Читать интересную книгу Ахиллесова пята разведки - Михаил Болтунов

Кашкайцы напали на самерунский военный гарнизон, захватили оружие и боеприпасы, казнили начальника — полковника Шикаки.

Стало известно также, что в разных местах Ирана десантировались группы немецких парашютистов.

В стране возник острый политический кризис. Перед спецслужбами Советского Союза и Великобритании встала важнейшая задача разгрома гитлеровской агентуры и прогерманского националистического подполья.

17 августа 1943 года нарком госбезопасности Меркулов сообщает заместителю наркома иностранных дел Деканозову, что НКГБ согласен совместно с британцами на арест иранских антисоюзнических деятелей.

29 августа британский посланник Буллард делает официальное представление премьер-министру Ирана Сохейли о необходимости пресечения прогерманских, антисоюзнических сил.

Через час такое же представление делает советский посол Максимов. В списке 162 человека — активисты «Голубой партии», «Иране меллиюн» и других организаций.

Аресты начались.

Труднее было найти и задержать опытных немецких разведчиков — Майера и Шульце-Хольтуса. Их активно разыскивали советские и британские спецслужбы.

Нашей группе радиоперехвата удалось запеленговать в одном из богатейших районов Тегерана сигналы вражеской радиостанции. Но выследили и взяли Майера англичане. При аресте были захвачены рация, шифры, документы и весь архив абверовца.

Арест Майера и других немецких офицеров имел важное значение. Эти аресты предопределили конец германской разведки в Иране. Правда, Шульце-Хольтус и несколько германских диверсантов еще оставались на свободе, но они находились в зоне восставших племен и по сути не имели опоры и поддержки. Подполье в Тегеране было разгромлено.

Отдельные гитлеровские агенты лишились руководства, связи, денег. Попросту некому было готовить и организовывать террористический акт против «Большой тройки». И в этом огромная заслуга советской и английской разведок.

Свершив эту поистине титаническую работу, уничтожив германскую резидентуру и профашистское националистическое подполье, наша разведка не прекращала свою работу и в период самой встречи «Большой тройки».

Кстати говоря, до сих пор даже в кругах специалистов упорно бытует мнение, якобы Тегеран на время конференции стал неким «островом молчания».

Это утверждает и Ю.Кузнец, автор книги «Прыжок в никуда», написанной на богатой документальной основе, предоставленной Службой внешней разведки. Он подчеркивает: «Было проведено и другое, экстраординарное мероприятие… Чтобы не допустить преждевременной утечки информации о самом факте пребывания в Тегеране Рузвельта, Черчилля и Сталина, тем более о содержании их переговоров, Тегеран был отключен от всех видов связи. В течение почти четырех суток из столицы Ирана не велось никаких радиопередач. Междугородные и международные радио-, телеграфные, телефонные обмены были прекращены…

Все виды связи заработали лишь тогда, когда самолеты союзнических лидеров были уже в воздухе».

Выходит, что все четыре дня, находясь на «острове молчания», Сталин ничего не знал об обстановке в стране, на фронтах. Не мог принять решение отдать приказ. Право же, странно.

В своих послевоенных мемуарах начальник оперативного управления Генштаба генерал Семен Штеменко пишет, что в Тегеране он трижды в сутки докладывает Сталину об обстановке на фронтах. И в свою очередь передает… в Москву распоряжения Верховного. Да и сам Сталин то и дело требует связи то с Генштабом, то с командующими фронтами.

Да, действительно, нет международной радио-, телеграфной и телефонной связи, но действует безотказный «мост», налаженный службой спецрадиосвязи Разведуправления.

Все самые сложные вопросы, связанные с проведением конференции, ее подготовкой, завершением, передаются шифром спецсвязи.

Трудно представить последствия потери связи. Два опытнейших радиооператора военной разведки А.Семенов и В.Туманов несут службу непрерывно, в особом режиме. Аппаратура постоянно находилась под напряжением, даже в те редкие часы, когда не было радиообмена, каждые пятнадцать минут обязательно проверялось состояние связи. Москва и Тегеран (корреспондент «Лира») круглосуточно запрашивают друг друга. Для всех радиограмм, касающихся конференции, вводится серия «молния особой важности».

Поступившие из Тегерана телеграммы с центрального радиоузла передавались в Генштаб, в Наркомат иностранных дел, в НКВД.

Конференция завершилась. После продолжительной дискуссии был принят план операции «Оверлорд», согласно которому союзные армии в мае 1944 года должны были высадить главный десант в Северной Франции, а вспомогательный — на французском побережье Средиземного моря.

