанах, его просто «тошнит», и он слушать о них не желает.

Трудно сказать, чего больше, в этих утверждениях: невежества, ненависти к собственной истории, продажности, умопомешательства? Не знаю. И не могу понять, зачем это нужно.

Ведь что касается «засланных», так их отправлял во вражий тыл еще Главнокомандующий русской армией фельдмаршал Михаил Кутузов в 1812 году. В составе партизанской группировки действовали тогда 30 казачьих, 7 кавалерийских и 5 пехотных частей. В боях с французами в партизанской войне прославили себя полковник Давыдов, майор Храповицкий, штаб-ротмистр Бердяга, поручик Макаров. Все они были офицерами известных боевых частей, таких, к примеру, как Ахтырский гусарский, Волынский уланский полки.

Так что это давняя воинская традиция, и не стоит засылку в тыл кадровых воинских формирований почти через двести лет подавать как некое потрясающее историческое открытие.

Ну, а если выяснять правду о том, шли сами мужики в партизаны, либо их заставляли идти, то правда такова: было и то, и другое. Как, впрочем, и в солдаты, на фронт попадали и добровольцами, и по призыву.

И лжепартизаны, которые грабили соседние деревни, тоже не новость. Но если утверждать, что все партизанское движение было таким, значит, в очередной раз оболгать историю, извратить истину.

Да, действовали партизанские группы, отряды, заброшенные в тыл из Центра. Да, это были кадровые разведывательно-диверсионные подразделения ГРУ и НКВД, но разворачивались и целые соединения, сформированные из местных патриотов-добровольцев, во главе с местными командирами.

Разным оно было, наше партизанское движение, как, впрочем, и вся война, и народ, вынесший на собственном горбу эту самую страшную в мировой истории войну.

Однако не забудем главного, о чем напрочь забывают, захлебываясь в разоблачениях, иные авторы: нынешние богатые и благополучные, которые учат нас жить сегодня, уже к июню сорок первого были не более чем пылью у фашистских сапог. Это правда. С мольбой глядели они на Советский Союз — последнюю их надежду обрести независимость и свободу. И в каких бы грехах нас ни обвиняли потом, в поствоенный период, именно мы вернули порабощенной Европе ее растоптанное имя. Не американцы, не англичане, а мы. Остальные нам только помогали. Конечно, спасибо им за помощь. Но главную тяжесть войны вынесли мы — советские люди.

А мы — это в том числе и партизаны.

…Историю переброски польской делегации из оккупированной Варшавы в Москву я неспроста вынес в отдельную главу. Даже в ряду самых сложных партизанских операций она стоит особняком.

Сколь трудным и опасным оказалось это, на первый взгляд, обычное дело — переправка через линию фронта нескольких поляков.

Признаюсь, рассказать эту историю решился и еще по одной причине, авось отпадет охота у некоторых борзописцев рассуждать о наших партизанах, как о неких «лесных разбойниках» и мародерах, грабящих в лихое, военное время собственный народ.

Итак, 1944 год. В марте делегация Крайовой Рады Народовой, временного органа антифашистских сил Польши, с помощью местных патриотов отправляется из Варшавы на восток, к линии фронта.

В составе делегации четверо человек. Поляки устанавливают контакт с разведгруппой «Дубовик», под командованием Н. Матеюка.

31 марта Матеюк передал радиограмму в. Москву «Центру. Ко мне прибыли Ян Стефан Муравский — член ЦК, Тадеуш Василевский — член Президиума Крайовой Рады Народовой, Казимир Сидор — член Крайовой Рады Народовой, шеф люблинского штаба Армии Людовой, Марьян Спихальский, член ЦК, член главного штаба Армии Людовой.

Указанные лица идут официальными представителями для переговоров с правительством СССР по вызову товарища Димитрова. Варшава поставила в известность Москву. Переправа через Буг и сопровождение за Бугом были организованы отрядом имени Ворошилова в очень тяжелых условиях. Дальнейшее сопровождение отрядом невозможно. Нет боеприпасов. В связи с создавшейся обстановкой находимся в лесу под с. Рагозное. Молнируйте. Номер 56. Дубовик».

Центр сразу же отреагировал на донесение Матеюка. Уже 1 апреля разведчица-радистка Л.Орлеанская («Маргарита») приняла телеграмму: «На номер 56. Явившихся к вам четырех поляков Центр ожидает лично с нетерпением. Отнеситесь к ним корректно и примите все меры к безопасной их отправки к нам с доверенными людьми и охраной через базы Черного. Номер 12. Центр». Уже 4 апреля Матеюк выделил в охрану поляков своих разведчиков, радистку Л.Афонину («Звезда»), и группа двинулась к линии фронта.

