и духов священной рощи.
– Однако…
– Что, засмотрелся на голых дам? – Эльвира хохотнула и махнула рукой. – Я тоже поначалу не могла привыкнуть.
– Поначалу?
– Пока сама не поучаствовала. Пятки себе опалила, ага.
Аркадий недоверчиво прищурился:
– Ты? Прыгала голой через костры?
– Заставили…
Девушка помрачнела, видно, не очень-то хотелось ей это все вспоминать. Но раз уж пришлось к слову…
Одна из юных красоток, кстати, как раз разбежалась, рванула, словно выпущенная из тугого лука стрела… Оп! Споткнулась, упав лицом прямо в горящий костер! Ей, конечно, тут же помогли, поставили на ноги сбили с головы пламя… увели… И снова продолжали прыжки как ни в чем не бывало. Разве что сам Ардарих и гости как-то помрачнели. Правда, ненадолго.
– Плохой знак, – повернув голову, негромко пояснила Эля. – Очень и очень недобрый. А скоро великая битва! Боюсь, будут приносить жертву Водану. Может быть, прямо сейчас.
– Жертву? – Иванов опять недопонял. – А! Это такой местный красивый обычай. Типа похищения невест.
– Обычай – отвратительный, – передернула плечами девчонка. – Жестокий и мерзкий. Тебе не понравится. Это не так весело, как на голых девочек пялиться. Ну, которые через костры…
– Пять баллов! – Молодой человек хлопнул в ладоши. – Уела, милая, уела! Но… ты же сама прыгала! Тоже ведь – голой.
– Говорю же, заставили, – снова помрачнела красотка. – Вообще-то это не гуннский обычай – германский. Однако Аттилу признало немало германских племен, и все обычаи постепенно перемешались.
– Ой, смотри, смотри, что они творят-то?
Привстав, Аркадий вытянул шею. Танцы и прыжки, похоже, закончились. Барабаны зарокотали ровнее и тише. Парни и девушки выстроились друг против друга, вытянули руки. И разом полоснули по раскрытым ладоням ножами! Сначала парни – девушкам, потом девушки – парням. Окровавились, принялись мазать друг друга кровью. И кто только им ножи дал? Измазались, а затем…
Аркадий глазам своим не поверил, когда увидел, как все эти парни и девушки, измазав друг друга кровью, вдруг принялись совокупляться! Прямо здесь, на поляне, на траве, под одобрительными взглядами пирующих! Совокуплялись без дураков, как полагается – со стонами, с закатыванием глаз, без всякой имитации оргазма.
Били барабаны, заныли флейты…
– Аой! – закричали гости.
– Аой! Аой! Аой!
– Вода-а-а-ан!
Бахнул большой барабан! Все резко замолкли. Раскрепощенные парни и девицы – голые, окровавленные и грязные – встали на колени, подняв руки к небу. Отвратительное зрелище. Никакого эротизма! Словно свиньи в навозе… Тьфу!
– Однако, нравы!
– Подожди, сейчас еще хуже будет, – шепнула на ухо Эля. – Сиди и не дергайся. Просто смотри.
– На что еще смотреть-то?
Голый по пояс здоровяк ударил в большой барабан! Завыли флейты и рога, зазвенели бубны. Под весь этот «авангардный джаз» на поляне появились реконы в полном боевом облачении древних скандинавов или германцев – кожаные с заклепками панцири, круглые щиты, закрытые шлемы с прорезями для глаз. На поясе мечи, за спинами – боевые топоры-секиры. Надо отдать должное, смотрелось все это достаточно эффектно, особенно в свете костров на фоне алеющего вечерней зарей неба.
Однако вовсе не в этом состояло главное. Каждый воин – а было их около дюжины – вел за собою пленника. Вел на веревке, наброшенной на шею, – как скот. Двое изможденных мужчин, полуголые женщины, подростки. Чем-то все они напоминали цыган.
Выведя пленных на середину поляны, воины остановились. Барабаны затихли. Резко оборвали свои песни флейты. Растерянно звякнули бубны.