…1 декабря 1943 года Сталин убыл из Тегерана. Кортеж Верховного Главнокомандующего промчался по улице Кавама-эс-Салтане. В иранском аэропорту Сталина ждал самолет.

Так завершилась историческая встреча «Большой тройки». Так закончилась величайшая операция в истории нашей разведки.

Так трудно, что и передать невозможно

Разведчики не любят оставлять воспоминаний. Понимаю: такая профессия. Но сердцем не приемлю. Ибо, как сказал кто-то из великих, вместе с человеком уходит целый мир. С разведчиком уходит несколько миров. Ведь он проживает не одну — несколько жизней.

Актер вживается в образ на сцене. Сфальшивит, ну что ж, огорчит зрителя. Разведчику фальшивить нельзя. Это может стоить ему свободы, а порой и жизни.

Разведчики-радисты не исключение. Из сотен этих мужественных людей с помощью ветеранов спецрадиосвязи отыскали два десятка человек, которые согласились вспомнить, написать о своем боевом прошлом.

Мечтой было найти дневники, написанные там, в тылу, в рейде. Хотя, откровенно говоря, понимал, сколь фантастичны эти желания.

Однако счастье улыбнулось. Софья Родина, разведчица-радистка соединения Героя Советского Союза А.Бринского («Брука») записывала в блокнот свои мысли и впечатления. Они сохранились. Их нельзя читать без волнения, а порой и без слез. Записки молодой девушки-радистки потрясают. Это бесценный документ той героической эпохи.

Мне показалось, они будут интересны не только мне. В них точно и тонко передают дух той поры. И никакое авторское повествование не сможет их заменить. Поэтому и хочется дать слово ей, разведчице-радистке. Послушаем ее волнующий голос, биение сердца… Попытаемся, из нашего прагматичного далека понять, как жили, любили, воевали эти прекрасные душой люди.

Итак, разведчица-радистка Софья Родина.

Отрывки из дневника приводятся в их первозданном виде. Рука автора не коснулась ни единой строки фронтового дневника.

Полет на задание

18 мая 1944 года.

Мы с Верой сидели на взлетной полосе и не могли встать, потому что наши «Сидоры» повесили нам на грудь, а на спину водрузили тяжелые парашюты. На левом боку была радиостанция «Север», а на правом — радиопитание к ней: каждая батарея — размером и весом равнялась хорошему кирпичу, а их было штук восемь. Все хорошо привязано, чтобы при прыжке не оторвалось и не потерялось.

Двери у самолета СИ-47 расположены низко. Нас кое-как затолкнули в темное чрево самолета, и мы с трудом приткнулись на скамью.

Летим двумя самолетами в Польшу в Яновские леса, на базу группы Василенко. В нашей группе летят шесть радистов, старший — Игорь Козырев.

Наш самолет слегка покачивало, за бортом темнота… Вдруг яркие всполохи, словно праздничный фейерверк, озарили темное небо. Это взрывы зенитных снарядов, самолет обстреливался зенитками при пересечении линии фронта. Затем постепенно все стихло, мы сидим молча в глубоком раздумье. Кажется, что-то долго летим… Но вот раздается команда: «Парашюты пристегнуть к тросу». Правая рука на кольце.

Дверь самолета открылась, и я вывалилась в темную бездну вслед за Игорем, толкнув его рукой… Мягкий рывок, и надо мной появился огромный купол парашюта. Показалось, что долго лечу. Достаю из кармана телогрейки фонарик. Верхушки деревьев, затем… шлеп, не устояла на ногах, упала, брюки мокрые, в сапогах вода. Барахтаюсь в канале с водой. Господи! Ведь подумают, что я от страха…

Я ничего не боялась, прыгала с парашютом уже не раз: и с крыла самолета У-2, а в Монино из люка, из дверей. Мне долго пришлось ожидать вылета на задание, так я пристраивалась прыгать с парашютом к любой группе, ехала на тренировку.

…Села на краю канавы и думаю, пусть найдут меня здесь. Огляделась, рядом лес. Вижу поле, костры…

Боже мой, а рация! Где она? Я совсем забыла о ней. А вдруг она намокла? Тогда осталось только застрелиться! Щупаю — мокрая. Скорее к костру сушиться. А ноги не слушаются, заплетаются. Кричу ребятам, но никто не реагирует.

Гляжу, все оживленно говорят по-польски, наших нет. Пристально вглядываются в небо. Я объясняю, что мы уже прилетели и надо искать грузовые мешки, а они смеются, помогают мне снять вещи, усаживают у костра.