Читать интересную книгу Судовая роль, или Путешествие Вероники - Елена Блонди

— А вам сколько лет?

— Пойду я, пожалуй. Спасибо за рассказ.

— Ой, пожалуйста! А хотите мы с вами тоже поедем, на свадьбу?

— Тебе ж учиться?

— Та…

Лара томно вздохнула, подгоняя груди к самой сеточке, как барышень к оконной решетке. Поднялась, одергивая платье.

— Пора мне, — предупреждающе сказал гость и отступил в коридорчик. Сунул ноги в ботинки и, не нагибаясь, чтоб зашнуровать, выскочил за порог. Захлопнул дверь перед носом надвигающейся Лары. И пошел вниз, тяжело стуча толстыми подошвами. Дверь распахнулась, звонкий голос прокричал ему вслед:

— Приезжайте в Николаевское! Дядя! Как вас зовут-то, дядя?

— Федя! — рыкнул тот, выскакивая в шум и громыхание стройки.

Глава 15

Ника и пасторали

— Людмилка! — голос грянул, как близкий гром, и на дощатый стол с низких ветвей свалился кот. Полосатый, облезлый. Задушенно мявкнув, метнулся вниз, вскочил на забор, проскакал по-балетному между торчащих серых кольев и исчез под истерический собачий лай.

Ника вздохнула и, снова уложив уроненный от неожиданности огурец на желтую деревянную доску, застучала ножом, отодвигая растущую горку нежных светлых кружочков. Дорезав до хвостика, сдвинула горку в огромный эмалированный таз, стоящий рядом на столе.

— Где эта кобылища? — рядом возникла старенькая Людкина мама, заслонила головой солнце, мощными руками подхватила из пакета еще огурец и с приязнью, но чуть свысока поглядывая на городскую неумеху, в момент превратила его в горсть лепестков, прямо над тазом. Вытерла руки о край передника. Сказала баритоном:

— Ну, всегда — как нужна, так носит ее, где ни попадя. Тимофей ждет, за водкой надо ехать.

— Она, кажется, на ферму ушла, Элеонора Павловна, — Ника взяла новый огурец, собралась было нарезать, как хозяйка — на весу, но не решилась и положила на доску, казнить ножом.

Старенькая мама окинула разоренный стол наполеоновским взглядом.

— Счас я лучку принесу, зеленого. Покрошим. Да ты передохнула бы. Устала, верно? Джулька! Да замолчи, чтоб тебя!

Истеричная бело-рыжая Джулька бешено завиляла колечком хвоста, перестала рыть землю у забора и, запрыгав на цепи, снова залилась лаем, влюбленно глядя на хозяйку.

— Пойдем, — сказала хозяйка и, вытащив из-под ножа огурец, проделала с ним давешний фокус. Взяла сильной рукой Никин локоть, — пойдем, квасу попьешь, да вернется Людка, ехайте вместе в магазин. Тут недалеко, но три ящика, руками не утащишь. Еще поглядите там чего взять, ну Людка знает. Настя! Настена, ты где?

Ника послушно семенила следом, теряя на ходу растоптанные мужские шлепанцы. Из открытой двери беленого дома послышался слабый стон.

— Куды там, — презрительно удивилась могучая Элеонора Павловна, — томно ей. Настька, иди помогать! Умаяли совсем девочку, она вам Изаура, что ли?

— Мама! — заорала из дома Настя и, прошлепав, встала в проеме, картинно выпятив круглый живот, — не видишь, тошнит меня!

— А в сарайке валялись, не тошнило? Нечего теперь выпендриваться, тоже мне цаца. Да если б Петрика не отпустили, сидеть бы тебе щас в дому до самого роддома, тьфу, гулена.

И видимо, по ассоциации вспомнив о племяннице, спросила Нику:

— Ларка, что и вправду техникум бросила? Вот жеж какие девки, одно беспокойство. Ты скажи, Верочка, а на пароходах не обижают их? Все же мужики одни, да пьют, я ж понимаю.

Ника, принимая в руки запотевшую кружку с квасом, неопределенно пожала плечами, тоже вспомнив широкую в кости, высокую Ларису. Обидишь такую, пожалуй…

— Такую обидишь, — рассмеялась Элеонора Павловна в унисон ее мыслям, — ну ладно, может и себе, как Людка, подцепит мужа нормального. Людке повезло, конечно, Сергуня вон вырос за тем забором, а она дура сперва замуж выскочила за городского, ах мама у нас любовь. Ну и де та любовь? Так что хорошо все вышло. И Лялечка принцесса наша белявенькая… Насть? А где Ляля? ЛЯЛЯ, чтоб тебя черти взяли! Немедленно слазь с дерева!