В полной тишине на середину поляны вышла девушка в длинной белой юбке. Та самая брюнетка! Кроме юбки никакой другой одежды на девушке не имелось, если не считать золоченого ожерелья на шее и таких же браслетов. Колыхались бедра, вздымалась высокая грудь с твердыми коричневыми сосками, белая кожа брюнетки казалась серебряной в свете показавшейся в вечернем небе луны. Волосы цвета воронова крыла бушующим водопадом распались по голым сахарно-белым плечам.
– Это Вильфрида, черная жрица смерти… – едва слышно прошептала на ухо Иванову Эльвира и тут же отпрянула под укоризненным взглядом сидевшего рядом Гундульфа.
Жрица, значит… угу… Чем дальше, тем интереснее!
В левой руке Вильфрида держала серп, в правой – колосья. Этакая фигура с выставки достижений сельского хозяйства времен позднего сталинизма. Синяя теплая ночь, серебристый свет луны, оранжевые блики костров… И тишина. Полная. Лишь слышно было, как где-то невдалеке замахала, забила крыльями какая-то ночная птица, да на плесе послышался какой-то всплеск. Кто там плескался, интересно знать? Рыба? Утка? Русалка?
Тем временем воины поставили пленников на колени. Выстроили в шеренгу. Наверняка для какого-то представления.
Грациозно оббежав вокруг старого вяза, юная жрица остановилась, упав на колени и воздев руки к небу.
– Дона-а-ар! – прозвучал неистовый полустон-полузов.
– Донар! – хором повторили все.
Пленники разом втянули головы в плечи, как видно, узрев в это слове нешуточную угрозу. Двое изможденных мужчин. Женщины. Дети.
– Донар!
Резко поднявшись на ноги, Вильфрида изогнулась, словно пантера перед прыжком. Рокотнул бубен. Из лесу выбежали девы – такие же полуголые грации с распущенными волосами. И куда только родители смотрят? Этим девчонкам ЕГЭ бы сдавать, а не голышом по лесам шляться. Рановато еще для таких игрищ!
– Донар! – улетел в небо резкий девичий крик.
– Донар! Донар! Аой! – стукнули по столам кружки, словно пушечный выстрел!
И вновь – тишина.
И снова клич:
– Донар! Донар! Аой!
Полуголые девицы во главе с Вильфридой подошли к пленникам. Взметнулись вверх тонкие девичьи руки. Растрепанные волосы колыхнулись гривами неистовых кобылиц…
– Донар!
Разом ухнули барабаны. Зловеще сверкнули серпы. Сверкнули и опустились…
Послышались слабые стоны… крики… крики боли и ужаса… Пролилась наземь кровь – теплая, дымящаяся… Дернулись, забились в агонии тела, только что бывшие живыми.
Иванов вздрогнул. Так вот о каком представлении шла речь! Не-ет, никакая это не постановка! Все по-настоящему, все по правде. Прыжки через костер, обнаженные красавицы, секс, кровь и смерть! Все так. Все взаправду.
– Но, черт побери, неужели…
– Сиди и не дергайся. – Переводчица чувствительно двинула молодого человека локтем. – Иначе с нами сделают то же самое…
– Да как же такое…
– Я ж тебя предупреждала! Пятый век.
Пятый век… Что ж, впору было поверить.
Дальше стало еще омерзительней. Под рокот барабанов и бубнов окровавленные юные жрицы вспороли убитым животы и принялись вытаскивать внутренности. На помощь девчонкам пришли и парни. Что-то из внутренностей они бросали в костер, а что-то развешивали на деревьях отвратительными кровавыми гирляндами, подобно тому, как дети украшают новогоднюю елку. Все действовали слаженно, деловито, даже с какой-то гордостью, будто выполняли очень важную и необходимую работу.
Да ведь именно так и обстояло дело! Если это пятый век, что может быть важнее, чем добиться милости великих богов?! Да