Но их ждала Неудача. Пробиться через гитлеровские заслоны не удалось. Группа возвратилась на базу разведотряда под руководством Банова, позже была переправлена в бригаду подполковника Каплуна.

Комбриг Каплун сформировал специальный отряд разведчиков. В него вошли и поляки. Две недели отряд искал в прифронтовой полосе, занятой гитлеровцами, брешь, чтобы проскользнуть через линию фронта. И вновь пришлось возвратиться ни с чем.

Само возвращение оказалось крайне тяжелым. Бригада уже несколько дней вела бои в небольшом лесу, окруженном болотами, недалеко от Бреста. Было известно, что гитлеровское командование усилило свои войска на Ковельском направлении. Сюда подтянулась танковая дивизия СС «Викинг». Положение бригады Каплуна становилось критическим. В этой ситуации переброска поляков на советскую территорию приобретала особое значение. Центр постоянно требовал от Банова, Каплуна, Матеюка во что бы то ни стало переправить польскую делегацию в Москву.

Однако маневр наших разведывательных отрядов и групп под натиском крупных сил противника постоянно затруднялся.

Вспоминает Людмила Орлеанская:

«…Быстро собрались командиры и решили перейти в лесок, который был на взгорке. Молодой, не очень густой, но выбора не было. Разведка доложила о приближении фашистов. Заняли круговую оборону. Женщины и раненые поместились в одной из лощин, там же расположился штаб.

Сюда приводили раненых, мы их перевязывали, приносили пустые диски, ленты от пулеметов, которые мы набивали патронами. Наш запас был взорван, и мы брали боезапас у раненых.

Бой шел жестокий, длился целый день, до темноты.

Так, в Ромблеве нас настигла та самая отборная дивизия головорезов СС «Викинг», которая много дней шла за нами по пятам.

Пока враги подходили к лесу, самолеты нас уже бомбили, дивизия имела все — минометы, танки, пушки, пулеметы и автоматы, а у нас — винтовки, автоматы, что прислали с «Большой земли», у некоторых — немецкие пулеметы, добытые в боях.

Начали экономить патроны. До вечера еще далеко. Фашисты задались целью нас уничтожить.

Наконец, начало смеркаться. В лесу это особенно заметно. Стихала перестрелка. С темнотой на взгорке мы увидели огромное пожарище. Это фашисты подожгли деревню.

Подошли партизаны. Командиры совещались недолго. Собрали раненых, оружие, положили все на повозки, и первые конные, а за ними остальные двинулись в сторону горящей деревни.

Как только замелькали силуэты партизан в отсветах пожара, фашисты открыли огонь из автоматов и пулеметов. Немцы редко заходили в лес даже днем, не то что ночью, но на дорогах по деревьям насажали «кукушек-снайперов».

Опять завязалась сильная перестрелка. Свернули на лесную дорогу. В стороне услышали стон, встали, прислушались: да, кто-то стонет. Пошли, увидели двоих тяжело раненных. Как они тут очутились? Может, посчитали их мертвыми или решили, что нет смысла везти. Один уже почти умирал, у второго весь бок был разворочен, крови много потерял, чуть живой.

Один из них попросил, чтобы мы пристрелили. Я смотрела очумелыми глазами и не могла понять, что он просит. А он молил пристрелить, так как с рассветом придут фашисты и будут издеваться.

Я сказала, что не смогу этого сделать. Раненый замолчал и обреченно махнул рукой. У меня в кармане брюк лежал пистолет. Вложила его в руку раненого. Не знаю, правильно ли я поступила, но иначе поступить не могла».

Исчерпав возможности перехода линии фронта, Центр принял решение перебросить членов делегации из немецкого тыла самолетами. Руководство операцией было возложено на представителя Центра майора П.Савельева и офицера разведотдела 1-го Украинского фронта Н.Леонтьева. Непосредственно переброску проводила специальная группа, которую возглавил О.Горчаков. В нее вошли два радиста — Киселев («Вова») и Потупова («Лена»). Все разведчики обладали достаточным опытом работы в тылу врага.

Комбриг Каплун получил указания Центра и приступил к оборудованию площадки для приема самолета У-2 с «Большой земли». Разведчики подобрали для этого небольшую поляну с твердым грунтом. Со всех сторон поляна была окружена болотом. По ночам бойцы бригады тайно выравнивали ее — пилили деревья, корчевали пни, вырубали кустарник, сносили кочки. На случай нападения противника разработали систему обороны этого лесного аэродрома, установили пулеметы, подготовили сигнальные костры.