В голове у Ники звенело и гудело. Мало того, что перед глазами без перерыва плыли зеленые огурцы, золотые луковые шары, мириады облупленных влажных яиц, монбланы картошек в мундирах, розовые палки колбас да батальоны вареных «курей», так еще и говорить в этой семье тихо не умели. Вернее, мужчины говорили нормально, отчего голоса их казались писком умирающей мыши. И Степан Ильич, изредка мелькая позади могучей супруги, изъяснялся по большей части жестами. Махнет, рисуя в воздухе загогулину зажатой в кулаке газетой и Петрик, кивая стриженой головой, срывается с места, бежит через калитку к соседям и вот уже они с Тимофеем, пыхтя, волокут в дом кадушку или тарелки стопками. И все это под оперные переливы и фиоритуры диалогов матери с дочерьми. Никиного голоса явно не хватало, потому она или кивала в ответ или отводила Люду в сторону и рассказывала, что нужно.

Вот и сейчас, поставив недопитую кружку на мокрую клеенку, бочком протиснулась мимо томно страдающей Насти и взяла за рукав Люду, которая на ходу стаскивала официальный жакет, встряхивая белыми волосами.

— Ну, прикинь! — возбужденная Люда схватила из рук матери кружку и в три глотка вылила в себя ледяной квас, — я Машке говорю, ну выйди, на утреннюю дойку хоть, пока мы тут вошкаемся. А она — не могу, у меня путевка. А кто ей путевку-то эту сделал? Я и сделала!

— Инку попроси, пусть выйдет, — мать взяла кружку и направилась в дом.

— А дети? — закричала вслед Люда, сдувая с носа упавшую прядку, — в саду кто же будет-то?

Махнула рукой и, насупясь, упала на лавку под огромным грецким орехом, что шелестел зелеными монетами листьев. Ника села рядом, по-прежнему держась за рукав белой, пропотевшей подмышками блузки Людмилы.

— Никогда, Верунчик, никогда не иди в начальники! Все на голову сядут и ты же потом плохая. А как отпроситься так сразу Людмила Степанна!..

Последние слова она пропищала, передразнивая просительниц.

— Люда, мне телефон нужен. Я ж домой все никак не позвоню.

— В школе, — ответила та, — поедем за водкой, и Тимоха тебя завезет. Скажешь там, Людмила Степанна просила межгород, пусть соединят.

— Я пойду обуюсь, — Ника встала.

— Да ехай в тапках! — закричала вслед Люда и откинулась к теплому стволу, улыбнулась, закрывая глаза. Чертова свадьба, и Настька, чтоб ее. Ну, ничего, зато весело. Жаль, Сергуня не успел, пока он там списывается да бегает с документами.

— Ляля! — закричала она, — подь сюда, живо!

Схватила подбежавшую девочку и, тиская, поцеловала в яркие щеки:

— Ты не лазь на дерево, не надо, упадешь, а видишь какая суета, еще мужики затопчут, моя девонька, ну беги, я тебе шоколадку куплю в магазине.

— А жевачек, ма? — Ляля перетопталась сандаликами, просительно глядя на мать.

— Попа слипнется. Вечером дам пластиночку.

— И Вовику.

— И Вовику дам. Иди, доця, не мешайся.

Через пять минут Ника сидела в пыльных жигулях, положив на колени гудящие руки. Важный Тимоха давил на газ и сигналил, разгоняя суматошных кур, что кидались под колеса. У ворот, на лавках и над заборами вслед машине кивали и махали соседи, переговариваясь и прикладывая руки ко лбу козырьком.

— Тебя смотрят, — засмеялась на переднем сиденье Люда.

Она сменила блузку и узкую юбку на линялое платье в цветочек и вся расцвела, стала ловкой и быстрой, будто выросла прямо из этой прокаленной солнцем степи. Сверкала зубами, окликала женщин, помахивая ладошкой, кричала парням, поддразнивая, и они орали в ответ, опираясь на тяпки и лопаты, шоколадно блестя плечами и сильными руками.

— У нас тут неплохо, Верунь, вон степь какая, и до моря всего пару часов ехать. В город дальше, а на пляжи, пожалуйста, особенно если машина у кого. Да, Тимоша?

Водитель важно кивал расхристанной темной головой и прибавлял скорости, так что у Ника дергалась голова и руки слетали с колен.

— Осенью, конечно, развозит все, но обещали асфальт положить. Одна беда — пьют мужики. Как везде. Но при хорошей жене, чего ж пить, нужно, чтоб мужа так вот держала, — и она вытягивала сжатый кулак. Спрашивала вкрадчиво, толкая этим кулаком водителя в плечо:

— Да? Тимоша?

Тот посмеивался, втягивая голову в плечи. И Ника тоже послушно улыбалась.

У светло-желтой коробки магазина жигуль затормозил, обязательные куры кинулись врассыпную, кудахча. И пришел петух, выгнул пурпурную шею, воинственно глядя бусиной глаза, как Люда вываливается из машины, одергивая на боках платье.

— Я с Валькой все тут соберу, а вы ехайте к школе. Потом меня заберете. Теть Валя! Теть Ва-ля!

Жигуль поскакал дальше, храбро преодолевая рытвины. Останавливаясь возле школы Тимоша сказал сиплым голосом:

— Цветы.

— Что?

— Цветов говорю, полная степь. Щас вот. Скоро жара, так высушит все. Ну и попалят много. А щас — полная.